В первый день это, последнее желание, было самым сильным. Плотная черная шубка хорошо защищала от холода, хоть у Ивора и мерзли лапы, а это можно было пережить. Но все равно ему нужно было найти укрытие, и в лесные глубины Его Высочество отправился именно за этим. Не подходили ему живые деревья — там часто селились белки и дятлы. Не подходили и норы, и берлоги — и там своих жителей хватало. Но поваленные, мертвые деревья служили укрытием разве что лисам, а те жили далеко, ближе к югу. Так что Ивор принялся искать поваленное полое дерево, чтобы в нем скрыться от непогоды.
Долго пришлось ему плутать. Зарываться в снег, если казалось, что кто-то проходит мимо, прятать морду в колючем кустарнике, когда кто-то все-таки проходил. Да, конечно, Елизавета велела не рассказывать кто он таков, а не скрываться ото всех. Да только стоит хоть одному зверю посмотреть в его глаза — тот сразу признает в нём пропавшего принца Ивора. И плакали тогда все его добрые намерения, и не воплотится волшба Елизаветы. Этого кот никак не мог допустить!
А потому, сквозь туман и вьюгу, утопая в толстых сугробах, похожих на затаившихся белых медведей, он искал взглядом упавшее дерево. Так устал и продрог Ивор, что, когда подходящий ясень попался ему на пути, Его Высочество просто забрался туда и рухнул без сил. Так и проспал до самого рассвета, благо, под ясенем почему-то оказалось намного теплее, чем рядом с ним.
Но вскоре после того, как он проснулся, к нему вышла маленькая белая кошечка. Ивор бы испугался и начал прятаться, да только она была совершенно слепая, и ее белые глаза не выражали ничего. Зато сама она очень даже выражалась, и была совершенно возмущена:
— Слишком добра моя душа к заснеженным незнакомцам! Не смогла я тебя выгнать обратно в метель. Но теперь рассказывай, кто таков, и что ты делаешь в моем дереве! А не то пойдешь отсюда обратно, откуда пришел! — проворчала она тоненьким голоском. Так Ивор понял, что кошечка перед ним совершенно слепа.
— Спасибо тебе, добрая незнакомка, — первым делом ответил он. — Ты спасла меня от холода, за это я до глубины души тебе благодарен. Зови меня Ланс, я из котов, и я отшельник, вернувшийся из долгого путешествия в мир людей. Не осталось у меня родных и близких, некого попросить приютить, так что я искал подходящее полое дерево, — врать кошечке отчаянно не хотелось, и Ивор выбирал такие формулировки, чтобы и правды не сказать, и лжи не допустить.
— Ланс, говоришь? Звучит, как имя кота из-за грани, который с людьми живет. Ну да ладно, дело твое, как представляться. Я — Латта, и я конечно ничего не вижу, но мне зрение заменяет нюх. Это проклятие, так что ежели боишься, что на тебя перекинется — беги, что есть сил! А если смелый, то оставайся, я не против тебе помочь. Но охотиться для себя будешь сам, и на мою благосклонность не рассчитывай.
— Мне только ненадолго нужна твоя помощь, Латта, — уверил ее Ивор. — Лишь три дня я у тебя займу, а потом пойду дальше. А проклятия не передаются, как заразные болезни, так что бояться мне нечего. Но… могу ли я спросить, кто тебя проклял и чем тебе помочь?
— Ты мне свое настоящее имя сказал? — строго спросила белая кошечка. — Не отвечай, чую, что нет, у тебя усы дрожат, когда ты говоришь, и воздух передает мне их дрожь. Твое право его скрывать, настаивать не буду. Но так и мое — не говорить ничего про дела давно минувших дней. Отмечу только, что для отшельника больно ты образованный. Другие уверены, что проклятьем можно заразиться, а ты уверен, что нет, как будто их изучал.
Ивор чуть усы себе не откусил от досады, и неважно, что это довольно проблематично. Это ж надо было так попасться! С другой стороны, иначе как бы он объяснил, что не боится проклятия? Сложно это — и выдумывать, и чтобы подозрительно не звучало. Но уж как есть. Вряд ли ему еще раз так ярко улыбнется удача, и на его пути попадется еще один слепой кот, готовый предоставить кров. Хорошо, что не гонит!
— Я просто много скитался и оттого многое знаю, — все же попробовал немного вырасти в ее глазах Ивор.
Но Латта только лапкой на него махнула и сказала:
— Три дня, так три дня. Не доставляй мне неприятностей, и не мешайся под лапами, тогда уживемся. А имя мне твое без надобности — если уж врать хорошо не научился, то во всем остальном тем более безобиден.
Если бы Ивор был не котом, а человеческим мальчиком, он бы непременно покраснел от стыда и возмущения. Но черная шерсть надежно скрывала жар его сердца, и он только немного встопорщил усы. Но кроме «спасибо», ничего не сказал.
Предыдущие части:
Первая, вторая, третья и первая сказка.
А продолжение, традиционно, следует.