Летом 1713 года жителей большинства государств Старого Света охватило безудержное ликование – одна большая война в Европе закончилась. Она продолжалась почти двенадцать лет и получила название войны за испанское наследство. В июле представители враждующих сторон подписали в Утрехте окончательные условия мира. Союзные Франция и Испания уступили ряд своих континентальных и заморских владений в пользу победителей – Англии, Австрии, Голландии, Савойи и Португалии.
Но на севере Европы орудийные залпы раздавались едва ли не громче, чем прежде. Там вот уже тринадцатый год бушевала другая война, которую молодой король Швеции вёл сразу против трёх государей – русского царя, саксонского курфюрста и датского короля.
Правда, несмотря на бодрые, полные оптимизма реляции, которые Карл XII регулярно посылал в шведский сенат и ко дворам дружественных ему держав, дела у непобедимого некогда героя шли неважно. После гибели на Украине всей 50-тысячной шведской армии он безвылазно сидел в Турции, пытаясь поднять султана на войну с Россией. Тем временем русские, датчане, саксонцы, голштинцы рвали на части последние владения Швеции на южном берегу Балтийского моря. В числе прочих викторий кампании 1713 года, отметивших действия союзного русско-саксонского корпуса под командованием фельдмаршала светлейшего князя Меншикова, была и капитуляция города Штеттина, положившая конец недолгой осаде. По оговорённым ранее условиям город был передан прусскому королю Фридриху Вильгельму I в обмен на обещание присоединиться к антишведской коалиции и незначительную денежную компенсацию.
Осенью в Штеттин был введён усиленный прусский гарнизон. Среди нескольких тысяч солдат и офицеров, проследовавших торжественным маршем по улицам города, находился и 23-летний подполковник 8-го пехотного Анхальт-Цербстского полка Христиан Август фон Цербст-Дорнбург. Трёхмесячная осада не причинила Штеттину больших разрушений; артиллерия прибыла в лагерь осаждавших с большим опозданием и открыла бомбардировку буквально за день до капитуляции. Уцелело все – и громадный каменный замок померанских герцогов, и кафедральный собор святого Иакова с его цветными витражами, и древнейшая христианская святыня поморской земли – церковь святых Петра и Павла, и ратуша, а также прочие достопримечательности города – старинного центра Померании. Шествуя в авангарде своего полка, с обнажённой шпагой и в темно-синем мундире армии его величества прусского короля, Христиан Август с любопытством смотрел по сторонам. Конечно, он и не подозревал, что ему суждено будет провести в этом городе последующие 29 лет жизни и что все эти дома, улочки, площади, церкви станут для него привычным, самым обыденным зрелищем.
Молодой подполковник происходил из древнего, но захудалого рода цербст-дорнбургских князей – одной из восьми ветвей анхальтского владетельного дома. Фамильная резиденция Христиана Августа находилась в Цербсте. То был средней руки городок, население которого не превышало двадцати тысяч человек.
Родоначальником славной анхальтской династии числился Адальберт фон Балленстедт, живший в начале XI века. Его сын Эсико, граф Анхальт-Балленстедт, женился на Матильде, графине верл-хевельской, чья мать принадлежала к седьмому поколению прямых потомков Карла Великого. Внуки и правнуки Эсико и Матильды успешно поддерживали фамильный престиж – с ними охотно роднились саксонские и шведские князья, короли Польши и Венгрии.
Однако с течением времени могущественные анхальтские князья превратились в заурядных владетелей, слившись с сотней других мелких суверенных государей, которые с большим или меньшим блеском донашивали траченный молью германский феодализм, – всеми этими принцами брауншвейг-люнебургскими и брауншвейг-вольфенбюттельскими, саксен-кобургскими и саксен-готскими, мекленбург-шверинскими и мекленбург-стрелицкими, шлезвиг-голштинскими и голштин-готторпскими, герцогами зальцбургскими и вюртембергскими, маркграфами баденскими, ландграфами гессен-кассельскими и пфальцграфами рейнскими… И вот уже семь или восемь поколений предков Христиана Августа, вместо того, чтобы, как прежде, влиять на политику целых государств, вели рядовую жизнь служилого дворянства: в молодости воевали на стороне какого-нибудь сильного государя, добиваясь сколь возможно высоких чинов и хорошего жалованья, в средних летах женились на второстепенных немецких принцессах и под старость удалялись на покой в родовой цербстский замок, где благополучно проживали добытые беспорочной службой небольшие доходы.
Подобно им, Христиан Август начал службу сызмлада. Восемнадцати лет он был уже капитаном пехотного Анхальт-Цербстского полка. Воспитанный в строгих правилах лютеранской веры, молодой офицер являл собой пример воина-богослова – позднего наследника Реформации. Участие в войне за испанское наследство на стороне имперских войск вполне отвечало его религиозным убеждениям, ибо, помогая отнять у католической Франции испанские Нидерланды, он выполнял волю Божию. За неукоснительное соблюдение воинского долга Христиан Август в 1711 году получил прусский Орден Щедрости и был произведён в подполковники.
