Когда появилась Диана, она гораздо лучше Маргарет разбиралась в меняющихся средствах массовой информации и знала, как их использовать - это и было вызовом для королевской семьи. Если у СМИ и была какая-то остаточная сдержанность в освещении безрассудства Маргарет, то она испарилась во времена Дианы, сожженная жаром оживляющих рыночных сил.
Тина Браун. Дворцовые бумаги. Глава 1. Никогда больше. Часть 1. Члены королевской семьи и мир после Дианы. Начало здесь
Медийные действия Дианы всегда предсказывали дух времени. Ее громкое интервью с корреспондентом BBC Мартином Баширом в ноябре 1995 года было исповедью Опры без Опры. С тех пор выяснилось, что Башир успешно манипулировал паранойей Дианы, показав ее брату, графу Спенсеру, поддельные документы, которые «доказывали», что ее ближайшие дворцовые советники предали ее, разжигая ее желание рассказать свою версию. Башир лгал, прокладывая себе путь к крупнейшей телевизионной сенсации двадцатого века.
Но Диана сама была искусна в обмане. С изысканной хитростью она устроила съемочной группе съемку в Кенсингтонском дворце в воскресенье, когда персонал был в отпуске. Она замаскировала аппаратуру под поставку новой Hi-Fi системы, нанесла свой собственный макияж с глазами панды с максимальной призрачной бледностью и ошеломила монарха прямым вызовом ее авторитету в интервью: «Я хотела бы быть королева людских сердец». (Нагло!)… «Я была разведенной женой принца Уэльского». (Удар!)… «Я был проблемой, и точка».
Никогда раньше такого не случалось — что нам с ней делать?.. Она не уйдет тихо. (Угроза!) И цитата, которая будет жить вечно: «В этом браке нас было трое». (Он мне изменил.)
Часто утверждалось, что Диана воспринимала интервью Баширу как серьезную ошибку. Она, несомненно, не поступила бы так, если бы знала о нечестности его подхода. Но впоследствии она также понимала, что сказала именно то, что хотела сказать на камеру. Гулу Лалвани, богатый предприниматель британского происхождения, уроженец Пакистана, который недолго встречался с Дианой в последний год ее жизни, сказал мне, что в июле 1997 года принцесса сказала, что «она была довольна этим [интервью]. Она не сказала ни одного плохого слова о Мартине Башире. Она поняла, что это послужило ее цели». Она была права. Ее «цель» состояла в том, чтобы перед неизбежным разводом с Чарльзом представить себя британской публике как женщину, которую предали. Опросы общественного мнения после интервью показали, что принцессу поддерживают 92%. Публика была у нее на ладони.
После развода кампания Чарльза по пересмотру представлений о своей крайней непопулярности была в его повестке дня на первом месте. В 1996 году, чтобы улучшить свой имидж, принц нанял тридцатилетнего специалиста по связям с общественностью Марка Болланда, чьи отношения с таблоидами были хорошо отточены во время его предыдущей работы в Комиссии по жалобам на прессу. Болланд, хитрый и ловкий, с вежливым налетом на меритократическое происхождение, был сильным союзником Камиллы. Его предложил на этот пост ее бывший адвокат по разводам. Уильям и Гарри называли его «Блэкэддер», чувствуя его умение подбрасывать и заминать истории только с одним бенефициаром, принцем Уэльским. Было ясно, что всех, кто работал на принца и не любил Камиллу, быстро устраняли.
Чарльз был одержим двумя центральными проблемами своей жизни, которые были неразрывно связаны между собой: как вернуть себе лояльность британской общественности, обвинявшей его в страданиях, которые он причинил Диане; и как завоевать признание любви всей его жизни, Камиллы. Он отчаянно пытался вывести свою любовницу из тени, но публика продолжала видеть ее только глазами Дианы как «ротвейлера», чья власть над Чарльзом доводила наивную двадцатилетнюю невесту до исступления, пока она не осознала горькую правду о том, кому принадлежит его сердце.
Она была полной противоположностью его жене, с которой можно было бы жить в среднем возрасте. Камилла сопротивлялась всем улучшающим подтяжкам и ботоксу. В ее деревенском цвете лица и улыбающихся глазах с морщинками была искренность. Ее волосы никогда не преподносили никаких тревожных сюрпризов. Она осталась все той же блондинкой семидесятых с пушистыми боковыми крыльями в стиле Кармен. Возможно, ее преступление состояло в том, что она опровергала сексистские журнальные представления о том, как должна выглядеть любовница. Таблоиды обрушили на нее бесконечный поток креативных оскорблений: "старый котел", "старая форель", "старая сумка", "чернослив", "топорное лицо", "лошадиная морда", "толстая", "изможденная", "обветренная", "ведьма", "вампир", "фрамп" (как незабываемо написала Эллисон Пирсон в «Нью-Йоркер», 1997 г.). Дошло до того, что в ресторане Green’s и устричном баре в Сент-Джеймс в ее честь было названо блюдо: копченая пикша Parker Bowles. Камилла восприняла это спокойно, а Чарльз нет. Он хотел сделать из своей любовницы честный кеджери. (Кеджери — блюдо британской кухни из вареной нарезанной рыбы, отварного риса, петрушки, яиц вкрутую, карри, масла, сливок и изюма - прим. пер.).
