Лучи низкого солнца проникли в убежище Ди через небольшие просветы в еловых лапах. Из-за ватных облаков ненадолго показалось неяркое солнце, косыми лучами осветив голый лес. Раненая волчица, лёжа на слое елового опада, дремала, прикрыв глаза. Сквозь сон она чутко слышала лесные звуки, без особого напряжения контролируя каждый из них. Вот застучал неподалёку пестрый дятел, расклевывая зажатую в выдолбленной щели еловую шишку. Перемещаясь между высокими елями и периодически останавливаясь на усыпанных шишками верхушках ёлок, перекликалась стайка клестов-еловиков. Зацокала потревоженная клестами белка, вышедшая из своего гайна, чтобы сорвать шишку, полную мелких маслянистых семян. Белка доберётся до них, сгрызая чешуйки, оставив от шишки только палочку-стерженёк. Клесты выковыривают семена из-под чешуек своими кривыми клювами, роняя при этом множество шишек на землю. Семена из упавших шишек добывают рыжие полёвки и лесные мыши. Урожай у ели бывает примерно один раз в три-четыре года. В урожайные годы хорошо живётся многим лесным обитателям, всю зиму использующим запасы еловых семян.
Ди снова погрузилась в воспоминания, самым тяжелым из которых было незабываемое утро после гибели волка-отца. Хотя с того времени прошло уже полтора года, воспоминания Ди были такими яркими, словно всё это случилось только вчера.
… Пятеро щенков спали в логове, когда вдруг насторожилась и забеспокоилась лежащая с ними волчица-мать. Почувствовав её беспокойство, Ди проснулась. Братья и сестра тихо посапывали, прижавшись друг к другу. Ди подняла голову и в полумраке логова, взглянула матери в глаза. Она увидела в материнских глазах страх на грани еле сдерживаемой паники, а также почувствовала в её взгляде тяжелую, гнетущую обреченность, выразившуюся в негромком полу-всхлипе полу-вздохе, непроизвольно вырвавшемся у матерой волчицы. Наклонив голову, мать лизнула Ди в нос шершавым языком и тихо выбралась наружу.
Заразившись её беспокойством и не понимая, что происходит, Ди, спустя несколько минут, тоже вылезла из логова. Матери нигде не было. Ди села у входа, на площадке-точке́, оставшейся ещё со времен хозяйничанья здесь лис. Острый слух волчонка уловил далёкий шорох кустов в верховьях оврага и звук тяжелых шагов, непохожих на шаги лесных зверей. Ди еще не знала, что так ходят люди, но безотчетный страх охватил всё её существо. Шерсть на загривке встала дыбом. Она почувствовала неодолимое желание спрятаться в логове, закрыть глаза и прижаться к другим волчатам. В этот момент на входе в логово появилась её заспанная сестра, потягиваясь и щуря голубоватые глаза. Шаги приближались и Ди, подгоняемая страхом, бросилась вверх по склону, выскочив на кромку оврага. Она очень хотела где-нибудь укрыться, поэтому сразу же вспомнила про лисий подземный ход, открывавшийся у двух молодых березок выше норы. Мать волчица забила этот ход со стороны логова землей, но выход из него был цел. Ди иногда пряталась в этом отнорке, но поскольку делала это редко, то трава, скрывающая вход, не была примята, и сам вход был почти незаметен. Сейчас Ди была размером примерно с лисицу, поэтому легко протиснулась в лисий лаз. Продвинувшись по нему метра полтора, она нашла небольшое расширение, где смогла развернуться головой к входному отверстию.
Тяжелые шаги приближались. Вскоре Ди услышала голоса двух человек. Потом она слышала стук лопаты, доносившийся до неё из логова по забитому землей лазу и возню людей у логова. Ди этого не видела, но люди расширили лопатой вход в логово и достали оттуда троих щенков. Это были братья Ди, которых тут же засунули в заранее приготовленный мешок. После этого люди какое-то время ходили вокруг, иногда переговариваясь короткими фразами. Если бы Ди могла понимать, о чем они говорят, то услышала бы следующий диалог:
«Говорил же я тебе, Федор, что собаку надо было взять, - сказал один из охотников, - она бы всех щенков переловила, а так только троих взяли. Вот вместо ружья-то своего, которое всё равно зря сюда тащил, взял бы лучше Тумана, он же у тебя по зверю хорошо работает, волчат бы точно всех передавил».
Второй отвечал ему: «Тебе Петрович, хорошо говорить. Ты позавчера приехал, завтра уедешь, а мне тут жить. Да они у меня уже четырех собак на охоте сожрали, двух выжлецов с гона сняли, да пару лаек, когда по молодости белковать ходил. Она ведь поймет, какая тут собачка была, да и словит потом у меня Тумана. А он у меня кобель зверо́вый, из питомника брал, по медведю хорошо работает. В прошлом году подранка, что городские охотники на овсах сделали, с ним добирали. Да и меня-то она выследит до деревни, а потом отомстит, всю скотину в деревне перережет».
Первый рассмеялся: «Эх Федор! До седых волос дожил, а всё в бабьи сказки веришь. Не мстят волки никому, а от логова всегда уходят, бросая щенков. Надо было, конечно, сперва матёрую на вабу завалить, тогда и выводок и матерый точно бы наши были. Но не пошла она на вабу, он один пришёл. Вышел под выстрел удачно, на чистое место, пришлось стрелять. А щенки разбежались, пара-тройка где-то ещё точно есть, прячутся по кустам, трое это маловато. Ночью она вернётся, уведёт тех, что остались. Если у неё хоть один остался, то про тех, что мы взяли, она и не вспомнит. Вот если бы весь выводок взять, тогда бы она за ними пришла. Тогда можно бы и засидку сделать. Волчат привязать, да на лабазе засесть. Точно бы матёрую взяли. А сейчас она далеко уйдет».
Второй охотник отвечал ему: «Да слава Богу, Петрович, пусть её уходит. Нам тут жить, и чем они от нас дальше, тем лучше».
Охотники ушли, забрав троих щенков. А Ди долго ещё сидела в тайном лисьем ходе, дожидаясь пока погаснет вечерняя заря. После захода солнца Ди подползла к выходу из норы и с тоской смотрела на светлую полосу в северо-западной части неба, которая никак не хотела догорать. Было время белых ночей, когда даже глубокой ночью не бывает полной темноты. Для волчьих глаз, способных видеть при очень слабом освещении, эта ночь была лишь слабым сумраком, в котором Ди видела всё не хуже, чем днём. На переломе белой ночи к рассвету, когда западная часть неба совсем потемнела, а восточная начала понемногу разгораться, вернулась волчица-мать. Ди услышала короткий, хрипловатый лай, которым она и раньше подавала сигналы волчатам. Ей тут же откликнулась сестра Ди коротким лаем с подвыванием, каким волчата обычно сопровождают ответ матери-волчицы на сигнал идущего к логову самца. Сестра отвечала с противоположного склона оврага, где она пряталась, перескочив ручей перед самым подходом охотников. Ди молча бросилась на голос матери, и они наконец-то встретились на дне оврага, у самого берега ручья. Спустя пару минут к ним присоединилась сестра Ди. Матёрая волчица облизала мордочки своих дочерей и направилась к логову. Осмотрев разрушенный вход и убедившись, что других щенков здесь нет, она снова спустилась к волчатам, которые жадно пили воду из ручья.
