Комэск своим звеном в Мерзебурге, конечно, готовился к участию в воздушных боях групп тактического назначения на проверке в Марах. Что-то они отрабатывали звеном из задумок комэски, а он на идеи был богат. Но я в этом не участвовал, варился со своим звеном в собственном соку, знал уже дома, что мне активное участие в проверке не светит. Человек я в полку новый, едва успел пройти программу звеньевых воздушных боёв перед самой проверкой, авторитета ещё не заработал. А в полку все лётчики 1-го класса, бойцы проверенные не одним годом службы в полку. Быть звеном в резерве — таков был мой официальный статус на самый интересный этап проверки — воздушные бои.
И вот, благодаря выкатыванию на посадке двух майоров, моя пара теперь летает в звене управления эскадрильи. Мой ведомый — счастлив, а меня томят неясные предчувствия.
То, что я не тренировался по домашним заготовкам комэски, меня не напрягает. Я уже понял, что в большинстве случаев домашние заготовки на авиабазе не срабатывают. Придётся действовать по обстановке. Побаиваюсь я летать под управлением комэски: кадр в своих действиях непредсказуемый, в воздушном бою чрезвычайно возбуждается азартом, полностью занимает своими командами весь эфир. Его майоры, так мне кажется, очень довольны своим отстранением от полётов. Они своё уже полетали.
На предварительной подготовке я хорошо уяснил замысел командира эскадрильи. Комэск решил из второй пары сделать «засадный полк». Его пара идёт на противника в лоб на средней высоте, а моя пара идёт на малой высоте вне зоны видимости РЛС. Комэск завязывает воздушный бой, я парой выскакиваю снизу и наношу коварный удар. Занавес!
Но было в этом замысле одно тонкое место: если меня не видят наши ОБУ, а мы идём парами в разомкнутом боевом порядке, который исключает визуальный контакт между парами, то как я найду очаг боя? Наверняка, это будет не прямолинейный полёт, точку встречи с противником заранее рассчитать не удастся.
Своими расспросами и уточнениями я довёл комэску до белого каления на розыгрыше полёта «пеший по-лётному». Майоры, чью роль предстояло играть моей паре, стояли тут же и иронически улыбались. Но в розыгрыш полёта не вмешивались.
По-моему, я в нашей группе на тренажной площадке выглядел полным дураком. Замполиту (ведомому комэски) всё было ясно, мой ведомый тоже маялся, поглядывая на волейбольную площадку, где началась игра, майоры откровенно скучали. А я всё добивался от командира условных команд, по которым буду выдерживать своё место в боевом порядке. Ведь, не исключено, что из-за малой высоты полёта я не смогу принять команд наведения ОБУ нашему комэске. Значит не буду знать о его маневрах. Наконец, когда командир готов был взорваться от моей дотошности, я сказал, что мне всё понятно. Комэск нервно закурил беломорину, остальные облегчённо вздохнули. Розыгрыш закончился.
Комэск с замполитом остались на площадке, а мы вчетвером пошли к учебной базе.
- Ну, Толя! Я и не думал, что ты такой дотошный. Вон как комэску разогрел, - улыбаясь заявил мне начальник штаба, едва мы удалились от начальников.
- Не-не, всё правильно он делает. Так и надо. Нельзя с непонятками в воздух подниматься. Переживёт комэск, - поддержал меня замкомэска.
Естественно, что все замыслы командиров групп тактического назначения были разрисованы на листах и доведены офицерам боевого управления, с которыми тоже были утрясены все нюансы. Один экземпляр Плана воздушного боя делался и для ОБУ и находился у них на рабочем месте. Нами должен был управлять талантливый лейтенант с нашего Командного пункта. Хоть в этом повезло!
Утром, с началом очередного эпизода проверки, наше звено заняло «готовность №1». Немного посидели в кабинах самолётов на приёме радиосвязи, а потом, по команде с КДП, запустили и взлетели. До района наших действий долетели в сомкнутом боевом порядке, а с началом наведения нашего звена я резко ушёл на малую высоту и потерял из виду пару комэски. Команды нашего КП тоже перестал слышать: высота была малая, а улетели от аэродрома мы далеко. Оставалось полагаться на комэску. И комэск старательно дублировал в эфир команды ОБУ на изменение курса и высоты. А я старательно эти курсы выдерживал, не меняя своей засадной высоты.
