Евгенька раз за разом вспоминала этот поворот головы Фёдора, когда он сначала смотрел в окно, а потом довёл до обморока.
— Чур меня, чур, — еле слышно прошептала она, когда открыла глаза.
Над ней нависал её покойный несостоявшийся жених Фёдор Сапожников.
Он выпрямился и произнёс.
— А ты огонь-девка. Неужели так и не вышла замуж?
Евгенька постепенно приходила в себя.
Увидев в руках у Фёдора трубку отца, вырвала её у него из рук, прижала к груди.
— А ты чудная и осталась, — медленно проговорил Фёдор. — Несостоявшаяся моя жёнушка… Как жаль, что так вышло. Твоя копна до сих пор меня манит.
Фёдор приблизился к дочери Полянского и улыбнулся ехидно. Евгения отвернулась. Её стошнило. От Фёдора пахло едким дымом, но не это больше всего испугало Женьку. Передние зубы у него располагались в шахматном порядке.
Голос Фёдора был противным. В какой-то момент Евгенька подумала, что обозналась. Тот Фёдор Сапожников, которого она знала, был другим: воспитанным, с красивым голосом и ровными рядами белоснежных зубов.
Сейчас же перед ней стоял мужчина, похожий на Демида манерами. Какая-то вседозволенность и безнаказанность присутствовала в каждом движении. Так вели себя только очень уверенные в себе люди, так вёл себя и отец Евгеньки Пётр Николаевич. Но в отце не было ехидства. А здесь и сейчас оно лилось из Фёдора через край.
— Значит так… — задумчиво произнёс воскресший сын Сапожникова и надолго замолчал.
Евгенька стянула со стола накрахмаленную ещё Марией салфетку и вытерла сначала рот, потом вокруг себя. Небрежно бросила в мусорную корзину.
— Фу, — подал голос Фёдор. — Никак не могу привыкнуть ко всему этому. Вот и дымлю при каждом случае, потому что запах табака намного лучше запаха бедности.
Клубы дыма уже кружились и над Евгенькой. Она старалась дышать через раз. Воздух в комнате был очень спёртым и настолько прокуренным, что и проветривание не помогло бы.
В комнате воцарилось молчание. Евгенька обратила внимание на то, что в кабинет отца вернулся стол и шкафы. Бумаги и папки были свалены в кучу в углу. Заметив, что Евгенька разглядывает бумаги, Фёдор сказал:
— Для растопки сгодятся.
Евгении вдруг стало обидно. Труды отца лежали кучей мусора в углу его же кабинета. Она вдруг вспомнила, как Корней Спиридонович бережно всё расставлял, когда вернулся.
Всё было как будто во сне. Живой Фёдор, отцовский кабинет, документы в углу…
Евгению опять замутило.
Она отвернулась было, но ничего не вышло. Ком в горле по-прежнему не давал покоя.
— Странно, что ты не спрашиваешь о чудесном моём спасении… — на некоторое время голос Фёдора стал знакомым, таким, каким был раньше. Потом он опомнился и ехидно продолжил:
— Не думай только, что меня спас ваш Бог. С Божией помощью я давно кормил бы рыб.
Евгеньке почему-то было даже не интересно, почему Фёдор живой. А он всё ждал этого вопроса.
Любопытство не было развито у дочери Полянского, больше всего оно распирало Марию. Она старалась быть в курсе всего, что происходило, и подстраивалась под ситуацию мгновенно. А Евгенька была похожа на осенний лист. Куда отнёс ветер, там и находилась.
— Зачем позвал? — поинтересовалась Женька.
— Хех, — прокряхтел Фёдор, — наконец-то голос подала. А ты подходишь мне, как нельзя кстати. А знаешь, почему? Твоя огненная копна как символ революции! Пламя, которое разгорелось в тысячах сердец и захватило весь мир! Всё вокруг пылает и выжигает пережитки прошлого, а именно: рабство, преклонение, бедность. Всё вокруг горит ярким пламенем!
И я скажу тебе вот что! Я горжусь своей губернией, потому что в ней живут думающие люди! Мне с большим трудом удалось стать тут главнее царя, потому как местных стараются на такой пост не ставить.
А я вроде как и не житель больше. Только это и помогло. Кстати, Фёдором меня зовут только тут. Я давно ношу другое имя. Но тебе знать его незачем. Так вот, ты — символ моей личной революции. Мне нужно сделать плакаты для заседания. А ты станешь лицом этого плаката. На твоей голове будет как будто гореть огонь! Сиди смирно, я покажу!