Предполагалось, что основная часть работы Болланда будет заключаться в том, чтобы обхаживать Daily Mail, которая стала самым влиятельным таблоидом Великобритании под руководством редактора Дэвида Инглиша. Инглиш сказал Болланду: «Одна из ваших задач — объяснить принцу Уэльскому, что мы никогда не были против него, мы были только за Диану… Это было коммерческое решение. Диана продает газету. Чарльз - нет. Если он сделает что-то что будет продавать газеты, мы его поддержим». Чарльза не обрадовали эти слова. Он чувствовал, что перепродает себя прессе, пытаясь заискивать. Он сказал Болланду: «Когда я был молод, я делал все это, но какой в этом смысл? Они до сих пор верят всем ужасным вещам, которые Диана рассказала обо мне».
Тем не менее Болланд эффективно работал с личным секретарем Чарльза Стивеном Лэмпортом, постепенно создавая имидж Камиллы для публики в контексте благотворительных мероприятий, позволяя прессе увидеть в почтительной близости к королеве. Один из тщательно продуманных мифов, распространяемых Болландом, заключался в том, что мальчики прониклись симпатией к Камилле. Но они в лучшем случае терпели ее. В свои тридцать с небольшим лет Гарри все еще горько жаловался друзьям на то, что Камилла превратила его старую спальню в Хайгроуве в изысканную гардеробную для себя.
Тем не менее, летом 1997 года Чарльзу не удавалось убедить общественность в правильности его отношений с Камиллой. 5 августа архиепископ Кентерберийский заявил на пресс-конференции в Сиднее, посвященной 150-летию основания англиканской церкви в Австралии, что, если разведенный наследник британского престола вступит в повторный брак, это ввергнет англиканскую церковь в кризис. Он также указал, что принц Уэльский не давал понять, что хочет снова жениться после развода с Дианой, и, таким образом, это не является проблемой.
Это была неприятная новость для Камиллы. Через два года после ее собственного развода с Эндрю Паркером Боулзом и через год после развода Чарльза с Дианой ей все еще приходилось встречаться с Чарльзом в тайне, навещая его раз в неделю из своего собственного дома в Уилтшире, поскольку королева запретила ей присоединяться к нему в замке Балморал или в Сандрингеме, если только Ее Величества там не было. Пара мечтала вместе сходить в театр или провести долгие выходные в Биркхолле, летнем доме королевы-матери в поместье Балморал. Однако королева была непреклонна. На вопрос, примет ли она миссис Паркер Боулз, королева ответила: «Зачем?» По ее мнению, у принца Уэльского было лишь два пути: либо вступить на престол и отречься от Камиллы, либо жениться на ней и пойти дорогой герцога Виндзорского.
Питер Мандельсон, политтехнолог премьер-министра Тони Блэра, описывает в своих мемуарах, как за три недели до смерти Дианы в августе 1997 года Болланд пригласил его на частный обед с принцем Уэльским и Камиллой в Хайгроув. Чарльз показал ему свой любимый сад под мелким дождем и рассказал о давлении со стороны СМИ, которому он подвергался. Он отрицал, что торопился жениться на Камилле, и сказал, что они «просто хотели вести более нормальную жизнь». Он спросил Мандельсона, как на него смотрит публика. Мандельсон сказал Чарльзу, что им восхищаются больше, чем он мог ожидать, за то, что он делает так много достойных дел, но что «у людей сложилось впечатление, что вы жалеете себя, что вы довольно угрюмы и подавлены. Это негативно влияет на то, как к вам относятся». Публика не хотела принца Иа.
Искренность — редкое качество для членов королевской семьи. Чарльз казался «на мгновение ошеломленным», а в глазах Камиллы внезапно появилось беспокойство влюбленной женщины. Но потом принц поблагодарил Мандельсона за его честность и написал благодарственную записку. Это заставило Мандельсона задуматься об уникальной странности затруднительного положения королевской семьи. «Для Чарльза и королевы жизнь была в буквальном смысле их работой. Каждое их движение, каждая улыбка или поднятая бровь, каждое установление или разрыв отношений рассматривались как часть их определяющей функции: просто быть королевской семьей», — написал он.
Продолжение 👇👇👇
