20 ноября 1925 года появилась на свет легенда русского балета — Майя Михайловна Плисецкая. С самого детства жизнь будущей балерины была полна испытаний, знакомой многим советским семьям того времени. Семья девочки была разрушена, но детство и увлеченность балетом частично сгладили потерю родительской любви. К сожалению, впечатления от тех потрясений остались у Майи Плисецкой на всю жизнь, а с годами их осознание только обострялось. Возможно, именно ранние лишения заложили тот самый характер Майи Плисецкой, который и определил ее судьбу.
Детство и школа
Майя Плисецкая всегда была противопоставлена коллективу, в котором находилась. Как писала балерина в своей книге, ей с детства была неприятна «общественная жизнь»: она чувствовала в этом фальшь от начала до конца.
Протест Майи Плисецкой продолжился и в балетной школе. Быстро осознав свою одаренность, юная Майя без ложной скромности её демонстрировала. Именно в этом состоял их конфликт с педагогом Елизаветой Гердт: ученица иногда просто отказывалась выполнять требования педагога, отмечая, что движения должен повторять тот, у кого не получается. Майя Плисецкая позволяла себе намного больше свободы, чем другие ученики, была остра на язык и чувствовала свою избранность.
Такая уверенность в себе и своих силах позволила и дальше преодолевать преграды, перед которыми другие останавливались. Спустя много лет Плисецкая сформулировала свой вопрос к Елизавете Гердт, уроки которой не дали ей школы: «Она видела, что это правильно, а это нет, но объяснить, научить, что, как, почему, „выписать рецепт“ не могла». Майе Плисецкой пришлось учиться всю жизнь, но отсутствие системного образования беспокоило ее на протяжении всей блестящей карьеры.
Театр
Юная Майя Плисецкая была принята в Большой театр во время войны. Выпускница не успела заметить, когда закончилась учеба и началась работа в театре, поскольку во время войны часть балетной труппы находилась в эвакуации, и учеников выпускных классов активно задействовали в спектаклях.
Плисецкая оказалась рядом с выдающимися балеринам: Ольгой Лепешинской, Софьей Головкиной, Ириной Тихомирновой. Майя Плисецкая, будучи уверенной в собственном таланте, рассчитывала на сольные партии с первого года работы. Почему юная артистка строила такие амбициозные планы? Когда балетная труппа находилась в эвакуации в Куйбышеве, Плисецкая отлично справлялась с корифейскими партиями: подруг Китри в балете «Дон Кихот», па-де-труа невест в «Лебедином озере»…
Но дядя Асаф Мессерер — руководитель балета в те годы — считал неприличным продвигать племянницу, и с его подачи Майя Плисецкая начала путь с первой ступени театральной иерархии. Плисецкая знала, что не сможет противостоять дяде, поэтому мстила ему другим способом: танцевала в кордебалете на полупальцах, без разогрева, не прилагая особых усилий при всей своей природной одаренности.
Характер Майи Плисецкой был неуемным, и артистка понимала, что ей нужно больше танцевать, а участие в кордебалете ограничивало ее возможности, более того, не давало финансовой стабильности. Именно поэтому Плисецкая помимо театра зарабатывала выступлениями на различных концертах. Это позволяло обеспечивать себя и сохранять физическую форму.
Против возраста и обстоятельств
Майя Плисецкая не раз говорила, что ей всю жизнь помогал муж Родион Щедрин, спасая от самой себя. Майя Михайловна с детства была импульсивной, и пронесла это качество через всю жизнь. Однажды невинная ложь Щедрина в разговоре с Фурцевой спасла «Кармен», и именно такой хитрости не хватало Плисецкой в беседах с высокопоставленными лицами.
Когда Майя Михайловна загорелась идеей поставить «Кармен», на ее пути возникло множество препятствий. Из-за своего неуемного характера балерина не сдерживала себя в общении с министром культуры Екатериной Фурцевой.
Диалоги с Екатериной Алексеевной балерина подробно представила в своей книге, и в них были бунт, уговоры, требования, просьбы. И если первый показ «Кармен» состоялся, то второй просто отменили: слишком откровенно, вызывающе, «чуждый нам путь»... Министр был непреклонен. И только уговоры Родиона Щедрина, открыто высказанный восторг Шостаковича и стечение обстоятельств (запланированный банкет по случаю премьеры балета) сделали свое дело. Пришлось внести изменения в постановку, чтобы второй показ «Кармен-сюиты» состоялся. Майя Плисецкая победила. Но для других стран балет еще долгие годы оставался «невыездным».
Благодарность «советским боссам»
Настойчивость Майи Плисецкой во многом усложняло ей жизнь, но благодаря этому качеству ей удавалось преодолевать такие сложности, которые другим были не под силу. Балерина писала в своей книге, что она всегда была неугодна влaсти, но на нее «махнули рукой», потому что она была нужна. Нужна, чтобы своим талантом располагать к СССР весь мир, и она располагала, ведь «с балетом-то у нас все в порядке». Несмотря на все противоречия и сложные взаимоотношения с влaстью, балерина осталась в России. Позже Плисецкая признавалась, что не могла уехать, что ее мучила совесть, что она чувствовала стыд не только перед публикой, которую могла оставить, но и перед Хрущёвым, была даже благодарна Екатерине Фурцевой...
«Но Фурцева и… помогла мне. Распорядилась в театре, пригласила Алонсо, похлопотала с визой, сняла запрет со второго спектакля, не заупрямствовала, решив тем судьбу рождения произведения», — писала Майя Плисецкая.
В условиях «системы взаимозависимости» Майя Плисецкая находила силы для творчества, и если борьба шла за искусство и за эксперимент, она была готова на многое, даже если ради этого пришлось бы уйти из театра. Имя и звание, заслуженные огромным трудом, позволили балерине осуществить гораздо больше, чем отведено на короткий балетный век.
Жалела ли балерина о чем-то? На этот вопрос Плисецкая отвечала так: «Я довольна тем, что произошло, потому что в моей ситуации это максимум. В моей ситуации, в моё время — в советское время — это максимум невероятный».
