В Лиможе всё то же: молчание, змеиные улыбки, ехидные «мерси» и взгляды сквозь меня. Она и Жану постоянно мерсикает. Для чего каждый раз говорить своему мужу «мерси»? Неужели между близкими людьми так необходима эта преувеличенная любезность? Почему-то слово это или то, как она его произносит, режет мне слух. Даниэль говорит «мерси» за целую эпоху своей жизни, с несбывшимися мечтами, обманутыми надеждами и напрасными ожиданиями. Не знаю, слышит ли это Жан.
Она сидит и смотрит телевизор — взгляд ее устремлен точно на экран и никуда больше. Может, она смотрит так прицельно, чтобы не видеть меня? Идет передача об инвалиде, который переборол какие-то жизненные трудности, и написал о себе книгу. Жан переводит мне вкратце, о чем говорят. По окончании передачи я тоже говорю «мерси» и отправляюсь в свою комнату одеваться в театр.
За время моего отсутствия комната не изменилась: обстановка прокатившегося урагана по-прежнему радовала глаз. Только, кажется, мебель и бумаги на столе еще раз притрусили пылью — для большей живописности, я полагаю. Я подобрала несколько подушек с пола и разложила их на диване, расставила стулья.
Я уже собралась в театр, а они всё сидят наверху. Посмотрела на себя в зеркало: выгляжу я хорошо. Кожа в отличном состоянии, потому что накануне мне удалось выспаться, глаза, волосы — все блестит. Сегодня я нравлюсь сама себе. На мне темно-вишневое трикотажное платье с завышенной талией – очень мягкое и удобное. Длина его вполне приличная - чуть приоткрывающая колено, а не груди вставка из золотого кружева. К нему я надела черные колготки и туфли на шпильке. Сзади на туфлях, на пятке, крохотная брошка со стразами. Уместно ли это ввиду той грустной истории, что поведал мне Жан? Я надеваю пальто и беру с собой черный клатч. Застежка на нем тоже со стразами, скромными, почти незаметными.
Смотрю на часы — уже восемь. Представление начнется в полдевятого, а они еще и не думают спускаться. Рассчитывают, что актеры будут нас ждать? Вольное обращение французов со временем поражает меня в который раз.
Поднимаюсь на второй этаж. Супруги сидят так же, как я их оставила – в позах истуканов, и смотрят телевизор. Жан взглядывает на меня удивленно, а Даниэль не поворачивает головы.
- Кажется, нам пора? - говорю я несмело, - Уже восемь.
- Сейчас мы идем, - кивает Жан.
Даниэль не реагирует.
