Из камер-фурьерских журналов
Кончина Императрицы Екатерины (1796) последовала менее чем через полгода после рождения Николая Павловича. В это время она почти ежедневно навещала его, как и прочих внуков и внучек своих.
Великий князь Павел Петрович и супруга его соблюдали то же самое; но с восшествием их на престол, этот порядок несколько изменился. Императрица Mapия Федоровна продолжала, как видно из камер-фурьерских журналов, ежедневно ходить на половину малолетнего великого князя, исключая, однако тех дней, когда какой-нибудь особенный праздничный случай препятствовал ей в том, требуя ее присутствия при празднествах или придворных церемониях.
Император Павел приходил на ту половину реже своей супруги и уже отнюдь не всякий день. Обыкновенно эти посещения делались вечером, после раннего обеда (никогда не кончавшегося позже 2 часов или 3), в промежуток времени между 7 и 9 часом.
Императрица оставалась всегда недолго, минут десять или четверть часа, очень редко больше. Иногда она заходила навестить своего сына, в случае невозможности выбрать другое время, после куртага, и тогда посещение бывало еще короче, потому что Императрица спешила к ужину, на котором присутствовала вся императорская фамилия, и который был в 9-м часу.
Император всегда приходил совершенно один и почти всегда после ухода своей супруги; только однажды (10 февраля 1797 г.) он навестил своего сына в сопровождении генерал и флигель-адъютантов.
Когда для торжества коронации (5 апреля 1797 г.) вся императорская фамилия отправилась в Москву, то в Петербурге остались одни только малолетние Анна Павловна и Николай Павлович; но по возвращении Императрицы, их повезли немедленно в Павловск, к их родительнице (8 мая), а оттуда в Гатчину (27 мая), и со времени этого небольшого путешествия великий князь уже всегда проводил половину года, вместе с остальными членами царской фамилии за городом: в Павловске, Гатчине или Петергофе.
7-го ноября 1796 года Николай Павлович был назначен шефом лейб-гвардии Конного полка, первому батальону коего присвоено его имя, и, в звании полковника, уже получил за сентябрьскую треть 1796 года и первое свое жалованье (1105 руб.).
В приходо-расходных книгах 1797 года находится известие, что в ноябре месяце, в числе прочих вещей, куплено для великого князя 20 аршин Андреевских лент и 5 аршин лент мальтийского ордена.
Великого князя Николая Павловича начали выносить на воздух с первых месяцев его жизни, не прекращая сего и в зимнее время, потому что в январе 1797 года в приходо-расходных книгах встречаются следующие статьи, сделанные портным Петерсоном в сентябрьской трети 1796 года:
- Шуба атласная розовая на собольем меху;
- Две рацеморовые черные (шубы) на горностаевом меху, на тафтяной подкладке;
- Две шапочки венгерские, рацеморовые черновые, с собольими околышками.
Эти шубы имели весьма богатые украшения: в мае месяце 1797 года заплачен счет бахромщицы Гофштеттер за сделание золотого прибора с блестками к шубе. В ноябре того же года упоминается еще о двух шубах: голубой и розовой атласных, на собольем и горностаевом меху, с такой же опушкой и о трех шапках атласных, тех же цветов, на горностаевом и собольем меху.
Что касается до прочей одежды, то она состояла из канифасных платьев, сюртуков (surtut - верхнее длинное платье): розового атласного, черного рацемороваго, голубого гродетурового, пунцового, поплинного, с шелковыми кистями; из платья камлотоваго алого, халата тафтяного розового.
В июне 1797 года в первый раз упоминается об одной паре сапог, о башмаках, кожаных английских, и о белых бумажных чулках. Кушаки по платью были из лент, разных цветов, и летом соломенные шляпки (некоторые обшитые черной тафтой). Сверх того, на великого князя шло немало кружев, как видно из сумм, оплачивавшихся с его половины кружевной кастелянше.
Обязанности представительства начались для великого князя весьма рано. Всего еще одного года и четырех месяцев он уже присутствовал и даже танцевал на придворном бале, в Гатчине любимой резиденции Императора Павла, где в осень 1797 года, праздники, балы, концерты (концерты эти были даваемы иногда с участием самих членов Императорской Фамилии.
