Если бы Савву позвали из-за горизонта, он бы пошел. Каждый день после уроков Савва ждал в гардеробной, но все школьники расходились, а ему приходилось идти домой одному.
Но сегодня, где-то во второй половине урока ИЗО, появился Приятель. Он говорил, что носит на своей спине тысячи сверстников Саввы. Его нельзя было увидеть, однако голос звучал отчетливо и громко, будто Приятель стоял рядом. Он загадывал про себя загадки, одну мудреней другой, и вообще говорил удивительно много нелепиц.
— Тебя кто-нибудь сегодня ждёт после уроков?
— Нет, мама всегда приходит к полуночи.
— Значит, мы идем с тобой гулять.
— Хорошо. А куда нужно идти? — спрашивает Савва, натягивая на себя куртку.
— По моим венам до конца. И два перехода по артерии, — отвечает Приятель.
— Как это — по венам?
— В центр на метро поезжай, дурень. А дальше — туда, куда скажу.
В вагоне пахнет сладковато — резиной, и почему-то кажется, что поезд едет поперек тоннеля.
— Предлагаю игру: я буду намекать, кто я, пока мы едем, ты будешь называть метро, которое мы проезжаем. Запоминай то, что я тебе отвечу. Из этого должна сложиться вся картина, по которой ты догадаешься, кто я. Правила ясны?
— Ага, никогда не играл, но давай попробуем, — Савва кивает.
— Отлично. А между этим можем болтать куда зря.
Савва выходит из метро:
— Библиотека имени Ленина.
— В моем сердце тикают кирпичные часы.
Центр неузнаваемо красив. Солнце усердно хозяйничает на всех улицах, разъедает глаза. Небо выглажено, улицы вычищены, дома выстираны.
— Кропоткинская, — выкрикивает Савва, петляя на самокате между прохожими.
— У меня лишь одно ребро, изогнутое дугой.
Разве сегодня праздник? Наверное, центр красуется, прикидываясь кем-то незнакомым. Кругом улыбаются нарядные люди. Савве приходит в голову, что они сделаны из того же материала, что и улицы центра. Точнее из его остатков.
— Я их ем, — невзначай говорит Приятель.
— Как это?
— Так это. Они приезжают ко мне — я их глотаю. Они попадают в мой организм, двигаются по нему, перевариваются. Те, старые, пропадают. Выплёвываю я совсем других.
— Парк Культуры.
— Мои волосы украшены пышными бутонами пионов.
В Парке Горького вместе с диковинными цветами распускается всеобщая радость. Откуда взялась — непонятно.
— Сегодня так хорошо на улице, — мальчик наклоняет голову и рассеянно улыбается. Веки склеивает солнце, безликий шум голосов поёт колыбельную.
— Ты как хмельной, — говорит Приятель.
Савва пожимает плечами и наклоняет руль влево:
— Фрунзенская.
— По моей одежде скользят корабли.
Мальчик едва протискивается через толпу на набережной.
— Когда-нибудь они мне все осточертеют, и я вырву свои железные лапы из земли, пойду в горы и скину всех за пределы атмосферы.
— Жестокий ты...
— Отнюдь. Вы же избавляетесь от вшей? Это нечто вроде того.
— Спортивная, — говорит Савва. Брусчатка трясёт колёса самоката.
— Вон там огромная мозоль на моей пятке.
Савва скользит по проспектам, случайные повороты перебрасывают его с улицы на улицу. Дороги сами стелются под колесами, он даже не отталкивается ногой. Им словно в мяч играют.
— Лужники, — Савва останавливается у светофора, устало опускает голову на руль самоката.
— Мои губы округлены, но я кричу. Тысячами голосов. — Помолчав, Приятель добавляет: — А еще у меня часть органов внутри, часть — снаружи.
— Диковинный ты зверь, — отвечает Савва, жмурясь на солнце.
— Я все расту и расту. По мне бегают тысячи чисел. Даже сложив все числа, ты не сможешь измерить мою мощь.
— Воробьевы горы, — Савва слезает с самоката.
— Мои плечи крутые, они спускаются прямо к реке.
— И... куда дальше? — Савва замирает под мостом-акробатом, — я хочу спать, я больше не могу.
— До тебя еще не дошло? Вены — метро, одежда — река, волосы — деревья... Ну?
— Я не понимаю, — Савва смотрит в пол, пиная камешки на проезжую часть.
— Дурень! Ты такой же глупый, как и все остальные. В дворы иди. Лунатик без луны, вот ты кто.
— Хорошо... — Савва нехотя встаёт на самокат и едет вглубь дворов.
Под закрытыми веками мальчика бродят ядовито-яркие блики. Но он едет по дороге, ни с чем не сталкиваясь. Шум машин убаюкивает.
— Глаза открывай, мы приехали. Смотри, не споткнись.
Савва открывает глаза. Перед ним, посреди немого двора, стоит трансформаторная будка. У неё открыта дверь.
Савва слезает с самоката, но к будке не подходит. Солнечная дремота слезает сразу.
Савве кажется, что будка наполнена сотней черных зудящих насекомых. И все они кусают друг друга.
