«Зачем писать о моих работах? Почему просто не показать фотографии?»
Фотографии, мсье Бранкузи? Ну, конечно. И исключительно ваши, так? Ведь другие неверно передают идею. И только в рамках студии. Знаю, знаю, скульптура неотделима от пространства и от окружающих ее работ. Все имеет значение, ничто не случайно в вашей мастерской. Вы нашли художественный Грааль? Золотое сечение пронизывает каждый сантиметр ваших творений, так ведь?
Но наш диалог становится немного странным, ведь вас нет уже не один десяток лет. Однако мне хочется поделиться некоторыми наблюдениями с теми, кто так же жаждет знакомства с вами. Вы не против? Тишина. Ни слова…Как и всегда, впрочем. Сочту это молчание за согласие и, с вашего позволения, начну.
«То, что я предлагаю вам - это радость в чистом виде. Смотрите на мои скульптуры до тех пор, пока не увидите их».
Таланту абсолютно не важно, где возникать. Да хотя бы в румынской глуши, местечке Хобица в 1876 году. Гению же нужна среда. И если он сам не может ее создать, то решительно туда направляется, пусть и пешком. Маршрут такой: Бухарест-Вена-Мюнхен-Париж. Конечно, можно вывезти себя из Румынии, но Румынию из себя – никогда. И это прекрасно!
Константин Брынкуши (так звучит его фамилия по-румынски), величайший скульптор ХХ века, всегда помнил, откуда он. Это была его сила, отличительная черта, стержень, опора. Все творчество гения пронизано отсылками к культуре его родины: балканскому народному творчеству, фольклору и парадоксальной логике тех мест.
Резьба по дереву и гончарное дело – ремесла, знакомые Бранкузи с детства. Его мастерская много лет спустя будет нарочно воспроизводить традиционный румынский быт – воспоминание о доме в Хобице. Беленые стены, много дерева и керамики. Узоры вышиванок будут угадываться в скульптурах. А традиционные средневековые каменные надгробия «стечки», которые он наверняка ни раз видел в родных краях, отразятся в скульптуре «Поцелуй», которая в прямом смысле станет его визитной карточкой (ее репродукция украшала визитки скульптора).
Мифологичность творчества Бранкузи, обращение к упрощенным формам и геометричность – вот черты, что напрямую отсылают нас к Румынии.
Осмысление своих корней – всегда ключевой фактор успеха для незаурядного таланта. Однажды осознав, кто он, у мастера больше не остается необходимости подражать и даже учиться у кого бы то ни было. Так Бранкузи очень быстро покидает мастерскую великого Родена, ведь
"в тени большого дерева ничего не растет".
Но и Париж сделал свое дело. Чувственность этой точки на карте мира не могла не стать причиной такой откровенной эротичности, что присуща работам румынского самородка.
Надо сказать, что скульптура по своей сущности, как никакое другое искусство, взаимодействует со зрителем, предполагая именно телесное сопереживание. Это целостный трехмерный опыт, который в идеальном «немузейном» мире предполагает тактильный контакт с произведением. И к скульптурам Бранкузи действительно хочется прикоснуться, настолько они чувственны.
«Поцелуй» - одна из самых ярких и известных скульптур автора.
Мифологичность и кубистическая форма отсылает к переживанию, интуитивно понятному каждому.
Работа стала надгробием на могиле 23-летней киевлянки Татьяны Рачевской. Революционерка-анархистка, приехавшая учиться в Париж, была похоронена на кладбище Монпарнас. В форме же этой скульптуры угадываются балканские средневековые надгробия, «стечки», а сами влюблённые будто бы два каменных жернова ручной мельницы.
«Поцелуй» как будто сам сообщает нам: только смерть может разлучить влюбленных. Страстное желание слиться с объектом любви, преодолев бесконечное одиночество. Ничто и никто не может встать между целующимися, так сильнО их тотальное слияние.
Позднее в одной из вариаций «Поцелуя» Бранкузи даже сделает целующимся как будто бы один глаз на двоих. А во «Вратах поцелуя» этот мотив и вовсе обретет схематичные, но узнаваемые черты.
