Страна была серьёзно ранена, но продолжала жить и сражаться, несмотря на всеобщую атмосферу страха и нарастающего хаоса. Может быть наступление мира а-ля «Безумный Макс» ещё впереди, может быть, именно так всё и начинается (или заканчивается, это уже кому как), но пока что цивилизация ещё трепыхалась, и само понятие государства не перестало быть чем-то зыбким и несущественным, с чем можно не считаться.
Как и ранее, за нанесённым ударом, в котором удалось выжить Владу, последовал ответ от российских РВСН, которым удалось поразить несколько целей в США и Австралии. В последнем случае, удар наносили уцелевшие подводные лодки Тихоокеанского флота.
Австралийцы мечтали отсидеться на краю света, но не вышло. Предоставляя места базирования для американских подлодок и стратегической авиации, они являлись такой же целью, как и любой другой союзник НАТО, хотя в обществе Зелёного континента и было распространено явное непонимание, за что они получили свою порцию изотопов.
Остальной мир продолжал наблюдать за безумием, творившимся в северном полушарии, где сверхдержавы с яростью обречённого самозабвенно старались лишить себя и других этого неофициального статуса.
Из окна «Патриота», пока тот ехал по шоссе, Влад заметил закутанных в шерстяные одеяла поверх коротких пуховиков африканцев. Группа чернокожих граждан грелась у костра, разведённого в бочке. Интересно, что их привело в Россию? Скорее всего, какие-нибудь студенты-медики. Их больше всего приезжало в Россию на учёбу. Или слушатели факультетов точных наук. Да уж, попали ребята в замес.
А как себя сейчас чувствуют миллионы мигрантов, которые рвались в Западную Европу и Британию? Наверняка сейчас думают: лучше бы сидели у себя в Анголе и Тунисе, Сомали и Ливии. Пакистане и… нет в Пакистане сейчас тоже несладко. Дели с Исламабадом себя тоже порядком потрепали, если так можно выразиться, ядерными ракетами. Хотя долго держались. Но у кого-то всё-таки не выдержали нервы.
Да уж, Европа с Британией сейчас не самые гостеприимные места для мигрантов, как, впрочем, и для коренных жителей. Не исключено, что у многих из них сейчас возникла мысль перебраться из некогда благополучной Европы в считавшуюся до недавнего времени отсталой Африку или Южную Америку.
Кое-как работающее в автомобиле радио сообщало о толпах беженцев, скопившихся на северной границе Мексики, и что правительство этой латиноамериканской страны сообщает о нарастающем гуманитарном кризисе. Стена, которую так самозабвенно строили американцы от нелегальных мигрантов, теперь работала против граждан США, которые искали спасения в презираемой ими Мексике.
Да, Мехико и другие крупные города не подверглись ядерной атаке, и мексиканцы наблюдали за происходящим с тихим ужасом. Но это вовсе не значит, что кризис, в какой бы то ни было форме, их обойдёт стороной. Если беженцев пустят, то их придётся кормить, а там как бы еды для своих-то граждан не хватает, не то, что для сотен тысяч или даже миллионов беженцев с севера.
А если не пустят, то что тогда? Американская армия сохраняла боеготовность и всё ещё оставалась самой сильной на континенте. Не факт, что мексиканским вооружённым силам удастся сдержать напор американцев, если те решат действовать силой, а всё именно к этому и шло.
Впрочем, а где сейчас было легко? Люди были напуганы, им не хватало еды, воды, медикаментов и информации. Добавьте сюда зимнее время года, пускай и не самое холодное, но всё-таки не лето, и риск попасть под радиоактивные осадки, из-за чего граждане скупали всё, что можно использовать для использования в качестве защиты. И хорошо, если просто скупали.
Расстрелы убийц, мародёров и просто грабителей, которые попадались Владу и спутникам по пути, были тому явным свидетельством. Нет, пойманным преступникам, конечно, предлагали на выбор: работа в заражённых зонах в искупление своих преступлений, или расстрел. Но почему-то большинство предпочитало смерть здесь и сейчас, чем умирать на расчистке радиоактивных завалов. Не исключено, что скоро просто начнут вешать, чтобы не тратить лишних патронов, может тогда желающих поработать на благо народа, появится гораздо больше. Всё-таки смерть на виселице и смерть от расстрела разительно отличаются друг от друга. Да и вид висельника внушает рядовым гражданам гораздо больший страх, предостерегая остальных граждан от необдуманных шагов.
И не то, чтобы согласившихся на работу в грязных зонах бросали туда без какого-либо защитного снаряжения, всё-таки человеческий ресурс в условиях его нехватки стоило использовать, как можно более эффективно. Однако граждане-уголовники за последние недели выработали какую-то свою особенную этику поведения и новую мораль.
Если обобщить и упростить, то они жили буквально одним днём, здесь и сейчас, стараясь получить от жизни всё, что только можно. Украл, выпил, расстрел. Тех, кто по-настоящему раскаялся, среди них было найти практически невозможно. Но такие всё-таки были и такие. В то же время, находились и те, кто думал, что согласившись на работу в заражённых зонах, они смогут бежать и вернуться к своему прежнему ремеслу, и кому-то даже удавалось бежать – за всеми не уследишь. Но судьба их была не завидна.
