Как возникла вера? Вера во что-то потустороннее, то что правит миром, обуславливает собой весь окружающий мир. С какого момента возникает данный культурный, духовный феномен. На жестко поставленный вопрос – «когда возникла религия» невозможно дать четкого ответа. Зато наличествует множество версий, которые в то или иное время предлагали ученые и философы. Вопрос можно задать и таким образом – всегда ли вера в высшее сопутствовала человеку? Одним из классических, но упрощенных является вариант за авторством Фридрих Энгельса – что религия возникла из страха людей перед природой. Однако необходимо понимать, что природа представляет собой нечто угрожающее и неведомое лишь для человека развитой культуры, первобытные же люди (как в доисторические времена, так и в современности) вполне обжит в этой окружающей, природной действительности. Само понятие страха оказывается здесь серьезным упрощением.
Всегда ли была религия? Многие ученые полагали, что на заре человечества существовал некий безрелигиозный период. Но проверить подобную интуицию не представляется возможным. И подобная версия остается в рамках спекуляции. Ключом к познанию являются данные археологии. Но на такой большой дистанции находки не могут быть репрезентантом тотальности положения вещей. Ведь что-то могло оказаться не найдено, разрушено, утеряно. Горизонт познания первобытности (особенно в плане духовном) оказался открыт перед человеком лишь во второй половине девятнадцатого века. Изначальной матрицей было представление о том, что мир был сотворен Богом несколько тысяч лет назад и потому первобытность слабо вписывалась в сложившуюся систему координат. Таким образом есть нечто богоборческое в самом разыскании первобытности. Количество находок от древнейших времен неполно, фрагментарно. В ситуации нехватки археологических свидетельств, на роль ключа выдвинулась практика проведения аналогий между доисторическим и современным первобытным. Да, племена, ведущие первобытную жизнь ныне стремительно сокращаются, но все таки они остаются и важно отметить – что у всех у них религиозные верования присутствуют. Оправдана ли аналогия? Вопрос дискуссионный, но игнорировать подобную методику представляется ошибочным.
Проблема очеловечения является крайне важной, как в смысле перехода от прегоминид, в смысле становления человека как вида, так и в смысле понимания «религиозного» как феномена. Но на некоторое время ее стоит оставить в стороне, и лишь указать на то, что «вертикальное положение тела уже отмечает отрыв человека от типичного для прегоминид состояния»[1]. Человек оказался ввергнут в беспредельность бытия, и в этом новом для себя положении, особенно важно было удержать новую композицию тела – тела в состоянии выпрямленности, прямохождения. Человек выпрямился и в след за этим пространство вокруг него раскрылось в шести векторах, как по горизонтали, так и по вертикали. Это новая структура пространства – та, что была недоступна для предков человека – антропоидов. Пространство как бы выстроилось в шести направлениях от человеческого тела. Новый пространственный опыт, в конечном счете, привел к возникновению всевозможных способов ориентации в мире, в том числе, он обусловил своеобразную парадигматическую нагруженность разбивки территорий, концентрирующихся вокруг некоего «центра» пространств обитания первобытного человека.
Отличало от антропоида человека и особенное обращение с орудиями труда. Человек эпохи палеолита использует и умеет изготовлять орудия труда. Некоторые обезьяны также способны использовать орудия, но человек палеолита более того – производит орудия для изготовления орудий, запасает орудия впрок – не ограничавает их применение единомоментно. Они также не служат продолжение физических навыков человека. Самые ранние орудия служили для скола и отбивки, функций, которые не входили в естественный арсенал навыков человека. Медленность темпов технологического развития в палеолите не предполагают замедленности развития интеллекта. По словам Андре Вараньяка «каждое открытие влекло за собой опасность коллективной смерти», и в этом смысле прав М. Элиаде, указывая на то, что техническая неповоротливость человека возможно спасла его вид от гибели.
Решительный разрыв с животными предками был обозначен человеком в приручении огня – в открытии навыков его добычи, сохранения и перемещения. Древнейшие свидетельства о приручении огня доходят до нас из Чжоу-Коу-Тяня (600 тыс. лет до н.э.), но вполне возможно, что человек овладел огнем еще раньше и в различных местах, в том числе на своей исконной родине – в Восточной Африке, чему также есть определенные свидетельства.