Только сейчас Евгенька заметила на столе отца краски и кисти.
Фёдор посматривал на Евгеньку и размашисто что-то рисовал на листе. Потом сгрёб со стола другие рисунки и бросил их в угол к документам.
— Ну вот, — сказал он удовлетворённо, — этого мне и не хватало.
Он показал дочери Полянского свой рисунок.
На нём была изображена Евгенька — точная её копия. Волос на голове не было, вместо них пылал костёр. А Евгенька с поднятыми вверх руками как бы сдерживала его по бокам. А огонь всё стремился вверх, к самому небу.
— Вот так и будем гореть, пока до самого неба не достанем! — воодушевлённо произнёс Фёдор.
А потом опять началась речь о революции, о политике, о том как простой рабочий класс может встать на одну линию с купцами и помещиками.
Евгенька от таких речей засыпала.
Увидев дремлющую девушку, Фёдор растормошил её и сказал:
— А позвал я тебя для того, чтобы ты тут жила. Это же твой дом. Вот и живи. А как ты будешь за это платить, я ещё не придумал. Как только узнал, что дом разорили, велел найти всё и вернуть назад. Конечно, всё невозможно вернуть. Часть пришлось отправить в столицу. Старшие товарищи должны видеть, что мы работаем не зря. Но то, что тут осталось, вполне близко к роскоши, к которой ты привыкла.
От слова роскошь Евгенька вздрогнула. Вспомнила голодные и холодные дни первого года войны, когда отец не топил печь и экономил на всём. Вспомнила, как отца не стало, и всё возглавила Мария. Роскошь… Разве о ней мечтала Евгенька? Ей бы сейчас Ивана перед глазами, его рук на теле, его поцелуев на губах. Вспоминая поцелуи Ивана, невольно думала о грубых ласках Демида и его товарищей.
— То-ва-ри-щи… — медленно произнесла Евгенька.
— Да какой я тебе товарищ? — засмеялся Фёдор. — Ты зови меня как привыкла. Согласие даёшь?
Евгенька кивнула. Ей очень хотелось ещё пожить в родном доме. Но вдруг вспомнила о Марии. А Сапожников как будто прочитал её мысли и произнёс с раздражением в голосе:
— А с мачехой твоей я потом разберусь. Небось обижает тебя калмычка луноликая?
Евгеньке вдруг стало страшно за Марию. Она покачала головой
— Да ты не бойся жаловаться, я виновных накажу, а невиновных сберегу. Тут у вас, мне сказали, чуть ли не бедлам был. Плохие слухи ходят о личности вашего прихвостня Корнея Спиридоновича. Братец его вовремя опомнился. Вот что значит молодая светлая голова. В неё идеи мигом залетают, не то что к тем, кто пожил и научился думать.
— Буду тут жить, если Марию не тронешь, — Евгенька говорила громко.
— Да ты мне, девонька, условия-то не ставь. Я не благодетелем сюда прислан, а для наведения общественного порядка и налаживания взаимодействия с новой властью.
Людям правила нужно донести, порядки, указать нужное направление. Чтобы наша большая свободная страна стала дышать самостоятельно, а не ждать разрешения на вздох от Бога и царя.
Евгенька ухмыльнулась. После своих слов Фёдор перекрестился быстрыми движениями. Потом оглянулся, словно боялся, что кто-то заметит, словно забыл, что рядом с ним находится Евгенька.
***
Жизнь за пределами церкви была похожа на быстрое течение неспокойной реки. По всем дорогам и тропам кучками или большими толпами шли люди. В основном шли. Редко встречались те, кто возвышался среди остальных на повозках. Если это случалось, то повозку в одно мгновение занимали дети и взрослые, которые были понаглее. Иван ни разу не садился в повозку. Всё больше подталкивал туда Ирину. А сам шаг в шаг шёл рядом с мальчишкой. Ребёнка звали Степан. За свои семь лет от роду он, кажется, был умнее многих взрослых.
Продолжение тут
Все мои рассказы тут
Книгу "Зоя" можно заказать тут
Печатная книга "Бобриха" ещё есть! Свободно 28 штук.
Заказать можно здесь или пишите мне 89045097050 (ватсап, смс). Подпишу для каждого! Отправлю за границу тоже!
Желаю всем лёгкой пятницы!
