Кто "тянется" за здоровыми детьми.
РЕПОРТАЖ С ГОРШКОМ В РУКЕ 54
Дорогие читатели!
Приглашаю вас в младшую группу (от 3 до 4 лет) одного не совсем обычного московского детского сада. Вы познакомитесь со всеми её маленькими и такими разными обитателями, а также с воспитателями и другими работниками садика, с родителями и, конечно же, с проблемами. Куда ж без них…
Разумеется, все имена и названия изменены, любые совпадения случайны.
«Зато здесь он будет тянуться за здоровыми детьми!»
О, это магическая, волшебная фраза-заклинание, которую, как мантру, твердят родители детей «с особенностями развития», а именно – с проблемами умственного, физического и психического развития, приводя своих чад в садик, рассчитанный на обычных, нормальных, здоровых детей. А уж приведя их в такой специфический сад, как описываемый на этом канале, куда в прежние годы и среди нормальных, здоровых детей был тщательный отбор, видимо, считают, что уж за такими умными, развитыми, специально отобранными, тянуться будут ещё сильнее и эффективнее. И – о чудо! – «вытянутся в норму»!
То есть, затмившее разум нежелание принять несчастье в виде нездорового ребёнка как данность, которая диктует свои условия и требования, заставляет их уповать на то, что, если в корзину с крепкими, здоровыми яблоками подложить гнилое, то со временем оно тоже станет спелым, чистым, наливным, румяным. Увы. Житейский опыт показывает – не станет. Загниют остальные.
Давайте посмотрим на примере хорошо известной читателям группы «Дюймовочка», в которой проблемных детей не один, а несколько, как они «тянутся» за здоровыми детьми. И тянутся ли вообще. Причём, надо учитывать, что диагнозы этих детей, если они и поставлены, воспитателям не известны.
Прохор. Он на других людей – детей ли, взрослых – вообще не смотрит. Не интересуется и на контакт не идёт, ни самостоятельно, ни с помощью взрослых. Он всех боится, шарахается и дико орёт.
Вот три вида «взаимодействия» с детьми, который он демонстрировал: кого-нибудь укусить, причём очень сильно, без всякой видимой причины, просто того, кто оказался рядом.
И ещё – страшно заорать широко раскрытым ртом прямо в лицо ближайшего к нему ребёнка. Однажды так заорал на сидящую на ковре «Яню Якилевну». У неё от неожиданности и страха аж давление подскочило, и сердце забилось, как овечий хвост. Отпаивали каплями и таблетками. А ведь это очень опытный воспитатель и много чего повидала на своей работе. А представьте, каково детям в группе! От такой выходки неприятного внешне, неопрятного неадеквата можно и заикой стать. Дети реально в опасности! Но у родителей Прохора есть ПРАВО записать ребёнка в садик по своему выбору, чем они благополучно и воспользовались. Остальные – терпите, подстраивайтесь.
А ещё: запустить руку с грязными нестриженными ногтями в чью-нибудь тарелку с супом или со вторым, утащить оттуда еду и запихать себе в рот. Тут тоже не имеет значения, у кого. Просто, до какой тарелки рука дотянется. Просто картошка или фрикаделька из супа, просто котлета, ничего личного.
Примерно за полгода он, видимо, попривык, стал чуть потише, да и воспитатели практически постоянно держат его рядом с собой за руку, и дети быстро поняли, что от него надо держаться подальше. Так что укусов и криков в лицо стало меньше. Но! Прохор НИЧЕМУ не научился в садике за год. Ни за кем он не тянулся, мало того, он, похоже, и не осознавал, что рядом с ним другие дети, с которыми можно как-то контактировать, общаться. На которых надо, как минимум, смотреть, понимать, что они делают, чтобы начать за ними тянуться.
И ему в садике было ПЛОХО! Очень плохо. Было видно, что он очень болезненно воспринимал большое количество шумных подвижных детей, постоянную общую активность: зарядка, игры, мытьё рук, горшок, обед, сборы на прогулку и так далее. Про занятия, репетиции и праздники вообще страшно вспомнить – музыка, громкие голоса, всеобщее возбуждение, работающий музыкальный центр, иллюминация, дети и взрослые в костюмах, микрофоны, динамики… Как он мучился, выл, корчился и пытался куда-нибудь забиться, скрыться от всего этого!.. Кто знает, может, у него болела голова, может, ему было страшно… И не брать вместе со всеми его было нельзя. И родители с упорством, достойным лучшего применения, продолжали водить его на все мероприятия.