Так, например 18 октября 1797 года был комнатный концерт, перед балом, начавшийся в исходе 7-го часа и продолжавшийся до 8 часов 25 минут, в кавалерской комнате, который составлять изволили с музыкантами, Государи Великие Князья и Государыни Великие Княгини (Елизавета Алексеевна и Анна Федоровна) и все Великие Княжны (Mapия, Александра, Елена и Екатерина Павловны) и некоторые придворные.
Для сего поставлены клавиры и пульпеты, после обеда, от средины комнаты к дверям до коридора, где пост кавалергардов (впоследствии, уже будучи взрослым Николай Павлович весьма хорошо играл на флейте) и увеселения следовали одни за другими безостановочной чередой. На одном из таких балов, а именно 2-го ноября (в понедельник) принял участие и малютка великий князь.
Бал, начавшийся в 7 часов вечера открыла, Императрица Mapия Федоровна польским, с великим князем Александром Павловичем, также танцевать изволил великий князь Николай Павлович с великой княжной Анной Павловной.
На парадном выходе великий князь Николай Павлович впервые присутствовал одного года и четырех месяцев, а именно 2 февраля (вторник) 1798 года, в Зимнем дворце, по случаю принесения поздравлений Императору с рождением младшего его сына Михаила Павловича, родившегося 28 января того же года. Выход был весьма ранний, а именно в начала 8-го часа утра: в кавалерской комнате приносили поздравления и жалованы к руке генералитет, сенат, члены совета и знатные особы, имевшие вход за кавалергардов.
За этими особами следовали члены императорской фамилии. Сначала подходили великая княгиня Елизавета Алексеевна, великий князь Константин Павлович, великая княгиня Анна Федоровна и великие княжны; а также подходили к руке и государь великий князь Николай Павлович и великая княжна Анна Павловна.
В день крестин Михаила Павловича, 6 февраля, брат его во второй раз участвовал в парадной придворной церемонии. При торжественном выходе в церковь, новорожденный был несен статс-дамою графиней Ливен, с поддерживанием подушки двумя фельдмаршалами: князем Репниным и графом Салтыковым, а непосредственно перед ними находился в процессии великий князь Николай Павлович, следуя за находившимися позади Императора великими князьями: Александром и Константином Павловичами и их супругами.
20 март 1798 года посол мальтийский, граф Литта, на парадной аудиенции поднес Императору Павлу, для великого князя Николая Павловича, мальтийский крест, который, с соблюдением особенных церемоний, тут же был отнесен в покои великого князя.
Между тем еще с половины предшедшего 1797 года Императрица Мария Федоровна прекратила ежедневные посещения к своему сыну. Он настолько подрос, что ему более не опасна была перемена воздуха и потому уже его самого всякий день приносили или привозили к Императрице; для последнего служила колясочка, обшитая зеленой тафтой, с такой же бахромой и с вызолоченными металлическими частями.
Позже была также в употреблении небольшая комнатная карета, обитая зеленым бархатом, золотым гасом и сафьяном, и вызолоченная.
С этих пор свидания великого князя с его родителями происходили уже не по одному, а по два раза в день: один раз утром, в промежутке от 8 и до 12 часов, а другой раз вечером, также в неопределенные часы, между 6 и 9 часом. Держали великого князя в покоях Императрицы полчаса, иногда час, иногда даже (по вечерам) два часа, смотря потому, была ли Императрица свободна и оставалась ли она у себя в апартаментах, или должна была присутствовать на бале, либо на представлении в Эрмитажном театре и т. д.
Император, великие князья, великие княжны обыкновенно проводили время у Императрицы вечером, до начала бала, театра или другой придворной церемонии, а иногда, в простые дни, оставались тут до ужина.
С утренних и вечерних посещений у Императрицы, где Николай Павлович встречался со своими братьями, сестрами и невестками, и играл с ними, он возвращался в свои покои нередко в одной колясочке с великой княжной Анной Павловной, которая была старше его только полутора-годом, впоследствии же с великим князем Михаилом Павловичем.