Вступление Пруссии в открытую войну с лютеранской Швецией подвергло его убеждения суровому испытанию. Ему было тяжело воевать против людей одного с ним вероисповедания. Тем не менее, его храбрость на поле боя была беспредельна. В 1716 году его произвели в полковники Анхальт-Цербстского полка, а год окончания Великой Северной войны – 1721-й – он встретил в чине генерал-майора прусской службы, начальника гарнизона Штеттина.
Карьера шла в гору. Оставалось выполнить вторую часть программы – жениться.
1727 году (ему тогда было 42 года) он женился на 16-летней голштейн-готторпской принцессе Иоганне-Елизавете. Его избранница происходила из ещё более знатного рода. Она была отпрыском младшей ветви герцогов Голштейн-Готторпских из старинного дома государей Ольдебургских — одного из славнейших и знатнейших в Германии. Однако в описываемое время дела младших Голштейнов тоже шли далеко не блестяще.
21 апреля 1729 года у них родилась дочь Софья-Августа-Фредерика, будущая Екатерина Великая.
Злые языки утверждали, что настоящим отцом девочки был прусский король Фридрих Великий. Уж больно ветреный образ жизни вела Иоганна Елизавета – мать новорождённой и супруга принца.
Её настоящим отцом называли также Ивана Ивановича Бецкого.
Это был внебрачный сын Ивана Юрьевича Трубецкого от какой-то шведки. По обычаю, принятому в русском высокознатном дворянстве для побочных браков, младенец получил усечённую фамилию отца и будет называться Бецкой или Бецкий (разное произношение фамилий для того времени было делом обычным: сам он писал себя Бецким).
Отец определил его в привилегированный Кадетский корпус в Копенгагене. Иван Бецкий учится, мечтает о военной карьере и по выходе из корпуса определяется в один из датских кавалерийских полков, как вдруг в его жизнь вмешивается несчастный случай: во время учений он неудачно упал с лошади и был столь сильно помят, что мысль о военной карьере пришлось навсегда оставить. Взяв отставку, он долго путешествует по Европе, а в 1719 или 1721 году — даты здесь расходятся — приезжает в Петербург, где по прекрасному своему знанию европейских языков получает службу в Коллегии иностранных дел. Впрочем, уже в 1722 году мы видим его в Париже, состоящим в должности секретаря при российском после во Франции князе Долгоруком. Умному, образованному и очень красивому молодому человеку поручаются самые разные миссии и комиссии, и он делит своё время между Парижем, Берлином, Веной, Константинополем, Петербургом и Киевом, где служил его отец: в одном источнике встречаем указание на то, что одно время он был российским «резидентом» в Гамбурге.
Где и когда произошла его первая встреча с Иоганной-Елизаветой Ангальт-Цербстской, будущей матерью Екатерины II, мы не знаем, хотя, скажем, Греч в своих записках — они, правда, писались в более позднюю эпоху и потому как источник неавторитетны — говорит, что произошло это в Париже в 1728 году. У Греча об этой истории читаем следующее: «Эта немецкая принцесса (Екатерина II) происходила от русской крови. Отец её, принц Ангальт-Цербстский, был комендантом в Штеттине... и жил с женою в разладе. Она (урождённая принцесса Гольстинская) проводила большую часть времени за границею, в забавах и в развлечениях всякого рода. Во время пребывания её в Париже, в 1728 году, сделался ей известным молодой человек, бывший при русском посольстве, Иван Иванович Бецкий, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собою, умный, образованный. Вскоре по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин, и там 21 апреля 1729 года разрешилась от бремени принцессою Софиею Августою: в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна.
Екатерина II была очень похожа лицом на Бецкого (ссылаюсь на прекрасный его портрет, выгравированный Радигом). Государыня обращалась с ним как с отцом...»
Бильбасов, крупный историк екатерининского царствования, приводит извлечение из другого источника, на сей раз немецкого: «При русском дворе много говорили о причинах той большой милости и даже благоговения, которые Екатерина, смиряя свои капризы, выказывала в отношении старого князя Бецкого (здесь в источнике ошибка: Бецкий не имел княжеского титула): он был её отцом... Говорили о том, что молодой красавец Бецкий в своих путешествиях останавливался при Цербстском дворе как раз за год до рождения Екатерины». Сам Бильбасов, однако, версию отцовства Бецкого в отношении Екатерины по разноречивости источников решительно не принимает.
Отвергает её и автор единственной обстоятельной биографии Бецкого Пётр Михайлович Майков. Своё опровержение Майков строит на «естественной невозможности» для Бецкого быть отцом Екатерины, указывая на документ, который ясно свидетельствует, что в апреле 1728 года (и «позже», добавляет от себя биограф, — но для этого «позже» уже никаких документов в его распоряжении нет) Бецкий находился при отце в Киеве. В этот момент, как видим, до рождения Екатерины оставался год.