А вот к врачам, специалистам его, судя по всему, не водили, его развитием не занимались и своего внимания, времени, а также лишних денег на него не тратили. Но при этом держались очень самоуверенно и считали себя хорошими родителями: они же оформили ребёнка в очень хороший детский сад! И умыли на этом руки, надёжно защитившись фразой-заклинанием: «он будет тянуться за здоровыми!». При этом противоречили сами себе, потому что обычно утверждали, что их Проша «поумнее ваших так называемых здоровых!».
Тарас. На взгляд сотрудников, ситуация с Тарасом тяжелее и страшнее, чем с Прохором.
У Прохора, помимо явно имеющихся, но официально как бы не существующих диагнозов, налицо огромная педагогическая запущенность. Это ребёнок, которым не занимаются, который обуза, которого шпыняют и от которого с удовольствием избавились бы, о чём, не стесняясь, громогласно заявляют современные, модные мама и бабушка. Мальчик забит, запуган, запущен, жалок и… неприятен.
Но вот кажется, если бы его любили, занимались им, ухаживали, развивали, то есть, если бы убрать эту чудовищную педзапущенность и лечить, как положено, оставшиеся чисто медицинские проблемы, то состояние его не было бы столь плачевно, как сейчас. Потому что сейчас Прохор совсем плох.
А время - драгоценное время! - уходит. И каждый день в садике, в чью активную жизнь бедный Прохор выкинут, как котёнок в реку, вместо того, чтобы приближать его к уровню тех детей, для которых сад предназначен, наносит ему непоправимый вред. И отбирает возможные перспективы.
А Тарас – мальчик, в которого вкладываются немеряные средства, время, силы, внимание, любовь, забота. Он не забит, не зашуган – он с рождения вознесён на пьедестал, он бог и царь, всё в семье крутится вокруг его проблем, подчинено его потребностям. Он чистенький, ухоженный, хорошо одетый. С ним постоянно занимается армия платных специалистов (лучших!), его не «прячут» в четырёх стенах, везде возят, водят, изо всех сил «социализируют». И растёт он с сестрой-близнецом, Ксюшей, чья жизнь с рождения положена на алтарь служения «особенному» Тарасику.
Казалось бы, в таких условиях, да при таких усилиях – и булыжник расцветёт. Ан нет. При том, что никто не осмелится назвать Тараса педагогически запущенным (хотя оголтелое возвеличивание, отношение к девиантному поведению, как к норме, и потакание ему, отсутствие каких-либо требований, рамок и границ, принципиальное нежелание учить хоть каким-то навыкам самообслуживания, потому что у семьи есть возможность оплачивать чужие наёмные руки, которые всё сделают за него, наверное, тоже можно считать вариантом педзапущенности), а постоянное медицинское наблюдение и лечение он получает в полном объёме и по высшему разряду, он совершенно непредсказуем, неуправляем, не говорит, не понимает обращённую речь, не контролирует туалет, агрессивен и так же, как Прохор, неприятен.
И напрасно родители уповают на то, что, помещённый в действительно хороший, некогда даже «элитный» садик, он начнёт тянуться за здоровыми детьми, что-то у них перенимать.
Ни детей, ни воспитателей он как будто вообще не замечает. Не реагирует ни на что. Ни на обращение, ни на окрики, ни на музыку, ни на какие-то общегрупповые действия типа упражнений или декламации.
Ведёт себя так, будто он в группе один. Носится по всему помещению, не замечая, что под ногами, не видя мебели, да что там – не видя стен. Летит, как снаряд, пока не впечатается в стену или шкаф.
Или в другого ребёнка, которому не повезло оказаться на его пути. А поскольку он очень энергичный, крупный, сильный, то последствия могут быть самыми плачевными. Как для любого ребёнка, так и для самого Тараса. Хотя он даже внимания не обращает на свои ушибы и царапины. Где другой ребёнок хныкал бы и плакал от боли и обиды, Тарас вскакивает и несётся дальше.
Такое впечатление, что он отстранён от окружающей действительности ещё больше, чем Прохор. Тот, конечно, кусается и пугает детей криком в лицо, но это всё-таки показывает, что он их замечает и как-то, в соответствии со своим искажённым мироощущением, с ними пытается взаимодействовать.
Мама и бабушка говорят, что дома Тарас более спокойный, чем в садике, и что с ним совсем не так тяжело справляться, как говорят воспитатели.
Вполне возможно. Дома привычная обстановка, одни и те же люди, которые уже знают его «особенности», как-то к ним приспособились, стараются не раздражать, создают благоприятные условия конкретно для своего Тарасика.