И если уж говорить об узнаваемых формах, то стоит упомянуть и первый случай кадрирования в скульптуре. Это гипсовый «Торс молодого человека», который и впрямь представляет собой как будто бы вырезанные из снимка мужские торс и бедра. И, конечно, чтобы это увидеть, нужно подключить воображение. А вот нечто другое – фаллический символ, мозг считывает сразу.
Тема сексуальности, на мой взгляд, напрямую связана с интересом Бранкузи к сакральной ценности соединения противоположностей – мужского и женского начала. И рождением нового – как следствие этого слияния. Начало как таковое, вообще один из лейтмотивов его творчества.
Эта тема прослеживается сразу в нескольких его скульптурах:
Бранкузи всегда было важно дойти до самой сути. И в вопросе любви он хотел зреть в корень. В поисках ответов он обращается к сюжету об Адаме и Еве. И, конечно, не обходится без сексуальной символики. Однако же, в противовес «Поцелую» здесь нет слияния. Напротив, символы мужского и женского разделены и находятся не то что не рядом, а один над другим. Говорит ли это о довлеющей роли патриархата? Или это все же иллюстрация того, что женское – земное, материально, а мужское - все больше про разум и «полет» мысли. Стоит обратить внимание и на то, что мужское – явно, а женское – скрыто. Нечто мягкое и округлое «венчает» и будто бы тянет вверх Адама, а острое и угловатое «обволакивает» и заземляет Еву. Нет ли здесь намека на то, что во всем мужском есть место женским чертам, а женскому не чужда мужественность.
Эта неоднозначная скульптура прекрасно по многим причинам. Она соткана из дуальностей: архаичный сюжет и одновременно новизна формы. Деревянная скульптура теплых коричневых цветов противопоставлена холодному известняковому постаменту. Больше того, Ева сделана из дуба, твердой поры дерева, а Адам - из мягкого каштана. Все в ней про диалог противоположностей.
"То, что люди считают абстрактным, — самый настоящий реализм, потому что реален не внешний вид, но идея, суть вещей."
Пожалуй, о неизбежном слиянии мужского с женским, можно говорить и в рамках скульптуры «Принцесса Х». Одно из самых провокационных творений Бранкузи изображает одновременно и женщину и мужчину.
На первый взгляд, это идеально отполированный бронзовый фаллос. Но сам скульптор настаивал, что это авторский взгляд на Мари Бонапарт, которая и заказала ему свой портрет. И правда, абстрагировавшись от первого (и самого очевидного) впечатления, можно угадать в этой абстракции длинную женскую шею со склоненной над пышной грудью головой. Бранкузи вспоминал о своей натурщице как о женщине, чрезвычайно увлеченной самолюбованием и переполненной тщеславием. Качеств, присущих скорее мужчинам.
Впрочем, Бонапарт также не скрывала своей досады по поводу собственной половой принадлежности. Позднее она возглавит ряды феминисток в борьбе за равные права и равные удовольствия. Очень рекомендую ознакомиться с историей одной из любимых учениц Фрейда. Можно даже сказать, что скульптура стала пророчеством, а может это просто необычайный талант Бранкузи зреть в корень. Ирония судьбы в чистом виде.
В 2016 году вышел чудесный короткометражный фильм, «Краткая история принцессы Х», объясняющая историю взаимоотношений скульптора и модели. Посмотрите, хоть она и на французском, язык искусства понятен и без перевода.
Ну, а вообще, женщина Бранкузи, какая она? Я бы сказала: совершенная. Она куколка, готовящаяся превратиться в бабочку; она женщина в раковине; земное создание, трансформирующееся в эталон, в архетип. С идеальными пропорциями и формами.
А что с точки зрения математики (и значит природы) идеал? Золотое сечение, вот что. Это структурная гармония, где «отношение частей между собой и каждой части к целому равны». Считается, что оно отражает структуру и порядок мироустройства и, помимо прочего, известно как «ассиметричная симметрия». Наверняка вы слышали и о ряде Фибоначчи, принцип которого брали за основу композиции почти все художники Ренессанса.