О самой Иоганне-Елизавете, коей Россия обязана самой великой своей самодержицей, историческая правда заставляет сказать то, что она являла собой фигуру весьма и весьма авантюристичную: надолго разлучаясь с законным своим супругом, она разъезжала по европейским дворам, вечно преследуя какие-то свои цели и ведя при всём этом образ жизни вполне рассеянный и нестрогий. Фактом, на сей раз уже никем не оспариваемым, является и то, что с Бецким у неё была связь по их встрече в Петербурге в 1744 году, когда мать и дочь прибыли к русскому двору для знакомства и сватовства с наследником российского престола Петром Фёдоровичем (было ли то продолжение старой симпатии или новый для Иоганны-Елизаветы роман, остаётся неясным?). Интересно ещё и вот что: в своих записках, вспоминая о 1744 годе, Екатерина II пишет о том, что по приезде в Петербург её родительница была счастлива видеть таких-то и таких-то людей, «но более всего камергера Бецкого». В любом случае с 1744 года и на всю жизнь Бецкий становится одним из самых близких к великой княгине, а потом императрице Екатерине II, людей.
Но вернёмся в Штеттин.
Взбалмошная Иоганна-Елизавета, питавшая неумное пристрастие к развлечениям и недальним поездкам по многочисленной и, не в пример ей, богатой родне, ставила семейные заботы не на первое место. Среди пятерых детей дочь-первенец Фикхен (так звали все домашние Софию Фредерику) не была её любимицей — ждали сына. «Моё рождение не особенно радостно приветствовалось», — напишет позднее в своих «Записках» Екатерина.
Екатерина росла в скромной обстановке — иной не мог себе позволить прусский генерал из мелких немецких князей. Она росла резвой, шаловливой и даже бедовой девочкой, любила попроказничать, щегольнуть своей отвагой перед мальчишками, с которыми запросто играла на штеттинских улицах. Властолюбивая и строгая родительница из желания «выбить гордыню» частенько награждала дочь пощёчинами за невинные детские шалости и за недетское упорство характера. Маленькая Фикхен находила утешение у добродушного отца. Постоянно занятый на службе и практически не вмешивавшийся в воспитание детей, он тем не менее стал для них примером добросовестного служения на государственном поприще. «Я никогда не встречала более честного — как в смысле принципов, так и в отношении поступков — человека», — скажет об отце Екатерина в пору, когда уже хорошо узнала людей.
Недостаток материальных средств не позволял родителям нанимать дорогих опытных учителей и гувернанток. И здесь судьба щедро улыбнулась Софии Фредерике. После смены нескольких нерадивых гувернанток её доброй наставницей стала французская эмигрантка Елизавета Кардель (по прозвищу Бабет). Как позже писала о ней Екатерина II, она «почти все знала, ничему не учившись; знала, как свои пять пальцев, все комедии и трагедии и была очень забавна». Сердечный отзыв воспитанницы рисует Бабет «образцом добродетели и благоразумия — она имела возвышенную от природы душу, развитой ум, превосходное сердце; она была терпелива, кротка, весела, справедлива, постоянна».
Пожалуй, главной заслугой умницы Кардель, обладавшей исключительно уравновешенным характером, можно назвать то, что она приохотила упрямую и скрытную (плоды прежнего воспитания) Фикхен к чтению, в котором капризная и своенравная принцесса нашла истинное наслаждение. Естественное следствие этого увлечения — возникший вскоре интерес развитой не по летам девочки к серьёзным трудам философского содержания. Неслучайно уже в 1744 году один из просвещённых друзей семьи, шведский граф Гюлленборг, в шутку, но не без оснований назвал Фикхен «пятнадцатилетним философом».
Любопытно признание самой Екатерины II, что приобретению ею «ума и достоинств» много способствовало внушённое матерью убеждение, «будто я совсем дурнушка», удерживавшее принцессу от пустых светских развлечений. А между тем одна из современниц вспоминает: «Она была отлично сложена, с младенчества отличалась благородною осанкою и была выше своих лет. Выражение лица её не было красиво, но очень приятно, причем открытый взгляд и любезная улыбка делали всю её фигуру весьма привлекательною».
Продолжение следует
Русское тысячелетие Х—ХХ
https://sponsr.ru/1000_let_rossia/
В настоящее время это единственный в Сети систематический цикл тысячелетней русской истории от профессионального историка. Я постараюсь компетентно (то есть используя научный подход к источникам) осветить для вас как общий ход тысячелетней русской истории, так и отдельные детали её поступательного развития. В центре внимания — события, люди, взаимовлияния русской цивилизации с другими цивилизациями и народами, культурные и ментальные явления разных эпох и столетий, спорные вопросы и загадки русской истории.
Для вас будет адаптирован огромный научный материал. Думаю, его будет способен усвоить и старшеклассник. Так что можете использовать его в процессе школьного обучения.
Каждый выпуск включает в себя подкаст (для тех, кто всегда в пути) + расшифровка текста с иллюстрациями (для неспешного чтения по любимый напиток).
Цикличность: один-три выпуска в неделю (от 10 минут до получаса).
Спасибо за интерес к нашей великой и трудной истории!
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
