ПРОДОЛЖЕНИЕ ССЫЛКА НА НАЧАЛО ВНИЗУ
Поведаю я вам, что со мной и моими товарищами произошло в 1942 году. Давал подписку о неразглашении, грозились, если что, расстрелять за длинный язык. Да война-то уже, почитай, более тридцати лет, как закончилась. Кому мы теперь нужны, старые грибы? Достал из пачки папироску, и разминая её начал свой удивительный рассказ.
Вы знаете, что меня призвали 18-летними зимой 1941 года вместе с… (и крёстный перечислил фамилии односельчан, не вернувшихся с войны). Вручили повестки в сельсовете и через день нашу группу отправили пешком в райцентр за тридцать километров.
На районном сборном пункте собралось много добровольцев и призывников, в основном молодых ребят 1923—1924 года рождения. Находившиеся там военком и ещё несколько офицеров стали формировать маршевую роту, чтобы отправить в качестве пополнения в действующую армию под Москву, где в это время развернулись знаменитые исторические события.
Нас колонной по четыре повели по улицам на железнодорожный вокзал. По прибытии построили перед эшелоном, стоящим на запасных путях. Дали десять минут оправится, после этого началась погрузка в теплушки. Когда уже все разместились по вагонам, неожиданно прозвучала команда: «Всем на выход!».
Мы высыпались горохом на снег, кое-как построились. Заметили, что от головы состава движется группа офицеров в форме НКВД (я был ОСОАВИАХИМовец и хорошо разбирался в различиях военной формы) и «выдёргивают» из строя некоторых призывников и куда-то их направляют.
Мелькнула мысль, что возможно ловят преступников или дезертиров. Поэтому был очень удивлён, когда подошедший офицер ткнул в меня пальцем, приказал выйти из строя и следовать к машине, стоящей у здания вокзала. Попрощавшись с земляками и пребывая в полном недоумении, я побрёл к грузовику-трёхтонке, возле которого уже кучковалось несколько ребят.
Бросилось в глаза, что все они были такие же рослые, как и я (а крёстный был почти 180 см ростом). Никто ничего не понимал, в ответ на расспросы пожимали плечами. Когда появился сопровождающий — сержант, я поинтересовался у него, куда нас повезут. Тот ответил, что в учебную часть.
Честно говоря, у меня после его слов упал камень с души, сразу в мясорубку на передовую попадать не хотелось, да и «учебная часть» звучало заманчиво: может, если не кубарей, то хоть треугольники на петлицы после выпуска повесят.
На машине мы добрались до областного центра, там переночевали в холодной казарме, утром опять нас доставили на вокзал. Погрузили по вагонам нового эшелона и куда-то повезли в неизвестность. Несколько дней стучали колёса по стыкам рельс. Наконец, выгрузили нас недалеко от Перми (в те годы город назывался Молотов) на каком-то ж/д-разъезде, там в нескольких километрах был военный лагерь, расположенный в небольшом леске, судя по всему, стоявший там с довоенных времён.
Потом нас расселили в большие бараки на целую роту. Внутри располагались двухъярусные нары, стояла кирпичная печь-столбик, всё было сделано на совесть: аккуратно и добротно.
Со следующего утра началась нелегкая солдатская учёба. Проходили изучение оружия, метание гранат, стрельбы, минирование и прочие военные премудрости. Но что особенно удручало – много времени отводилось строевой подготовке, да ещё отцы-командиры строго следили за внешним видом и осанкой: не приведи Господи, руки в карманах заметят или ссутулишься. На плацу, на морозе под винтовкой будешь стоять до посинения. Учили нас долго, несколько месяцев. Холодина в ту зиму была лютая.
Кормили отвратительно, мяса не видели вообще. Постоянно хотелось есть, спасала глюкоза, которую особо истощавшим вкалывал местный военврач. Закончилась зима, прошла весна, немцы начали новое наступление на юге, а мы всё занимались, как нам казалось, исключительно шагистикой да изучением дурацких ружейных приёмов.
Одним хмурым днём лета 1942 года, нас повели в столовую на обед, где, разлившись жидким непотребством по бачкам, ожидала опостылевшая бурда из концентрата, лишь из-за Божьего попустительства именуемая гороховой кашей. Только мы расселись за столы, прозвучала команда: «Встать! Смирно!».
В помещение вошли несколько незнакомых старших офицеров. Один из них судя по знакам на петлицах, комиссар государственной безопасности, обратился к солдатам нашей роты с такими словами:
- Нужны добровольцы для выполнения задания особой важности, связанного с риском. Если есть желающие, назовите фамилии капитану Н. – он указал на стоявшего рядом с ним военного.
Не буду утверждать, что все в патриотическом порыве бросились записываться, но пошли многие, в том числе и я. Со всего лагеря набралось человек сто добровольцев. Нас завели внутрь столовой, где уже находились несколько военврачей в белых халатах. Далее всё происходило, как на призывной медкомиссии, только осматривали нас более тщательно. Четверть из добровольцев забраковали по каким-то критериям, остальным приказали собрать вещи из казармы, получить продукты на трое суток и ждать.
Поздно ночью пришло несколько больших трёхосных машин. Нас погрузили в кузов, задёрнули брезентовый полог и куда-то повезли. Очень хотелось в туалет, но остановок всё не было и не было. Наконец машины замерли, нам приказали высадиться из кузова, отойти на 50 шагов, закурить, оправиться. По очереди опустевшие грузовики подъезжали и заливали в баки бензин из автозаправщика, стоявшего на обочине гатьевой дороги. И опять испытание дорогой.
Наконец утром прибыли на место. Там нас ждал новый военный лагерь, одна половина которого — брезентовые палатки, другая — сборные щитовые бараки. Почти все помещения были заняты бойцами из других частей с чёрными, красными, малиновыми, голубыми и даже несколько, державшихся особняком ребят с зелёными пограничными петлицами.
Нашу команду выгрузили, построили и повели в столовую. Там некоторые чуть не померли от приятно неожиданности, захлебнувшись слюной: на столах, как в мирное время, стояли — первое, второе и компот. И хлеба, аж по целых три куска!
В течение всего дня нас не трогали, а под вечер стали вызывать по одному, задушевно беседовали. Затем отделили человек десять и увезли назад. Остальным было приказано заниматься самоподготовкой, не болтать с посторонними и ждать.
Мы отдыхали, читали газеты, валялись на травяных матрасах в палатках, единственное, что мешало нормально жить — это невероятное обилие кровососущего гнуса. Таких туч крылатой нечисти я никогда до этого не видел, хотя всю жизнь прожил в деревне, постоянно бывал в лесах и на болотах.
Прошло несколько дней, мы немного отъелись, отоспались и тут неожиданно ранним утром сержант объявил тревогу. Все выстроились вдоль линии палаток. Прибыл командир нашей роты и приказал по отделению заходить в здание столовой.
Там ожидали те же командиры, что отбирали нас в учебном лагере. Они были немногословны: сообщили, что мы выбраны для выполнения особо важного задания, запретили задавать лишние вопросы и заставили подписать бумагу о неразглашении, где внизу стояло, набранное жирными прописными буквами слово «РАССТРЕЛ»......
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ ЗДЕСЬ (нажимайте на картинку внизу)
НАЧАЛО ЗДЕСЬ