"Я изучал материю, чтобы найти непрерывную линию. И когда понял, что это мне не удастся, я остановился, будто кто-то невидимый ударил меня по рукам".
Был ли Бранкузи последователем этого направления? Похоже, что да. Спираль закручивается во всех тех его скульптурах, что стремятся к форме овала или, если хотите, яйца. Поиск идеальной упрощенной формы даже приводит его однажды к созданию скульптуры для слепых. Она представляла собой идеально отшлифованный овальный кусок мрамора, помещенный в холщовый мешок с прорезями для рук. В этом жесте много смысла, ведь взаимодействие с трехмерным объектом – абсолютно чувственное переживание. А «фокус» золотого сечения заключается именно в том, что оно облегчает это самое восприятие и создает у зрителя ощущение совершенной красоты.
Мог ли Бранкузи в своих экспериментах с отсечением лишнего и в стремлении к идеалу пойти еще дальше? Конечно, и шел к этому беспрерывно. 28 лет он периодически возвращался к теме полета. Результатом этого поиска станут 29 версий скульптуры «Птица в пространстве» в бронзе, мраморе и гипсе.
"Всю жизнь я постигал сущность полета. Полет - что за счастье!"
Безупречно гладкая поверхность взмывающего в высь крылатого тела птицы контрастирует с необработанным каменным основанием. И снова встреча противоположностей: земного и небесного, не существующих по-отдельности и несовместимых одновременно. Движение и статика. Мгновение и вечность.
Бранкузи удается почти невозможное. Здесь свет определяет все. Кажется, что запертая в формы метала, птица, как бы приготовилась взлететь. Луч отражается от полированной поверхностью, яркий блик – и она оживает вспорхнув. Победа человеческого восприятия над безжалостными фактами физики. Постоянство формы против изменчивости света. Триумф Бранкузи заключается в том, что он своей отточенной «Птицей в полете» разрывает границы пространства.
А что касается пространства, то с ним у Бранкузи были особые отношения. Так в 1922 году на выставке в Нью Йорке была представлена 21 его работа. Сам автор не смог поехать в Штаты и получил оттуда много фотографий. Ужасных фотографий по мнению Бранкузи: они были сделаны не с того ракурса и с отвратительным освещением. Но главное: вырванные из контекста мастерской и перемешанные с работами других скульпторов, они переставали «работать». Терялся весь замысел автора; отсутствовало взаимодействие скульптур между собой и со зрителем.
С тех пор у Бранкузи не было доверия ни к кому. «Хочешь сделать хорошо, сделай это сам» - видимо, решил мастер и приступил к созданию собственного будущего музея. Он превратил мастерскую на Монмартре в место, где скульптура и пространство вступают в особое взаимодействие, создавая у зрителя нужное впечатление. Больше того, для Бранкузи были принципиальны отношения скульптур между собой и когда какая-то из них бывала продана, он немедленно заменял ее на гипсовую копию. В студии, больше напоминавшей румынский дом с белеными стенами, он как ювелир выверял «правильное» место для каждого из своих творений. Незадолго до смерти он и вовсе перестал создавать скульптуры и завещал студию вместе со всеми работами, фотографиями и архивами Французской республике. Только с одним условием: мастерская должна остаться в неизменном виде.
В 1957 году Бранкузи не станет, а французское государство унаследует 137 скульптур, 87 постаментов, 41 эскиз, 2 рисунка и аж 1600 фото-пластин и напечатанных фотографий. Студию сохранить не удастся и в 1977 году случится неудачная попытка реконструкции. Но только в 1994 году «Ателье Бранкузи» откроется в качестве филиала Центра Помпиду. Благо фотографий студии автор сделал предостаточно. И сегодня мы можем в полной мере почувствовать себя в гостях у этого гениального затворника.
"Все, что я когда-либо делал, было яростным стремлением достичь небес"
Биография Бранкузи, в отличие от той, что складывалась у многих его коллег и современников, крайне скудна. Она как будто оттеняет богатство и разнообразие творений мастера. Как деревянные постаменты лишь подчеркивают изящество его скульптур. Важна суть - больше ничего.