— Чего встал? Взял и пошел! Это всего лишь темнота. Пошевеливайся! Мало того, что дурень, так еще и тормоз.
Савва, замирая через каждый шаг, входит внутрь.
Приятель молчит.
— Скажи, кто ты? — не выдержав, спрашивает Савва. — А потом расскажи, что мы тут забыли.
— Я здесь живу. Здесь и во всех тех местах, которые мы проехали. Я — твой Город. И, если ты не заметил, сегодня я был удивительно красив.
Дверь с шумом захлопывается.
***
Город закрыл небо пепельным брезентом. Через него едва просачивается солнечный свет. Мутный, грязный и слепой.
От солнечного света у Лу слезятся глаза. Она трет их кулаками и нечаянно задевает ногой стоящий на земле баллончик с краской. Он катится вниз по улице и падает в окошко какого-то подвала прежде, чем девочка открывает глаза.
Заметив пропажу, Лу морщит нос, но ничего не говорит. Лишь встряхивает рукой, увешанной множеством браслетов, бус и четок. Побрякушки, ударившись друг о друга, говорят вместо неё:
«Последний баллончик! Чем теперь рисовать?!»
Лу давно не произносит ни слова вслух. Она сглатывает слова, потому что боится, что Город её услышит. Услышит через длинные бетонные дома, которые давят друг на друга стенами.
Справа — громкий скрип инвалидной коляски и жадное чавканье. Кто-то проезжает очень близко, но его не видно.
Лу знает, что где-то в Городе есть другие дети. Она слышит их, иногда даже находит их игрушки и следы, но никогда — их самих.
Слева — удары об стену и сдавленные ругательства.
Лу, оттряхнув гальку с голых ступней, следует за дорожкой леденцов на противоположную сторону улицы. Она идет, опустив взгляд в землю, пока не натыкается на зеркальную стену. Заметив её, девочка испуганно отшатывается, но всё-таки успевает увидеть свое отражение: и кнопочки оспы на лице, и по-насекомому худые ноги, и рвано подстриженные редкие волосы. Лу натягивает воротник толстовки на лицо, воет, обернув вой в мягкую ткань, и остервенело трясет рукой. Украшения кричат:
«Он сделал это специально! Специально!»
Город всегда сует Лу в лицо то, что она хочет забыть. Историю девочки он растворил в себе так же, как истории остальных детей. У Лу осталось только её имя, да и то потому, что оно написано на её кофте-размахайке, которая позволяет носить себя не снимая.
— Смотри! Там! Наверху! — кричит кто-то справа.
— Ничего себе! — отвечают ему слева.
Голоса детей карабкаются по стенам к самому небу.
Лу оттягивает воротник и задирает голову вверх. На прозрачной крыше, будто собранной из застывших слез детей этого Города, она замечает незнакомого мальчика на самокате.
— Новенький! К нам едет! — кричит кто-то справа.
Лу неуверенно трясёт рукой. Побрякушки тихо звякают:
«Правда ведь?»
Город усмехается дырявыми крышами, разбитыми окнами.
Оттолкнувшись ногой, мальчик скользит по верхушкам домов.
— Чего ты стоишь?! Беги за ним! — орут слева.
Лу бежит за мальчиком. Ветер бьёт кулаком по головам зданий, улица мчится в гору, ноги толкают бугры брусчатки. Девочка чуть ли не наступает на осколки разбитых часов, сделанных в форме сердца.
Каждая прогулка Лу начинается с игры. Город играет с ней в «Прятки», «Лабиринт», «Горячо-холодно» и другие игры, правила которых придумывает на ходу. Он часто мухлюет, тасуя дома и дороги. Прячет от Лу уже знакомые улицы, других детей, ворует важные вещи. Расставив стеклянные, мраморные и кафельные стены, он загоняет её в тупики. А сегодня они играют в «Догонялки». Отвертеться от игры не получится.
Лу слышит, как вдалеке долбят асфальт. Но в Городе некому этим заниматься. Под ногами дрожит земля, как ребенок, которому сверлят молочные зубы.
«Все правильно, — звеня при беге, говорят браслеты, — он и есть ребенок. Одинокий и очень любопытный. От того и жестокий».
Город ловит детей, заставляет их ходить по своим бесконечным улицам — так же, как дети пускают ползать по рукам пойманную божью коровку. Или ящерицу.
Лу останавливается, чтобы отдышаться. Она облокачивается на стену, совсем рядом с кривой надписью, выведенной черным маркером:
«Я украл у тебя ребро».
Увидев, как бледный силуэт мальчика поднимается с крыши в небо, Лу снова пускается его догонять. Раньше она боялась бегать на своих кривых ногах, ведь ей казалось, что они могут в любой момент сломаться. Ей было больно смотреть на небо, а теперь она смотрит на него неотрывно, боясь моргнуть.
Лу мчится мимо сквера с искусственными деревьями. Маленькими, картонными доходягами. На одном из них висит зеленый парик, украшенный розовыми бумажными цветами. Его пряди, подбрасываемые ветром, скользят меж веток. В этом Городе нет настоящих деревьев. Город проглотил их все, как и цветы, травы, животных, птиц. В нем нет ничего, кроме разнообразных зданий и построек, но в них даже не ползают насекомые.
