«И сказал Господь Аврааму:” ... Есть ли что трудное для Господа?(...)
В Риме есть великолепный украшенный мозаиками храм — Санта Мария Маджоре, построенный в V веке. На стене друг под другом размещены два изображения — «Явление Троицы Аврааму» и «Гостеприимство Авраама».
Здесь, как, впрочем, во множестве других храмов, в византийских и русских иконах, на картинах художников изображен со множеством подробностей известный эпизод.
В Ветхом Завете, первой книге Моисеевой, которая называется «Бытие», в главе 18 повествуется о праотце Аврааме и о том, как — уже не впервые — является ему Господь в дубраве Мамре «во время зноя дневного». Увидел Авраам трех мужей, стоящих против входа в его шатер. Приветствуя их, Авраам отдал приказание подготовить к трапезе пресные хлебы, и теленка «нежного и хорошего», и масло, и молоко. Поставив всё это перед мужами, сам стал подле них под деревом. И они ели, а затем спросили: «”Где Сарра, жена твоя?” Он отвечал: “Здесь, в шатре”. И сказал один из них: «Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей”».
Услышав это предсказание, Сарра внутренне рассмеялась: ведь ей в эту пору было за девяносто, а мужу ее Аврааму — сто лет. Засмеялась она про себя, но гости услышали ее: «И сказал Господь Аврааму: ” ... Есть ли что трудное для Господа?(...) От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нём все народы земли"» Таков библейский сюжет иконы Троица Ветхозаветная.
Западноевропейские художники любили изображать, как Сарра замешивает хлебы, слуга режет теленка, на столе богатое угощение. Порой в одном изображении совмещаются различные моменты действия.
Ничего этого нет на иконе кисти Андрея Рублёва.
Конечно, репродукция, даже отличная, не может сравниться с оригиналом картины, рисунка, а уж тем более — иконы, исполненной Благодати. И всё же — посмотри на эту репродукцию, просто посмотри молча и внимательно.
Три ангела — три небесных странника — благословляют чашу с головою жертвенного агнца — чашу Евхаристии — Бескровной Жертвы, стоящую перед ними на престоле. Нет в этой иконе ни Авраама, ни Сарры, ни слуги, приносящего в жертву тучного тельца, как на других иконах Ветхозаветной Троицы. Всё в ней подчинено главному: прославлению единения и согласия.
Все просто и строго, всё сияет светом жертвенной любви, объединяющей три Божественные Ипостаси (Личности, Сущности) жестом благословения: срединный ангел уже благословил стоящую на престоле чашу с головой жертвенного тельца, левый (для нас) — благословляет, а правый готовится - поднимает руку для благословения. Три фазы одного жеста — действия.
Никто не смог до конца постичь скрытую от глаз и аналитического разума Божественную тайну образа, которая, словно утренний луч солнца, коснувшийся лепестков цветка, раскрывает навстречу небесам сердца человеческие. Но и то, что для человека постижимо, обладает неисчерпаемым смыслом, носителями коего являются совершенная композиция и сияющий весенним нежным многоцветьем прозрачный колорит.
Икона наполнена светом, в глубине которого то нежно, то мощно расцветает голубой, мягко светится зеленый, мерцает сиренево-розовый: тихие краски северной весны, обещающие возрождение земли после долгой холодной зимы.
В основу композиции иконы положен главный знак веры Христовой — крест, вписанный в легкую, чуть вытянутую вверх окружность, образуемую силуэтами трех окрыленных фигур.
В свою очередь, и крест, и круг композиционно вписаны в восьмигранник, а восьмигранник — в квадрат.
Так получается подобие древнейшего плана христианского крестово-купольного храма с куполом, опирающимся на восьмигранный барабан, или храм восьмиугольной формы.
Эти простые формы, вызывающие множество ассоциаций, исполнены глубокого символического смысла: круг — символ единства, совершенства и вечности, так же как восьмигранник. Не случайно купель, в которую при крещении погружают младенца, имеет круглую или восьмигранную форму.
Квадрат же был знаком земли.
Но «геометрия» иконы отнюдь не обнажена. Нельзя даже сказать, что она составляет композиционный «каркас» живописного образа: так легки очертания и креста, и круга, и восьмигранника, что они не дробят пластику формы, но мягко сплавляют изображение в гармоничную целостность.
Нераздельное единство Троицы передается согласием — созвучием трех силуэтов, очерченных переплетающимися и рифмующимися, повторяющими друг друга, словно голоса в многоголосном пении, мягкими и плавными линиями.
И тем, как во всепонимании и единении ангелы свершают жест благословения жертвы: словно передавая его друг другу взором, протягивающим нить от центрального ангела к сидящему одесную — справа от него, далее — к тому, что сидит слева (ошуюю), от него - к жертвенной чаше, стоящей на престоле.
Этот жест благословения невольно повторяет предстоящий иконе человек, осеняя себя крестным знамением.
Единение же поддерживается легкостью цвета–света одежд, облекающих бесплотные тела. И кротостью, с какой два ангела жестом согласия склоняют свои головы перед третьим, благословляющим жертвенную чашу.
Так внутри круга — сферы — самой совершенной, целостной, космической формы — свершается таинство благословения жертвы.
И это есть воплощение высшей ценности христианства — величия жертвенной любви, того подвига, который свершил Иисус Христос. И напоминание о подвиге во имя свободы родной земли, который совершен был на поле Куликовом, о павших во имя родной земли.
Н.А. Яковлева
_________________________________________________
[1] В статье использованы тексты из книг автора: Нонна Яковлева. Русская икона. Рассказы о благодатном образе. М.: ЭЛИТ, 2016 и Нонна Яковлева. Русское иконописание. Благодатный образ на Руси и в России. М.: Белый город, 2010.
_________________________________________________
«ТРОИЦА ВЕТХОЗАВЕТНАЯ» кисти Андрея Рублёва. Часть первая
«ТРОИЦА ВЕТХОЗАВЕТНАЯ» кисти Андрея Рублёва[1]. Часть третья
