помню с точностью до секунды, вернее, до 1/125 секунды.
История началась с того, что моим попыткам стать художником не суждено было сбыться - не хватило мотивации, трудолюбия и таланта, хотя вся квартира воняла растворителем и масляными красками, а стены были украшены «фресками» по обоям. Итак, художником я не стал, а зуд изобразительства зудел и зудел.
После окончания ВУЗа я поступил на работу в конструкторское бюро на зарплату в 120 рубликов по ставке инженера-конструктора 3-й категории. А там добрые люди убедили меня присоединиться к участникам «чёрной кассы». Поясню для тех, кто родился уже при капитализме: это добровольное сообщество сотрудников, которые в день зарплаты скидываются на определённую сумму, а потом эту «копилку» по очереди выдают участникам такого своеобразного банка. Скидываясь по десятке, через 11 месяцев (нас было 11 участников) я получил 110 рублей.
После недолгого совещания с моей только что появившейся женой мы решили купить фотоаппарат - кто же знал, что из этого получится...
Охота за камерой началась, и однажды в магазине «Юпитер» на проспекте Калинина (московский Новый Арбат сегодня) «выбросили» в продажу Зенит-ЕМ за 140 рублей - так осенью 1981 года я стал обладателем советского шедевра фототехники чёрного цвета, который использовал в основном для съёмки моих коллег по КБ в рабочей обстановке. Сейчас просматривая сохранившиеся плёнки «Свема» и «Тасма» из того же «Юпитера», вижу, что примерно 10% отснятого в резкости и экспозиции.
Но это я ещё не фотограф. Вирус фотолюбительства поразил меня 8 мая 1982 года, когда наш комсомольский коллектив был направлен на возложение венков к памятнику погибших в 1941 году красноармейцев у деревеньки недалеко от подмосковного Солнечногорска. Очень жалею, что не запомнил названия деревни.
Мы собрались около незамысловатого памятника: наш молодёжный коллектив, младшие классы местной школы, деревенские и районная администрация. Председатель местного райкома партии сказал, что надо немного подождать - должны прийти старики, которые были свидетелями боёв и хоронили павших. Стариков ждали к 11 часам.
Я достал фотоаппарат, просто так пощёлкал массовку и стал вертеть головой. Примерно без десяти одиннадцать от ближайшей избы показались три фигуры. Две женщины и старик медленно шли, опираясь на палки, в нашу сторону. Я заворожено смотрел на эту картину, а в голове вертелась мысль, что это надо бы сфотографировать. Но камера висела на груди, а я никак не шевелился - никакого инстинкта фотографа у меня ещё не было. Они шли как в замедленной съёмке, и вдруг я понял, что через мгновение этот строй распадётся и не будет никакого кадра. Эта мысль и заставила меня поднять камеру, навести на резкость и нажать кнопку. Второй раз я взвёл курок и нажал спуск, но картинка уже распалась.
Самое смешное, что я не думал ни о какой экспозиции - даже и не знал, как о ней думать. В этом деле я не понимал совсем ничего, и у меня была выставлена постоянная экспозиция на все случаи жизни: 1/125 для выдержки и f/5,6 для штатного зенитовского объектива. Однако, в этот солнечный день мне повезло: для 65 единиц плёнки это был оптимальный вариант.
Совсем не помню, как и кто мне печатал этот снимок, но, слава Богу, он сохранился почти не помятым. Маленький - 9х12 см. - но очень мне дорогой, ставший моим первым «настоящим» снимком. А ровно через девять лет 5 мая 1991 года в Армении я сделал серию фотографий, которая была напечатана более чем в 80 журналах и газет по всему белу свету. Если учесть, что экспозицию я научился правильно выставлять где-то в 1988 году, то прогресс был очевиден. А тогда в 1982 году я вдруг захотел стать фотографом, но ещё долгое время не знал, как это сделать. А сделалось это 11 февраля 1990 года - я писал про «рождение» здесь.