Вдалеке стонет железо, вгрызается отбойный молоток в асфальт, отчего трясутся стекла в витринах. За ними манекены, одетые в рубашки с маленькими корабликами, а поверх них, в отражении, к Лу бежит девочка в сарафане и с перчатками по локоть, вытянув руки навстречу.
— Постой! — кричит она, и её голос отдаёт звоном стекла.
Лу останавливается, шумно выдыхая.
— Там, где он войдет, можно выйти на обратную сторону! — лица девочки не видно из-за бликов. — Пожалуйста, не забудь о нас! Пожалуйста, вытащи нас отсюда!
Лу протягивает руку к отражению.
— Бесполезно, — качает головой девочка в перчатках. — Мы не сможем пересечься вживую. Лучше беги!
Лу всматривается в крыши домов. Незнакомый мальчик катится по верхушкам быстро, без препятствий. Ей кажется, что она потеряла ноги, но она все равно бежит по торговому кварталу. В магазинах, на складах куча свежей еды. Но Лу, как и другие дети, давно не чувствовала голода. В торговых центрах много одежды, но она ей ни к чему. Город даёт всё, кроме ответов. Хотя и слышит через стены, как умоляюще звенят десятки браслетов Лу. Хотя и видит через окна, как она, едва переставляя ноги, ковыляет по его улицам.
Наверное, Город не отвечает ей чисто из вредности.
Повсюду висят пустые рекламные плакаты и щиты. На некоторых из них кривые надписи, накаляканные черным маркером:
«Хочу, чтобы на твоих пятках были мозоли».
Мальчик на самокате поднимается с крыши в небо.
Город не любит Лу. Она заражает его собой. Она болеет оспой, а Город — её граффити. Яркими птицами без крыльев, животными без ушей и хвостов, деревьями без листвы, цветами без лепестков и разноцветными монстрами.
Из-за пустых плакатов выглядывает её граффити, нарисованное на магазине с обувью. Огромная голова с десятком ртов. Сколько бы Город не ревел, стереть её у него так и не получилось.
Мальчик на самокате спускается с неба, куда-то за многоэтажки.
Впереди пустырь. Впервые Лу встречает подобное в этом нескончаемом Городе. Ей кажется, что кости вот-вот вырвутся наружу.
Лу оглядывается. Мальчика нигде нет.
В центре пустыря трансформаторная будка. За ней бетонная стена по самое небо. Гудение будки ползет по стене, но никак не может добраться до верха. Рядом — лужа, в которой лежит огромная вешалка.
Лу сжимает край двери трансформаторной будки, но не входит. Ногой она пытается вытащить из лужи вешалку.
Где-то в глубине будки слышится слабый голос. Оторвавшись от лужи, Лу заходит внутрь.
***
Внутри громко и злобно гудит темнота.
Лу машет руками. Она не видит дальше своего носа.
— Тут кто-то есть? — спрашивает Савва, мелкими шажочками приближаясь к Лу.
Дрожащие пальцы девочки утыкаются в гладкие волосы где-то на уровне её подбородка.
— Ты кто?
Лу от непрерывного жужжания мерещится, что темнота рябит, как электронное озеро на экране неисправного телевизора.
— Где... дверь? — запинаясь на каждом слоге, шепчет Лу. Она сглатывает и жмурится. Её пугают слова, убегающие в это противное жужжание. — Откуда... ты... вышел? — Лу спотыкается. Кажется, Савва наступил на её шнурки. Девочка шарит по полу руками.
— Что? — Савва таращится в темноту, но собеседника не видит.
— Выход... — Лу нервно облизывает обветренные губы, — выход... где? — она пытается встать с пола, но сталкивается лбом с Саввой.
— Я тебя слышу, но не понимаю, что ты говоришь, — мальчик щекочет темноту шепотом.
Лу отползает в сторону и по-щенячьи скулит.
Громко, но совсем неразборчиво, доносится чей-то голос за спиной Саввы. Кто-то большой появляется на фоне открытой двери, хватает Савву за руку и тащит к двери.
Лу хочет закричать, чтобы её взяли с собой, но все слова убежали, спрятавшись за жужжанием.
— Подождите, тут... — нерешительно говорит Савва, указывая на Лу. Но человек, чьё лицо стирает тень, молча выпихивает Савву из трансформаторной будки.
Лу бросается к нему.
— Не закрывайте... — шепчет девочка, боясь, что нужные слова снова убегут.
Но Лу не успевает. Дверь захлопывается. Девочка даже не может найти её в темноте на ощупь.
— Возьмите меня с собой, — пальцы Лу бродят по шершавым стенам. — Я не могу туда вернуться. Он меня накажет, — Лу хлопает по стене. — Пожалуйста... Пожалуйста! — она кричит, ударяя кулаками по стене. Но все крики тонут в электронном озере.
Автор: Дарья Мосолова
Источник: http://litclubbs.ru/writers/1641-ja-ih-em.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#друзья #невидимый друг #воображение #фантастика
