Родители дали мне загадочное имя Аида – и на этом с мистикой в моей жизни должно было быть покончено. По крайней мере, так думала я, сначала… Но вот, мы уже третий год подряд празднуем с подругой ночь на Ивана Купала.
В этот раз Кира (так зовут мою подругу) – любительница нагнетать атмосферу – предложила выбраться на озеро Красный металлист, не в одиночку, конечно, а с ее отцом. Да и кто бы увез нас так далеко от города и поставил палатку.
Мы приехали вечером 6-го июля, накануне ночи Ивана Купала. Перед этим начитались всевозможных гаданий и заговоров, чтобы с заходом солнца во всеоружии приступить к общению с нечистью.
Правила были такие: озеро находится примерно в километре от села Старомарьевка, на одном его берегу с палатками ночуют отдыхающие, а на другом – расположились рыбаки. Отец Киры засел на рыбацком берегу, мы видели друг друга и все же, можно сказать, были одни.
Наступила ночь. От всех отдыхающих, кроме нашей, остались буквально две палатки по три человека – на всех мужчин приходилась лишь одна полная блондинка, больше всех набравшаяся пивом.
Когда наши соседи легли спать, мы с подругой заперлись в палатке, зажгли свечи и стали раскладывать карты.
Тишину вдруг нарушили мужские голоса и топот ног прямо за нашим брезентом. Мы немного занервничали, что к нам в палатку может ворваться толпа нетрезвых мужчин и… я решилась выглянуть. К моему удивлению, снаружи никого не оказалось, не было даже намека на то, что кто-то секунду назад нарушал тишину ночи.
– Может быть, воздушный коридор? – также озадаченная этим обстоятельством неуверенно произнесла Кира. – Звук с другого берега несет…
– Звук шагов доносит? Ты серьезно?
Кира пожала плечами.
Ничего толком не поняв в раскладе карт, мы легли спать, сунув под подушки, собранные вечером травы, в надежде, что наутро нам вспомниться сон о наших суженных.
Но ночью мы поочередно просыпались от лютого холода. Было ощущение, что холод идет прямо из озера.
Я проснулась в очередной раз, но теперь от кошмара. Мне приснился дальний пирс озера. Я стояла за чьей-то спиной и из-за нее же смотрела на нашу палатку.
Подруга проснулась вместе со мной.
– Ты куда? – спросила я.
Она что-то зашептала, зашикала на меня, и вышла наружу. По возвращению она проигнорировала мои вопросы, попросила поменяться местами и легла, будто чем-то напуганная.
Всю ночь меня мучил какой-то неразборчивый шепот, который я слышала то ли во сне, то ли в полудреме, когда начинала засыпать.
Наутро мы были на удивление в хорошем расположении духа. Сели под брезент и достали чай с печеньками, ожидая, когда за нами придет отец Киры.
– Ни разу не выспалась, – бросила я за завтраком. – То холод собачий, то ходит кто-то под палаткой, то шепот этот… Кстати, что ты бубнила, когда из палатки выходила? – спросила я Киру, и она нахмурила брови.
– Я ничего не говорила…
– Да как же: ты сказала вроде «понаехали тут» или что-то в этом роде. А когда вернулась, была белее смерти…
– Аид, а ты шепот случайно не со стороны дальнего пирса слышала? – оборвала меня подруга
– Мне вообще всю ночь снилось, будто там кто-то стоит.
– Слушай, я когда в туалет ночью вышла… я увидела у дальнего пирса девушку. Луна была бледная, какая-то зеленая, и в этом свете у девушки было такое уродливое лицо… Она вышла из воды и была в сорочке, причем в сухой, и так смотрела на меня… Говорила что-то, точнее, шевелила губами, я ни слова не смогла разобрать.
– Может, это наша соседка напилась, и отправилась ночью купаться.
– Нет, та была брюнетка и худая. А соседка, – она указала на единственную женщину на пляже, – блондинка и полная. И я сомневаюсь, что кто-то пришел из Старомарьевки покупаться в озере после полуночи.
Вскоре отец Киры забрал нас. Он рассказал, что ночь была теплая, и спал он на пристани, а рядом был только один рыбак, с которым почти не разговаривал.
Было решено больше на это озеро не возвращаться.