В начале 1797 года и в первой половине 1798 г. посещения эти были весьма постоянны и регулярны; но потом встречается в камер-фурьерских журналах все более и более пробелов в этом отношении. Великого князя приносят или привозят к Императрице уже не с прежней точностью, так что весьма часто упоминается об одном только посещении в день (больше вечером), а иногда проходит даже по нескольку дней без посещения Императрицы ее детьми.
В мае 1798 года Император Павел уезжал на пять недель в Москву, и в течении этого времени пробелы встречаются чаще прежнего, так что, в общей сложности, от 5 мая по 1 июня (время отъезда Императрицы в С.-Петербург), Николай Павлович провел со своей родительницей не более 6 или 7 часов. Под конец того же года посещения становятся еще реже. В продолжение всего ноября, Императрица видела своего сына не более 14 или 15 раз, и то на недолгое время.
Вообще говоря, Императрица Мария Федоровна, этот воплощенный ангел доброты и милосердия, в младенческом возрасте своих детей была с ними довольно холодна и суха, находясь сама, в то время, в полном цвете лет и быв, как по вкусу, так и по обязанностям своего сана, развлечена многочисленными увеселениями и придворными пышностями, не всегда оставлявшими досуг для попечений материнской заботливости.
Но после минования первых лет молодости и увлечений величия, нежная и добрая душа ее возвратилась к исполнению обязанностей матери, и оставшись во вдовстве, она вся предалась надзору за воспитанием двух младших своих сыновей.
Император Павел, напротив того, страстно любил малолетних детей своих, особенно Николая. Когда только являлся досуг, он играл с ними и забавлял их, как отец семейства в частном быту (Из рассказа Анны Павловны: мой отец любил окружать себя своими младшими детьми и приглашал нас: Николя, Мишеля и меня, поиграть в его комнате. Пока мы его причесывали, он был так нежен и так добр к нам, что мы не хотели уходить от него).
Великих князей Николая и Михаила Павловичей он обыкновенно называл "мои барашки, мои овечки", и ласкал их весьма нежно, что никогда не делала их мать. Точно также, в то время, как Императрица обходилась довольно высокомерно и холодно с лицами, находящимися при младших ее детях, строго заставляя их соблюдать в своем присутствии придворный этикет, который вообще любила, Император, совсем иначе обращаясь с этими лицами, значительно ослаблял в их пользу этот придворный этикет, во всех других случаях и им строго наблюдавшийся.
Он дозволял нянюшке не только при себе садиться, держа великого князя на руках, но и весьма свободно с собой разговаривать. Нередко нагибался сам, чтобы достать с полу какую-нибудь игрушку или вещь, выроненную ребенком, или няней, которой тогдашние роб-ронды, прически, перья и фижмы были и без того уже значительной помехой во всяком свободном движении.
Императрица со своей стороны, не обращая ни малейшего внимания на эти неудобства и маленькие мученья няни или гувернанток, никогда не удостаивала их ни малейшего смягчения, а так как этот этикет простирался и на членов императорской фамилии, то Николай и Михаил Павловичи, в первые годы детства, находились со своей Августейшей матерью в отношениях церемонности и холодной учтивости и даже боязни; отношения же сердечные, и притом самые теплые, наступили для них лишь в лета отрочества и юношества.
В 1798 году, когда великий князь Николай Павлович начал ходить, большая часть его одежд была красного цвета (присвоенного офицерским виц-мундирам лейб-гвардии конного полка коего он был шефом (отметка Государя Императора Александра Николаевича). Так, например, в числе новых статей, приобретенных в 1798 году для великого князя находятся: 50 аршин кушачных лент алых, два платья алых, сюртук тафтяной алый, два платья пунсовых. Только легкие платья были все белые канифасные, а верхние выходные темного цвета, большей частью зеленого (гродетуровый зеленый сюртук, гроденаплевый зеленый сюртук, тафтяной зеленый сюртук и проч.).
Одна лишь шуба была сделана розовая. С 1798 года Великий Князь начал носить шелковые чулки (белые).