Само поведение доисторического человека свидетельствует в пользу того, что он был наделен интеллектом и воображением. Человек, как говорит Элиаде, есть конечный продукт изначального решения – решения убивать, чтобы жить. Да, человек оторвался от своих обезьяньих предков став мясоедом. И более того, охота – способ добычи мяса – положила начало процессу социальной дифференциации, когда мужчины и женщины пришли к разделению своих социальных функций, к этому первому разделению труда.
Систематическая охота – убийство – на животных – привела к возникновению особого отношения между человеком и животным миром. Речь идет о некой «мистической солидарности» охотника и жертвы, когда убийство животного на охоте фактически приравнивалось к жертвоприношению.
Палеоантропов необходимо рассматривать именно как полноценных людей, необходимо допустить, что у них существовал набор своих верований и обрядов, ибо опыт священного входит в саму структуру сознания человека. В отношении вопроса о существовании первобытной религии, важно именно то, что материальные остатки первобытной культуры, плоды труда человека свидетельствуют о деятельности разума, который не назовешь иначе как человеческим.
При это необходимо признать, что даже если мы согласимся, что первобытная религия существовала, то охарактеризовать ее содержание крайне сложно. А быть может и вовсе невозможно. Сохраняется почти мистическая надежда, что однажды свидетельства ранней религиозности будут расшифрованы, но пока что все это остается в области фантазий.
В действительности, подобные свидетельства достаточно многочисленны, но при этом некрасноречивы и не разнообразны. Речь идет о человеческих костях, прежде всего – черепах, каменных орудиях, красках, предметах, найденных в захоронениях. Лишь начиная с эпохи верхнего палеолита до нас доходят рисунки, наскальная живопись, костяные и каменные статуэтки. В большинстве случаев (и речь прежде всего о более давних находках) плоды человеческой жизнедеятельности могут свидетельствовать лишь о своем утилитарном применении.
Но орудия, предметы, которыми жил первобытный человек должны были наделяться и сакральными свойствами, вдохновлять на мифологические сюжеты! Элиаде пишет: «Первые технологические открытия: превращение камня в орудие нападения и защиты, овладение огнем, - не только обеспечили выживание и развитие человека как вида, но и создали мир мифо-религиозных ценностей, пробудили креативное воображение и дали для него пищу»[2]. Исследователь религии приводит в пример те останки архаических, крестьянских обществ, которые все еще хранят особое отношение к орудиям труда.
Нужно сказать, что смысловая закрытость свойственна не одним лишь доисторическим свидетельствам («документам»). Любой артефакт, относящийся к любой культуре, прежде всего свидетельствует о своей технологической (утилитарной) специфике и оказывается непроницаем для смыслового анализа: «Орудие, будь оно доисторическое или современное, может явить только свою технологическую сторону; все что его изготовитель или его владельцы думали, чувствовали, о чем мечтали, на что наделялись в связи с ним, от нас ускользает»[3]. Однако, невозможно ограничиваться лишь утилитарным подходом. Орудия труда, оружия, весь предметный мир первобытного человека, безусловно, наделялся и определенными смыслами, в том числе и сакральными.
Первобытный человек на протяжении большей части своей истории жил охотой, рыбной ловлей и собирательством – то есть почти два миллиона лет. При этом первые археологические находки, указывающие на его духовный мир относятся лишь к франко-кантабрийской наскальной живописи эпохи верхнего палеолита (30 тыс. л. До н.э.). Проводя аналогия между доисторическим охотником и его современным первобытным собратом (что было еще возможно в двадцатом веке) мы можем увидеть, что первобытные охотники видели в животных существ подобных себе, но наделенных сверхъестественной силой, верили в то, что человеком может обернуться зверем и наоборот, что души умерших переходят в животных, в возможность мистической взаимосвязи между человеком и зверем (то, что называли нагуализмом). Первобытный охотник верил в различных духов и сверхъестественные существа вроде Верховного Существа – Владыки диких зверей.
[1] М. Элиаде. История Веры и религиозных идей. Т.1. с. 9.
[2] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 12
[3] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 12.