А программа садика, очень насыщенная, интересная, развивающая, рассчитана на работу с ГРУППОЙ, С группой нормальных, здоровых детей, развитых соответственно своему возрасту.
Тарас сюда не вписывается. Никак. Наверняка, в садике ему тяжело, плохо: много детей, шумно, вокруг него постоянная непонятная ему раздражающая активность. Его водят за собой за руку, куда-то тащат, удерживают, не пускают, не дают вести себя так, как хочется. Он отвечает злостью и агрессией. И это очень страшно.
Кстати, по наблюдениям воспитателей, физическое воздействие – это единственное, на что он реагирует. И используя его, научились хоть как-то, хоть немного гасить его бешеное возбуждение, снимать напряжение, утихомиривать – крепко обнимая и прижимая к себе, сильно поглаживая по спинке, потискивая, совершая с ним вместе какие-то ритмичные движения и крепко держа его при этом, да ещё напевая какую-нибудь потешку. Но… времени на это катастрофически не хватает. Тараса водят до обеда – самое насыщенное время: зарядка, завтрак, занятия, прогулка, обед. Да ещё в какие-то дни то бассейн, то репетиции. У воспитателя и няни каждая минута на счету. А тут Тарас… как гиря на ноге.
Так что полгода, что он посещал в «Дюймовочку», прошли для него впустую. О том, что он будет брать с кого-то пример, за кем-то тянуться, не могло быть и речи. Он просто никого не видел. И непонятно, как он воспринимал окружавших его детей – как людей, своих ровесников, или просто как физические препятствия, на которые он время от времени натыкался.
Впрочем, нет, не совсем впустую. Кое-что он в группе приобрёл. Няня Нина Ивановна научила его держать ложку, черпать из тарелки и доносить до рта. Не всегда удачно, правда, но всё-таки. И кусать хлеб, булочку, самостоятельно держа её в руке и не роняя после каждого укуса. Кажется, это был его единственный бытовой навык, не считая, конечно, умения сдирать с себя штаны и подгузник.
У Нины Ивановны не было другого выхода. В группе многим детям нужна была помощь за обедом, да и за порядком во время еды она следила неукоснительно, поэтому сидеть перед Тарасиком и скармливать ему полностью весь обед у неё просто не было возможности.
Поэтому твёрдо и решительно, без всяких присюсюкиваний, но и без малейшей резкости или грубости она приучила его за обедом ЕСТЬ. Неловко, неряшливо, но он сидел за столом молча и орудовал ложкой. Конечно, Нина Ивановна его докармливала, как и ещё нескольких ребят, но хоть что-то он запихивал в себя сам.
Может, для него лучше всего было бы воспитываться дома? Тем более, у семьи есть возможность возить его по всем занятиям, приглашать специалистов на дом. Зачем ежедневно оставлять его на полдня в группе, где двадцать с лишним человек, среди которых он, как инопланетянин? Но попробуй заикнуться об этом родителям!
СОЦИАЛИЗАЦИЯ! Любой ценой! Цель оправдывает средства! Мы за ценой не постоим!..
Закрадывается подозрение, что родители с таким ожесточением не своего Тарасика социализируют для жизни в нормальном обществе, а это самое общество пытаются «социализировать» под растущее число подобных Тарасиков.
Зина. Прелестное белокурое существо. Она тоже не контролирует туалет, как двое вышеописанных мальчиков, но Зина спокойна, послушна, с удовольствием сидит вместе с другими детьми на горшке, правда, не всегда с результатом, но её можно приподнять, увидеть, что горшок пуст, и посадить ещё на немножко.
Она уже моет руки, пользуясь мылом и долго и с явным удовольствием держа руки под тёплой водичкой. И к горшку, и к мытью рук её приучили в садике.
Она хорошо самостоятельно ест, хорошо спит. Но в занятиях никаких участия не принимает и интереса никакого не проявляет.
На детей внимания не обращает, ни за кем не тянется и пример ни с кого не берёт.
Не похоже, чтобы в садике ей было плохо, как Тарасу и Прохору, она не выдаёт никаких резких отрицательных реакций. Её не беспокоят шум, большое количество детей вокруг, музыка, она выглядит довольной, даже безмятежной.
При этом мама забирает её около пяти часов, никогда не оставляет допоздна. В садике Зина в тепле, под присмотром, в доброжелательной обстановке, много и хорошо ест, спокойно спит, гуляет на свежем воздухе. По мнению мамы, ничего больше и не нужно.
