В конце осени 1916 Ивану пришла повестка. Пётр Николаевич со своими связями не смог помочь бывшему кузнецу. Сам Полянский к тому времени уже стоял на ногах, а ходить мог с палочкой. Помирился с Марией, всё чаще Евгенька замечала, как отец выходит из комнаты жены с улыбкой на лице.
В ночь перед отъездом Евгенька пришла к Ивану.
— Так и знал, — произнёс Иван. — Знал, что ты придёшь. Потеряли мы своё время, Женька… Поздно уже.
— Вань… — голос Евгении дрожал. — А давай в лес убежим? Там нас никто не найдёт.
Иван засмеялся.
— В лес? С тобой?
Евгенька виновато опустила голову:
— Со мной, Вань… Со мной… Лес вон какой большой. Никто нас там не найдёт.
— Не дури, Женька. Мне спокойнее будет, если ты тут останешься, а там… Как Бог даст, так и будет, — Иван говорил с грустью в голосе.
— Можно я рядышком посижу? — Евгенька смотрела на Ивана пристально такими глазами, каких он раньше у неё не замечал.
— Ну посиди… Посиди…
Евгения присела рядом. Когда садилась, косой своей задела щеку Ивана. Он покраснел.
А потом обнял Евгеньку, уткнулся носом в её плечо:
— Как же я люблю тебя, Женька… Какая же ты колючая у меня, как ёжик.
Евгения поначалу пыталась вырваться из объятий Ивана, а потом обмякла. Он гладил её по спине по голове. Она сидела, затаив дыхание.
— Я останусь с тобой до утра, — прошептала она.
Иван отпустил девушку, отодвинулся подальше.
— Иди спать, — скомандовал он. — Не могу я так. Не жена ты мне, Женька. А так не нужно. Будет у тебя муж, будешь с ним оставаться до утра. А я никто тебе. Нет у меня в роду богатых, не подхожу я тебе. Это я вот так побаловался немного на месте управляющего. Интересно это всё, конечно, но мне там нет места. Отец твой, дай Бог, ещё здоровее станет. А я, если на войне выживу, не вернусь сюда. Поэтому не жди меня, Женька. Вспомнишь, может, когда-то, что был такой у вас кузнец Ванька. Расскажешь кому-нибудь, как чуралась меня избитого, как издевалась на кузнице, как с подружками похихикивала надо мной. Сидит оно всё во мне, Женька. До смешка каждого, до слова обидного. И люблю тебя, и больно хочу сделать. Бегаем с тобой как мышка от кошки. И раз сразу не получилось, так и будем дальше. Вот и не хочу душу свою травить. С глаз долой…
— Прости, Вааань, — Евгенька начала всхлипывать. — Прошу тебя, возвращайся сюда! Не нужен мне никто. На вот, возьми.
Девушка сняла с шеи золотую цепочку с маленьким кулончиком в виде лисицы.
— Это от прабабушки. Меня отец не из-за рыжих волос так называет, а из-за кулончика этого. Возьми с собой. Я буду знать, что ты рядом.
— Не возьму, — прошептал Иван. — Это твоё, ты и носи.
— Прошу тебя, — Евгенька говорила настойчиво. — А после войны вернёшь…
Девушка встала с кровати, надела на Ивана кулон и вышла из комнаты.
Закрыла дверь. Как хотелось вернуться обратно, поцеловать его, прижаться к нему. Но гордость не позволила.
— Эх, Женька, что же ты со мной делаешь, — шептал Иван, держа в руке кулон.
***
— Жена-то есть у тебя? — кто-то тормошил Ивана за плечо. — Жена есть? Так давай, вставай, если замёрзнуть не хочешь.
Кое-как Иван поднялся с холодной мёрзлой земли. Пальцев на ногах не чувствовал.
— Где сапоги потерял? Как по снегу без них? Пойду поищу, вдруг на ком-то остались. Я вот глянь, как приоделся!
Полноватый мужчина покрутился перед Иваном.
Сквозь пелену Иван рассмотрел, что не сходится рубашка на мужике.
Тот как будто понял и сказал:
— Да у меня две таких. Ничего! Алиска перешьёт как нужно. Лучше, чем ничего. И так всю жизнь в тряпье ходил. Им вот, — мужик раскинул руки в стороны, — уже не нужно всё это. Ты давай, приходи в себя, я тебе сапоги поищу. Тут до меня, видать, кто-то побывал уже. Я, честно, первый раз вижу живого тут. Ты хрипел как боров, вот и решил тебя потрясти. Морозы нынче злые. Замёрзнешь уже к вечеру.
Перед глазами у Ивана стало проясняться. На грязно-красном снегу в разных позах застыли люди. На горизонте виднелись очертания какой-то деревеньки или села. То, что было до этого, кузнец не помнил. Как он оказался тут, кто эти люди… Всё было как в тумане. Боль в голове то нарастала, то стихала. Больше всего беспокоили ноги. Они были замотаны в какие-то тряпки. Кто их замотал? Куда делась обувь?
— О, гляди! Лопаткой чуть поддел, и вот, сапог нашёл, — крикнул мужик откуда-то издалека. А потом в одно мгновение оказался рядом. — Пока один. Будешь по очереди надевать, пока до дома моего не дойдём. А там я тебе что-нибудь подберу. Деньги-то есть?
Мужик, не спрашивая разрешения, стал шариться по карманам Ивана. Тот соображал туго. Не понимал совершенно ничего. Но когда мужик расстегнул верхнюю пуговицу тулупа и начал прощупывать шею, Иван как будто очнулся. Схватил мужика за руку, тот аж взвизгнул, но за цепочку зацепиться успел.
— Вот оно, — прошептал он с улыбкой, — знаю я, что все ваши матушки и жёнушки золотом приправляют солдатские шеи. Вот, считай, ты на сапоги и заработал. Руку-то отпусти. Я тебе сапог, ты мне цепочку.
— Обойдёшься, — пробормотал Иван. — Забирай свой сапог и катись отсюда!
Мужик схватил сапог, плюнул Ивану в лицо и пропищал противно:
— Ну и дурак, мёрзни тут… Волки нынче сытые, на тебя не нападут, а вот мороз погубит, так и знай. Неблагодарный.
Иван смотрел, как мужик бежит, перепрыгивая через солдатские тела. Рукой придерживал цепочку, мужик успел порвать её.
Цепочка с лисонькой горела в руке Ивана, и ему казалось, что по всему телу разливается тепло…
Продолжение тут
Все мои рассказы по главам в путеводителе
