Но султана сейчас больше беспокоил даже не мятежный шехзаде, сколько Михримах. Под силу ли его златовласой принцессе удержать на себе тот груз, что несла до сих пор ее мать? Сможет ли она сохранить порядок в гареме и вакфе? До сегодняшнего дня у нее все получалось, но тогда рядом была мудрая хасеки. А сейчас ей приходится самой принимать решения.
Любящий отец давно заметил — при всем уме и рассудительности, никто из его детей не унаследовал материнского огня. Вот и Михримах тоже. Страсть к интригам, хитрость, порой неискренность, — быть объективным к детям его научила покойная Хюррем, — все это было присуще госпоже Луны и Солнца. А вот тот темперамент, что имела Роксолана и ее оптимизм, умение найти выход в любой ситуации без ущерба для всех сторон — что не дано, то не дано.
Взять простой пример. Еще когда дочь была молодой и не замужем, в нее страстно влюбился архитектор Синан. Вместо того, чтобы сразу все расставить по местам, она продолжала давать несчастному надежду. И тот не сомневался — скоро станет зятем султана, даже со своей первой женой собрался разводиться. Хорошо, что обо всем узнала Хюррем и тут же вмешалась в процесс. Надо полагать, жена Синана к ней прибежала и упала в ноги.
Султанша довольно доступным языком объяснила Синану, что не желает, чтобы ее дочь стала причина распада его крепкой семьи. Она также сказала, что Синан — великий мастер и его главная задача все же архитектура и строительство. Это у него хорошо получается. Как не удивительно, но незадачливый жених ее услышал и вскоре все успокоилось.
Да и с Баязидом у дочери ничего не получается. Вопреки ожиданиям, Михримах не может оказывать на него влияния. У нее и в детстве этого не особо получалось, а сейчас и вовсе. Дочь никак не может найти с ним общего языка, постоянно срывается на крик, начинает говорить приказным тоном. Никак не хочет понять — с Баязидом надо быть ласковым, как всегда делала Хюррем, только в крайнем случае следовало проявлять характер.
А Михримах, привыкшая к всеобщему почитанию и обожанию, сразу стала диктовать брату свои правила, открыто вмешиваться в дела его гарема, учить как жить и как править в санджаке. Султан понимал — во всем есть и его вина. Но он был все-таки повелитель, и не должен был обращать внимание на настроение своих подданных, пусть даже это будет его сын, а вот дочь была просто обязана делать. Однако принцесса ничего не видела и не слышала. Упоенная полученной после смерти матери властью, она рубила налево и направо, часто повторяла одну и ту фразу: ничего не хочу знать. Я так сказала.
Меж тем многие окружающие заметили — после смерти матери шехзаде стал сам не свой. Словно крепкая пружина, что сдерживала его вдруг резко оборвалась и Баязид полетел, все сшибая на своем пути, сам не понимая, что творит.
Она даже не видела, что отношения между братьями сильно обострились. Официально считалось, что причиной тому стал наставник обоих шехзаде — лала Мустафа-паша. Но и без него братья особо близки никогда не были. А теперь и вовсе, того и гляди, обнажат мечи. Все это очень плохо и непредсказуемо.
Памятуя судьбу своего деда, Сулейман Кануни всегда опасался переворота. Поэтому, как говорится от греха подальше, решил отправить принцев управлять удаленными от Стамбула провинциями. Расчет был просто — если бунт все-таки начнется, ему успеют сообщить быстрее, чем войска мятежников дойдут до Стамбула.
Потом понял — зря сделал. Лучше сыновей было держать поближе, а так, вдали от него они действовали в полной уверенности — пока повелитель получит информацию, время будет утеряно. Султан никак не мог определиться, как поступить далее: держать возле себя или же оставить все как есть.
Донесения из Амасьи, где находился Баязид, султан получал с некоторым опозданием, и они не всегда радовали. У него не имелось сомнений: там назревало восстание, во главе которого выступит никто иной, как Баязид. Шехзаде даже не пытался скрывать, что ему очень не понравилось решение отца объявить наследником Селима.
Странно, конечно, что он осмеливается возмущаться. Ведь прекрасно знает, последнее слово всегда остается за султаном. К тому же, трон надо заслужить. Его же поведение явно не соответствовало статусу наследника. Он словно в дурной копии повторял Мустафу, с той лишь разницей, что у того за спиной стояла не очень умная мать, а сын Хюррем принимал решения сам, причем, всегда очень необдуманные.
Публикация по теме: Меч Османа. Книга третья, часть 55
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