Её никто не обижает, не дразнит. Она не зажата, не запугана. При всех своих «особенностях» Зина очень милая и приятная. По лицу даже и не скажешь, что с ней что-то не так.
Но Зина в садике просто проводит время! Заниматься с ней чем-то, учить, развивать нет времени. Всё на ходу, между делом, интуитивно. Воспитатели и няня имеют педагогическое и языковое образование, они не дефектологи.
Но раз даже в таких условиях удалось научить Зину мыть руки, снимать штаны (надевать пока нет) и садиться на горшок, то, наверное, в специализированном садике, где меньше детей в группе и совсем другая программа, она приобрела бы больше навыков? А если ещё водить на какие-то занятия, а главное, к врачам? А если ещё заниматься с ней дома? Насколько более развитой могла бы быть девочка!
Но мама не видит во всём этом никакой необходимости. Когда ей говорят, что Зина даже не пытается рисовать, лепить, клеить, собирать пазлы, одеваться, она пожимает плечами и с улыбкой говорит:
- Да она и дома не рисует/не лепит/не клеит. Не любит.
Да не «не любит» она, а не умеет! А ложкой пользуется уверенно, значит, и карандаш могла бы освоить, и кисточку. Если бы с ней занимались.
А то почему-то вид рисующих, лепящих, вырезающих, что-то мастерящих, танцующих, поющих, декламирующих, играющих детей ни в коей мере не побудил Зину следовать их примеру.
Зато некоторые дети, которые склонны повторять за другими не самое лучшее, такие, как Артём, Игнат, Егор, Оля, Семён, Стасик, Никита, улучив момент, когда на ковре нет Зины, носятся по его кромке по кругу до головокружения, заплетаются и падают. И при этом истерично хохочут.
А вот то, чему Зину удалось научить, было достигнуто не личным примером: «Смотри, как я делаю! А теперь попробуй сама!», а чисто физическим воздействием, «рука в руке», совместным выполнением и проговариванием каждого движения.
Костик. Костику в саду явно плохо, он болезненно, но стойко переносит пребывание среди толпы детей. Правда, мама водит его в щадящем режиме, жалеет, знает, что он устаёт. Но ни о другом садике, ни о домашнем воспитании и слышать не хочет.
Почему она водит его в языковой сад? Живут рядом, удобно. Но зачем? Она не работает. Ради пресловутой социализации? Костик очень неплохо социализирован, развит, воспитан. Какие-то знания и умения у него не хуже, а то и получше, чем у других детей.
С точки зрения воспитателей, которых, естественно, никто не спрашивал, ему и коррекционный садик не нужен. А вот домашнее воспитание плюс какие-то специальные занятия было бы для него оптимальны вариантом. Дома у них спокойная обстановка, родители его очень любят, много с ним занимаются.
Мама как-то обмолвилась, что хочет, чтобы он научился общаться, играть с детьми, для этого водит в хороший садик. Ну, и чтобы какие-то дела поделать и хоть чуть-чуть отдохнуть.
Да и неудобно, если ребёнок в садик не ходит, сразу вопросы: а что с ним? А так она гордо отвечает: ходит, да ещё в какой!..
А Костику общение с другими не нужно! У него нет такой потребности. Он болезненно переносит чьё-то присутствие рядом, прикосновения, попытки вовлечь его куда-то. Он видит, слышит, понимает, замечает, но держаться старается в стороне, подальше от всех.
Ему хорошо одному. Он ни за кем не тянется, никому не подражает, ничему в садике не научился.
И если иногда он участвует в занятиях, то это не потому, что берёт пример с других, а просто, чтобы его не трогали, не уговаривали, не тянули за стол. Сам садится на своё место у стеночки, словно прячется в домик. И делает (лепит, рисует, мастерит) всё по-своему. Объяснения и указания воспитателя игнорирует полностью. Хоть всем ребятам одновременно говорят, хоть ему одному, лично – он молча выслушивает, не поднимая глаз, пережидает словесный дождь, потом делает всё так, как считает нужным. А обращаться с карандашами, клеем, бумагой, ножницами и прочим он умеет хорошо. Видно, что дома с ним действительно много и разнообразно занимаются.
Так что четверо самых сложных и трудных детишек в группе абсолютно не оправдывают родительских надежд на чудесное преображение путём простого пребывания среди нормальных, здоровых сверстников. Эфемерная, существующая только в воображении их родителей польза от такого тесного соседства ничтожно мала по сравнению с вредом, наносимым здоровым детям.
Дорогие читатели! О том, как проходит жизнь в группе «Дюймовочка», вы сможете узнать в следующих публикациях.
