Внезапно она почувствовала, как кто-то прикоснулся к руке и увидела старого евнуха Гусейна-агу, который верно служил еще ее матери. По-хорошему, старика давно следовало отправить в Старый дворец или отпустить на свободу, как обычно поступали в подобном случае. Но повелитель в память о хасеки оставил агу в гареме и использовал для личных поручений. Судя потому, что Гусейн-ага стоял рядом, Селим решил продолжить установленную традицию.
Старый евнух знаком показал, что надо покинуть помещение и следовать за ним, а когда они вышли наружу, сказал, что госпожу ожидает молодой султан. Все это прозвучало более, чем странно. Похороны падишаха только что закончились, его тело, как и полагалось предали земле, и сейчас все мужчины должны были читать поминальные молитвы.
Однако повелитель приказал ей явиться. Видимо, случилось что-то из рук вон выходящее. С замиранием сердца Михримах отправилась к брату, однако, на всякий случай предварительно заглянула в свои апартаменты и прихватив с собой кое-какие документы, которые могли ей пригодиться. Султан с серьезным лицом сидел на месте отца и выглядел очень задумчивым. Сейчас Селим, как нельзя сильнее был похож на матушку в те минуты, когда она обдумывала очередную шахматную партию. Точно такой же сосредоточенный взгляд зеленых глаз и нахмуренный лоб.
— Во время похоронной процессии я увидел Махидевран, — без какой-либо подготовки начал он разговор, — честно говоря, даже не думал, что черкешенка так бедствует. Какое-то драное покрывало на голове, из-под которого выбиваются седые волосы. Одежда в заплатах. Ей надо помочь...
Михримах-султан презрительно поджала губы. Эту женщину, как, впрочем и дорогих тетушек, она сильно недолюбливала, а после слов брата буквально возненавидела. Кому это он вздумал помогать? Бесстыжей нахалке, которая никогда не считала золото казны? Неужто думает, что она не знает об этой встрече? Да ей доложили раньше, чем брат-султан вернулся во дворец. Все сейчас в гареме только и шепчутся, какими проклятиями отвергнутая наложница посыпала головы усопшего и его жены.
Какие только адовы страсти им не желала! На фоне того, что выкрикивала в адрес покойных обезумевшая черкешенка, купание в кипящем масле просто отдых в хамаме, который так любила матушка. А уж казнь на колу и вовсе станет райским наслаждением! Верные бастанджи ее задержали, но Селим велел отпустить, когда увидел, кто так распинался. В принципе, поступил правильно. Старая больная женщина, да будет ее имя проклято, подумала про себя принцесса, но вслух спокойно промолвила:
— О каком бедствовании может быть речь? Если мой повелитель позволит, я представлю ему отчеты, из которых он увидит — наш отец не оставил без внимания эту убогую.
Селим не скрыл своего удивления. Он почему-то был уверен — Махдевран нуждается.
— Она врет, как всегда, — стараясь сдержаться, продолжила Михримах, — любит давить на жалость, а тут такой случай представился! Почему не устроить прилюдный спектакль? Пусть янычары посмотрят, до чего покойный довел матушку их любимца!
И, торопливо, весьма опасаясь, что султан Селим ее прервет, доложила:
— В журналах значится, ее не лишили жалования, просто наш великий отец лишь несколько уменьшил сумму и сократил штат слуг до десяти человек. Никто не виноват в том, что госпожа не привыкшая считать акче, забывала оплачивать аренду и выдавать своим людям положенную зарплату!
По лицу брата было заметно — он очень заинтересован информацией. А уж когда она сказала о вынесенном за долги судебном решении и вовсе стал само внимание. Михримах успокоилась и уже привычным ровным голосом закончила:
— Не сомневаюсь, что черкешенка специально хотела опозорить нашего отца, собственностью которого являлась. Оделась похуже и прикинулась несчастной. Эта женщина ни в чем не нуждается. Повелитель еще при жизни приказал погасить все сделанные ею долги, ибо тогда получалось, что должен он, великий падишах, чего допустить было просто нельзя.
Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, принцесса быстрым движением достала из широкого рукава кафтана документ, из которого следовало, что султан Сулейман Кануни увеличил пособие на содержание своей бывшей наложницы и даже купил дом, не дворец, конечно, но жить в нем вполне было можно.
Селим внимательно все изучил, затем задумался. Было заметно, его терзают сомнения. С одной стороны, он, как и сестра ненавидел черкешенку, зная, сколько боли эта злобная женщина принесла матери и догадывался об ее роли в смерти любимого брата Мехмеда, но, с другой стороны, прекрасно понимал — янычары могут использовать инцидент, случившийся во время похорон, против него. А он еще слишком слаб, чтобы диктовать свои правила игры.
Поэтому немного подумав, объявил:
— Пусть эта женщина ни в чем не нуждается! Ей надо повысить жалование и сделать все, о чем попросит!
Михримах послушно опустила голову и вновь порадовалась, что густая черная вуаль надежно закрывает лицо и брат не увидел злобной усмешки. В этой благотворительности имеется своя прелесть — пусть все видят, дети Хюррем не держат зла на мачеху.
Публикация по теме: Страх Нурбану-султан. Часть 3.
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