Скоро комэск завязал воздушный бой: эфир был забит его докладами ОБУ и командами ведомому. Пора и мне вылезти из засады на белый свет. Я сделал подскок, чтобы меня увидел наш КП и навёл на очаг боя. Но помощь ОБУ мне не понадобилась: я выскочил точно на воздушную карусель. Четыре самолёта цепочкой двигались по верхней части косой петли. Кое-как я протиснулся в эфир, чтобы успокоить лейтенанта ОБУ, мол, вижу четвёрку визуально, атакую.
Я уже понял по докладам комэски, что он обороняется. Сделал небольшой отворот от этой кучи, чтобы потом было удобнее зайти в хвост замыкающему самолёту. И, когда эта свора начала очередной восходящий маневр, я пристроился к ним со своим ведомым сзади и сделал имитацию пуска ракет. Четвёрка посыпалась вниз, а я, доложив ОБУ об успешной атаке, отвалил от них в верхней точке косой петли и взял курс на аэродром.
Ведомый мой был молодцом: место своё держал в боевом порядке пары чётко, мне не мешал, лишний раз в эфир не лез. Отработать с прицелом ему было некогда: я часто менял направление полёта, занимая исходное положение для атаки, да и атака оказалась скоротечной.
После приземления доложился на старте замкомандиру полка и начальнику ВОТП о ходе боя и стал дожидаться комэску. Мой ведомый невдалеке от меня делился впечатлениями со своими однокашниками, возбуждённо размахивая руками. Моей паре повезло, но что-то мне мешало насладиться этим успехом. Впереди были ещё вылеты.
Комэск задержался на стоянке, стоял в группе специалистов ИАС и что-то им рассказывал, бурно жестикулируя руками. Замполит терпеливо стоял рядом. По их виду было понятно, что у них не всё сраслось в полёте. Наконец, комэск заторопился на старт и подошёл ко мне. Я доложил о выполненных имитациях пуска ракет. Комэск просветлел. Оставалось дождаться проявки плёнки фотокинопулемёта, чтобы убедиться, что там всё нормально.
Объективный контроль работал в поте лица, чтобы оперативно выдавать результаты работы в воздухе. Мы с комэской посмотрели ещё мокрую фотоплёнку и убедились, что пуски оказались зачётными. Комэск воодушевился: оценка выходила положительная за вылет. И заторопился на Командный пункт согласовывать с ОБУ взаимодействие на следующем вылете.
И всё было бы хорошо. Может быть. Но на пути с КП ему пришла новая идея, которой он и поделился со мной. Узнав, что наш лейтенант ОБУ не в курсе его нового замысла, я загрустил. Но не посмел возражать гвардии подполковнику, своему командиру. Уж очень он был воодушевлён. Да и как возразишь командиру?
Этот раз, сделав подскок после начала командирского гвалта в эфире, я очаг боя не обнаружил. Видимо, где-то ушёл с линии полёта пары комэски. Запросил помощи у ОБУ. Тот, молодец, незамедлительно дал мне направление. Довернулся и обнаружил цель на прицеле. Захватил цель. Но кольцо цели очень быстро скакнуло с одной стороны индикатора прицела на другую. И захват сорвался. Дальность до цели была небольшой и я бросил взгляд перед собой в воздушное пространство. Чуть ниже меня на встречно-пересекающихся курсах пронеслась пара МиГ-23-х. Развернуться за ними возможности не было и я, включив полный форсаж, сделал накидку. Из виду я их не потерял, пара выполняла энергичный разворот, и после доворота на нисходящей части косой петли легко пристроился паре в хвост.
Лейтенант на КП заволновался, мол, видишь ты цель или нет. Успокоил его, хотя это было сделать и трудно: эфир был забит голосом командира. Он опять вёл неравный бой, только что доложил, что его атакуют. Я проверил положение своего ведомого — он был на месте. Орёл! Маневрировал я резко, тягой работал от малого газа до полного форсажа и не информировал о своих действиях Карамазова-2. И он держался на своём месте.
Цель, не размыкаясь, пошла на восходящий маневр. Я не отставал и работал с прицелом, пытаясь сделать имитацию пусков. Это мне удалось только на нисходящем маневре. Дальше надо было пристроиться к цели, и вернуться с ней на аэродром, чтобы доказать, что сбил местных, а не своего. В это время лейтенант с КП дал команду комэске прекратить бой и группой идти на точку. Но комэск кричал, что его атакуют, он, мол, выходит из под удара.
