Приближается 19 октября - день открытия Царскосельского лицея, воспетого Александром Сергеевичем Пушкиным. Ни к одному учебному заведению, где учились наши великие соотечественники, мы не относимся с таким пиететом. Мы знаем историю его создания. Наслышаны о том, что лицей предназначался для воспитания младших братьев императора Александра Первого. Радуемся тому, что они в нем не учились (иначе это был бы уже совсем другой лицей). Восхищаемся друзьями - однокашниками поэта, которых не просто знаем, а знаем практически поименно. Со многими из них нас знакомил сам Александр Сергеевич. К лицейским дням он написал 5 стихотворений. Это были разные стихи: короткие , длинные, веселые, грустные. В самом, наверное, подробном, написанном в 1825 году, он любовно, как камешки в драгоценных четках, перебирал свои вспоминания о лицейских приятелях, воздавая должное их достижениям.
Однокашники были разные, По происхождению, по подготовке, даже по возрасту был разброс в 2-3 года. Их готовили к "служению государству Российскому". Если посмотреть их дальнейший послужной список, становится ясно, что все они, действительно, верой и правдой служили Отечеству, так как они эту правду понимали. Среди них есть чиновники самого высокого ранга - Горчаков, Корф - и есть декабристы - Пущин, Кюхельбекер, есть блестящие военные, Вольховский, Матюшкин и есть поэты - Пушкин, Дельвиг, отдавшие жизнь литературе. Они очень разные. И тем не менее этих непохожих друг на друга людей связывала какая-то совершенно особая, надбытная дружба.
При всем том, лицеисты совершенно не годились на роли безупречных ангелов. Сказать - это были обыкновенный мальчишки язык не поворачивается, хотя бы потому, что среди них рос Пушкин. Но это были мальчишки. Иногда жестокие, иногда деликатные, остроумные, одаренные, где возможно самолично устанавливающие границы собственной свободы. Юный Александр Пушкин открыл путь к легальному сочинительству, удивив профессора - словесника Н. Ф. Кошанского маленьким шедевром о розе. "Могут", - решил профессор и разрешил выпускать журналы. Но литературное первенство Александра тогда не было еще неоспоримым. Преподаватель французской словесности вообще ставил его на третье место - после Илличевского и Горчакова.
Лицеисты же, воспользовавшись дарованным правом, бросились строчить рукописные журналы. Изданий было несколько, со стихами, рисунками, в основном карикатурами, и прозой - хрониками лицейской жизни. Этим журналам мы и обязаны тем, что многое о ней знаем. О страданиях несчастного Кюхельбекера, собравшегося утопиться в слегка пересохшем пруду из - за бесконечных насмешек и эпиграмм. О неудачах в конном спорте мешковатого Мясоедова. О взрывном характере Данзаса.
Кто-то учился блестяще, как Вольховский (большая золотая медаль), Александр Горчаков ( золотая медаль), Есаков (серебряная медаль). Кто-то располагался в общем списке в самом конце - Пушкин, Броглио, Данзас. Кто - то любил веселье и уже в Лицее пускался в любовные авантюры, принимал активное участие в набегах на "соседские" императорские сады, кто-то отсиживался в уголке с книгой, собирал гербарии, охотился на бабочек. Они смеялись друг над другом, состязались в ловкости, силе, в остроумии. Жаждали серьезной литературной славы. Первым, кстати, во "взрослом" журнале напечатался не Пушкин - Дельвиг.
Но при всей своей задиристости и духе соревновательности, присущем любому мальчишескому коллективу, они ценили друг друга и понятие лицейской дружбы было для них не пустым звуком.
Верность лицейской дружбе они доказывали, каждый год собираясь в день Лицея на "лицейском подворье", чаще всего у "лицейского старосты" Михаила Яковлева. Артистичный, (прозвище: "паяц 200 номеров"), открытый, музыкальный, он радушно принимал однокашников. Позже, в 1832, году став директором типографии II отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, Яковлев будет горячо помогать изданию
пушкинской «Истории Пугачевского бунта». Им же будут положены на музыку три стихотворения гениального приятеля.
Справедливости ради надо сказать, что день Лицея они начали отмечать еще во время учебы, когда им было по 13-14 лет. Иногда эти" днюхи" Лицея приобретали грандиозный размах и оставались в истории. Особую известность приобрела история с приготовлением "Гогеля - Могеля" из рома, яиц и сахара. Это была сентябрьская репетиция дня Лицея. Слишком веселые лицеисты были замечены начальством, и авторы божественного напитка - Пушкин, Пущин и Малиновскому - понесли заслуженное наказание: их троих усадили на последние места за столом и занесли "с прописанием виновности и приговора" в Черную книгу. Еще они должны были в течение 2 недель отстаивать утреннюю службу в церкви на коленях.
Тем не менее все шесть учебных лет лицейский день отмечался неукоснительно.
После окончания собираться продолжали. Приезжали все, кто мог. Пушкин любил лицейские посиделки.
Но ему не всегда удавалось почтить собрание своим присутствием. В 1820 он в Гурзуфе с семьей Раевских, но откликается на годовщину стихотворением. В 1821 его тоже нет в Петербурге. Лицеисты собираются у Олосеньки - Илличевского, который славит священный день своим гимном - стихотворением. В 1824 Пушкин снова в отсутствии - в ссылке, в Михайловском.
Но Лицейская дружба не тускнеет. Три друга, презрев опасности навестят опального поэта. Первым будет, конечно, "Большой Жанно" - Иван Пущин. "Мой первый друг, мой друг бесценный!" - напишет ему Пушкин позже, в Сибирь, куда тот попадет после декабрьского восстания.