Из предметов, служивших к увеселению Николая Павловича, раньше всех прочих упоминается о маленьком фортепиано (красного дерева) и о гармонике, купленных, в конце января или начале февраля 1798 года, у Февриера, первого, в то время, фортепианного мастера в С.-Петербурге. Кроме гувернанток, великого князя забавляли музыкой и великие княгини, его невестки, и великие княжны, его сестры, которые все немало занимались этим искусством.
Из игрушек, у него раньше всех других было в рука деревянное ружье, купленное ему (за 1 р. 50 к.) в августе 1798 года; в феврале 1799 года придворный лакей Перфильев поднес разные чучела птиц, сделанные в трех рамках; в ноябре того же года сделаны для великого князя маленькие детские литавры (заплачено 60 руб.); в декабре куплено четыре деревянных шпаги (по 60 к.); в августе 1800 года шесть деревянных шпаг (по 50 к.), а в сентябре того же года выдано мисс Лайон 600 р. за выписанные из Англии разные игрушки, поднесенные ею великому князю.
Среди них находилось несколько механических, весьма замысловатых игрушек с движением, сделанных братом мисс Лайон, который сам их вытачивал и устраивал. Сверх того, для забав Великого Князя служила пара канареек, и еще более их, комнатная собачка, поднесенная ему конюшенным капитаном Гавриленковым в марте 1799 года.
Для нее сделан был ошейник замочком (Николай Павлович всю свою жизнь был привязан к комнатным собачкам и держал их в множестве). Подносимы были также в то время Великому Князю от разных лиц книги и эстампы, но какие не объяснено (графине Бальмен, за поднесенные ею книги, было выдано 1000 руб., а мисс Лайон за две французские книги со 100 эстампами 200 рублей).
В апреле 1799 г. великий князь выздоровел благополучно от привитой ему (тогда еще не коровьей, а натуральной) оспы и по выздоровлении, в первый раз надели ему первый военный мундир. Это был мундир малиновый гарусный, по цвету офицерский виц-мундир лейб-гвардии Конного полка, по новой форме, определенной в начале 1799 года.
В ноябре того же года было ему сделано два мундира алых шальевой материи, праздничных с лацканами бархатными и золотыми петличками, того же лейб-гвардии Конного полка (курсивом написано собственноручно Государем Императором Александром Николаевичем).
С этого же времени Великий Князь стал носить замшевые форменные перчатки.
В 1800 году не заказывалось уже более малиновых мундиров, и только однажды является пунцовый, шальевой материи. Зеленый с золотыми петлицами мундир Измайловского полка, которого великий князь назначен был шефом 28 мая 1800 года, сделан был в первый раз в следующем июле и с этих пор Николай Павлович почти исключительно носил мундир этого только полка.
Другие встречаются редко, и то не прежде 1803 года.
Вместе с этими мундирами, Император Павел предписывал надевать своему сыну и орденские знаки; по крайней мере, по счетам видно, что в апреле 1800 года куплена для великого князя (в первый раз) Андреевская звезда и несколько аршин лент орденов св. Андрея и св. Иоанна Иерусалимского (Император Павел принял звание магистра ордена св. Иоанна Иерусалимского 11 января 1799 года).
Оставшись после кончины своего родителя пяти лет от рода, великий князь Николай Павлович, не смотря на этот нежный возраст, был в 1801 году, вместе с прочими членами императорского дома, отвезен в Москву, к коронации Императора Александра I, и делал там немало выездов, потому что, по окончании празднеств, от половины великого князя выдана была (по расчету в число трех половин) известная сумма денег поручику московской полиции «за выезды с Их Высочествами».
В сентябре 1801 года великий князь в первый раз садился на верховую лошадь (выдано, по повелению Государыни Императрицы Марии Федоровны, полковнику г. Ушакову, для отдачи ст. советнику г. Крупенникову за подведенную от него для Его Высочества Великого Князя лошадь, в пожалование человеку его 50 рублей). Ему за три месяца перед тем минуло пять лет.
В то же время (1801) куплены были для великого князя первые карманные часы (золотые).
#librapress