Моя цель снова начала восходящий маневр. Я уже держался снаружи их траектории — пуски-то я сделал и доложил об этом КП. И тут моя цель входит в плоское облако. Откуда оно взялось над пустыней? Я, опасаясь столкновения в облаке с парой цели, не стал рисковать и прошёл под облаком в другую сторону, доложил ОБУ, что цель потерял. Лейтенант дал мне курс и высоту выхода на аэродром. Я выскочил парой на свою высоту и установил экономичный режим полёта: топлива оставалось впритык.
На земле всё повторилось: раскрасневшийся ведомый показывал однокашникам маневры, комэск жестикулировал в толпе ИАС, а меня что-то ело изнутри. Сидела в мозгу эта команда ОБУ комэске прекратить бой. Почему — группой на точку? Какой группой? Группа комэски это — его пара и моя пара. Я ничего не понимал и не мог радоваться так, как это делал мой ведомый.
Наши вылеты в этом эпизоде проверки на этой смене закончились. Комэск не торопился на старт, делился эмоциями то с одной, то с другой группой любопытствующих. Я тоже рассказывал о ходе боя тем, кто этим интересовался. И очень скоро всё вышло наружу, мы с комэской даже не успели после вылета сойтись.
Серёга Подзолков, старший лётчик с другого звена нашей эскадрильи, заподозрил, что моя пара воевала с парой комэски. Он успел выслушать обе стороны и сравнить маневры. Это подозрение он мне и высказал. Я похолодел: вот оно что меня томило, чего я ждал и оно случилось. Это - двояк за вылет. Это — позор!
Поспешил к комэске. Он так и не дошёл до старта и делился деталями боя уже с группой наших лётчиков. Тут же стоял и начальник ВОТП нашего полка.
Мы обменялись с комэской несколькими деталями боя и всё стало на свои места: я «сбил» пару комэски. Возникла гнетущая пауза. Комэск растерялся, на него жалко было смотреть. Думаю, что я выглядел со стороны ещё хуже, чем наш командир.
Неловкую паузу нарушил начальник ВОТП: он начал ржать.
- Миша, ты что? Тебя, подполковника, уделал этот капитан, которого из под фуражки не видно? Как ты до этого дожил, а?- начал он издеваться над комэской в лучших традициях, заведённых командиром полка.
Мне стало совсем нехорошо: в этом эпизоде была и моя вина, и беспардонность полкового начальника была мне неприятна. Лётчики, уловив неловкость ситуации, быстро рассосались. Потянулся за ними и начальник ВОТП, продолжая хихикать и крутить головой. «Капитанишка… целого подполковника...» - успел я услышать, пока он удалялся.
Мы с комэской остались вдвоём.
Говорить было не о чём. Грустный комэск ушёл на Командный пункт разбираться с ОБУ, а я вернулся на старт и забился в угол переваривать случившееся. Разговаривать ни с кем не хотелось. Новость потихоньку расползалась среди лётчиков, некоторые подходили и рассказывали содержание оправданий комэски за своё поражение. Потом стали подходить другие и рассказывать то, что говорит комэск теперь, когда всё выяснилось. Я слушал, но мне было не до этих подробностей. Я представлял что будет со мной на разборе полётов, ведь я добыл полку двойку. Сожрёт меня командир полка вместе с моей фуражкой, из под которой меня не видно!
Но комэск был везунчиком! Уж не знаю как там получилось, но этот позорный эпизод остался в тайне от местных проверяющих. Даже на разборе полётов про него не говорили. Оценку за эпизод поставили нашей группе тактического назначения положительную.
С комэски, как обычно, как с гуся вода, он взбодрился, а я продолжал ждать неприятностей после разбора полётов. Старший лётчик сдержанно утешал меня, а ведомый недоумевал по поводу моего плохого настроения после лётной смены.
- Командир, - широко улыбался ведомый, - а вот мне приятно, что мы сделали в бою комэску и замполита!
- Да, тут радоваться надо, а не киснуть, - поддакнул ему Карамазов-4.
Радуйтесь, кто может. А я уже думаю как мне будет служиться в эскадрилье по возвращению в Мерзебург.
Какой там третий полк в нашей гвардейской дивизии?