Вторым станет Дельвиг - по лицейским прозвищам Султан или Тося.
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил...
С опальным поэтом отважится встретиться и блестящий "карьерист" Александр Горчаков - Франт.
В 1828 году Пушкин снова с друзьями и даже ведет шутливый протокол собрания.
19 октября 1828. С. П. Б. Собралися на пепелище скотобратца Крунофеиуса Тыркова (по прозвищу Кирпичного бруса) 8 человек скотобратцев, а именно: Дельвиг - Тося, Илличевский - Олосенька, Яковлев - Паяс, Корф - Дьячок-Мордан, Стевен - Швед, Тырков (смотри выше), Комовский - Лиса, Пушкин - Француз (смесь обезьяны с тигром).
a) пели известный лицейский пэан "лето знойна".
NB. Пушкин-француз открыл и согласил с ним сочинение Олосенька, что должно вместо общеупотребляемого припева "лето знойно", петь как выше означено.
b) вели беседу;
c) выпили вдоволь их здоровий;
d) пели рефутацию г-на Беранжера;
e) пели песню о Царе Соломоне;
f) пели скотобратские куплеты прошедших шести годов;
g) Олосенька в виде фр. тамбура мажора утешал собравшихся;
h) Тырквиус безмолвствовал;
i) толковали о гимне ежегодном и негодовали на вдохновение скотобратцев;
к) Паяс представлял восковую персону -
l) и завидели на дворе час первый и стражу вторую, скотобратцы разошлись, пожелав доброго пути воспитаннику императорского лицея Пушкину-французу, иже написа сию грамоту.
Но и в веселье бывшие лицеисты не забывают ушедших друзей и тех, кого злая судьба забросила в далекую Сибирь или в крепость. И Пушкин, и Дельвиг - оба поминают их в своих стихах.
Бог помочь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы
И на пирах разгульной дружбы,
И в сладких таинствах любви!
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
А. Пушкин.
Но на время омрачим
Мы веселье наше, братья,
Что мы двух друзей не зрим
И не жмем в свои объятья.
А. Дельвиг.
14 декабря стало поворотным пунктом в судьбе многих. Но не смогло расколоть лицейское братство. Они сохраняли верность друг другу и в самых сложных ситуациях.
14 декабря 1825 года. Пущин и Кюхельбекер - активные участники событий. Вечером того же дня сопротивление подавлено. Отчаявшийся Кюхельбекер бросается вон из Петербурга, его задержат в Варшаве. Пущин остается в столице ждать ареста. Утром следующего дня у него появляется Горчаков с готовым заграничным паспортом в руках и планом побега. Пущин благодарит и отказывается, считая невозможным избежать наказания, которому подвергнутся остальные участники заговора. Удивительна здесь роль Горчакова. Один из самых способных лицеистов пушкинского выпуска. Бешено честолюбивый, еще в Лицее наметивший себе поле деятельности - дипломатическое. Сознательно и скрупулезно строивший свою карьеру. Лощеный, идеальный, "сухой" Горчаков во имя лицейской дружбы ставит все на карту. Согласись Пущин бежать или просто появись на пороге его квартиры жандармы - тщательно выстроенной карьере конец. Причем, взглядов заговорщиков Горчаков не разделял и в разговоре с одним из них вполне определенно высказался против возможности свержения власти путем переворота.
Долгое время просить о смягчении участи участников декабрьского восстания никто не решался. В лучшем случае это могло привести к длительной опале просителя. Первым решившимся на такой шаг стал бывший лицеист Иван Малиновский, сын первого директора Лицея. Когда - то еще во время учебы он потерял сначала мать, а потом отца, товарищи поддержали его. Теперь он не мог не заступиться за своих. В 1837 году в Харькове Малиновский обратился с просьбой к императору отпустить их на поселение. Императорская свита замерла в ожидании разноса. Но, как ни странно, Николай Первый благосклонно его выслушал и участь декабристов смягчил.
Самым грустным подтверждением верности лицейской дружбе станет участие Данзаса в дуэли Пушкина в качестве секунданта. Доведенный до отчаяния поэт не видел другого выхода. Дуэли в России были запрещены. По закону секундантов могли подвергнуть самому строгому наказанию, вплоть до казни. Данзас не мог отказать в поддержке лицейскому товарищу. После дуэли он отсидел два месяца в крепости, более строго наказания избежал по ходатайству смертельно раненого Пушкина. Уехал в действующую армию на Кавказ и всю жизнь казнился мыслью, что не смог предотвратить гибель поэта.
А умирающий Пушкин грустил, что в последние часы с ним рядом нет Пущина и Малиновского.
Смерть Пушкина потрясла однокашников. Матюшкин, находившийся в это время в Севастополе написал Яковлеву:
Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев! Яковлев! Как мог ты это допустить? Наш круг редеет; пора и нам убираться!
Их круг, действительно редел, но оставшиеся продолжали дружить. Наперекор всему.
В 1853 году Пущин в далекой Сибири получил драгоценный подарок от лицейских друзей - пианино для дочери.
Спасибо вам, от души спасибо! Разделите между собой мой пронзительный крик, как я нераздельно принимаю ваше старое лицейское воспоминание.
Благодарит он Федора Матюшкина. Они по-прежнему друзья, хотя Лицей окончен почти 40 лет назад. Прав оказался поэт, говоря, что союз их, "как душа неразделим и вечен".
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