Как и в случае с любой другой войной, на поверхность всплыли все самые низменные позывы, скрытые в человеке, который до этого казался добрым семьянином или просто хорошим соседом. Среди тех, кого расстреливали за мародёрство, были и вчерашние учителя начальных классов, и бухгалтера, и простые сантехники.
Страх и отчаяние могут толкнуть человека на многое, и он будет делать такое, что в обычных условиях он ни за что бы ни сделал. Но, тем не менее, выбор всегда остаётся: остаться человеком, или превратиться в животное, готовое на всё ради собственного выживания.
Были ли случаи героизма и самопожертвования? Конечно, были и власти старались максимально их тиражировать в СМИ в качестве пропаганды, но, похоже, это не очень помогало. По крайней мере, пока. Видимо, должно пройти некоторое время, пока люди не преодолеют некую парадигму, справятся с паникой и чувством безысходности и станут жить, работать и сражаться ради лучшего будущего своего и своих детей и внуков.
Они ехали по шоссе, а навстречу им попадались колонны с техникой и солдатами, направляющимися на запад, а в противоположном направлении десятки и сотни автомобилей с беженцами. И большая часть из них направлялась к Москве.
Люди знали, что столица выстояла, и была прикрыта надёжным противоракетным щитом. Этот слух растекался среди обездоленных и напуганных граждан, вселяя в их сердца хоть какую-то надежду на спасение, на то, что они получат кров, еду и воду, а не умрут в поле с вылезающими клочьями от лучевой болезни волосами и выпадающими зубами.
То тут, то там по обочинам образовывались стихийные стоянки и организованные властями лагеря. Населённые пункты по пути следования превратились в перевалочные пункты для гражданских и армии. Периодически они натыкались на автомобильные аварии, которые затормаживали их и без того не быстрое продвижение.
Как бы власти не упрашивали людей уезжать в глубь страны в сторону Урала и Сибири, и даже выдавали специальные карты с указанием чистых, не заражённых радиацией зон, люди в большинстве своём, гонимые каким-то всеобщим инстинктом и почти религиозной верой в неуязвимость столицы, рвались попасть в Москву. И это несмотря на то, что столица уже еле-еле справлялась с наплывом беженцев. По этой причине Москва с каждым днём становилась всё более и более лакомой целью для нанесения удара и совсем не факт, что в следующий раз противоракеты сработают так, как надо. В конце концов, их количество тоже не бесконечное, а любая система нет-нет да и даёт сбой, особенно в рамках тотального дефицита запасных частей и энергии.
Не исключено, что всё придёт к тому, что людей будут отправлять за Урал принудительно. Да, ради их же блага, но кто об этом будет задумываться? Наверняка начнутся бунты, в том числе подогретые иностранными спецслужбами, а это повлечёт виток репрессий. Интересно, как обстоят дела в той же Америке? Вроде Казахстан открыл границы, но как бы ситуация не сложилась, как с Мексикой. В конце концов, в Китае обстановка была чуть менее напряжённой.
Сколько погибнет людей, если в ходе Второй волны на Москву упадёт хотя бы одна бомба? А если таких боеголовок будет две, три или больше? Счёт жертвам пойдёт на десятки миллионов, в то время как по самым оптимистичным оценкам война унесла уже минимум пятьдесят миллионов жизней во всём мире. И вот тогда страна может погрузиться в самый настоящий последний хаос, из которого не факт, что сможет из него выбраться.
Падение Москвы стало бы триггером разрушительных процессов, которые с вероятностью девяносто девять процентов приведут к деградации и быстрому разрушению государства. И… добро пожаловать в новый ядерный феодализм.
Влад, глядя в окно, за которым пролетали унылые чёрно-белые пейзажи, думал, что мог бы тоже уехать из города вместе с Алей. Уехать как можно дальше. Да, его автомобиль был сломан и ждал необходимой детали, но можно же было к кому-то пристроится пассажирами и выполнять функции охранника, или, на худой конец, тупо угнать машину, благо брошенных авто хватало. Другое дело, что угонщик из него так себе.
Почему они остались в городе? И ведь они даже не обговаривали этот момент, вот в чём дело. Ну, остались и остались, тогда город казался безопасным местом. А сейчас он превратился в радиоактивные руины с поставленными на грань выживания уцелевшими в этом кошмаре людьми.
Если бы они тогда уехали, то Аля была бы сейчас жива. Могла бы быть жива, поправил себя Влад. Какое продолжение имел бы их отъезд не известно, но всё-таки шансов было бы больше. Они могли бы затеряться среди таких же сотен тысяч и миллионов беженцев, и никакие наёмники не смогли бы их найти.
Дворники, поскрипывая, продолжали методично сметать налипающий на лобовое стекло снег, а Алексей, обычно разговорчивый даже в самых экстремальных условиях, вёл автомобиль только к одному ему известному пункту назначения, молча смотря на дорогу. Со своими спутниками за всё время пути с утра он перебросился лишь несколькими фразами и то больше обращался при этом к Владу.
Ехать приходилось осторожно, строго соблюдая скоростной режим, а иногда и вообще ползти с черепашьей скоростью, так как дорога была скользкой от падающего мокрого снега. К тому же по ходу движения на обочине периодически встречался припаркованный как бог на душу ляжет транспорт, а пару раз на их полосу движения выскакивали машины скорой медицинской помощи. Впрочем, и им приходилось несколько раз выезжать на встречку, объезжая места аварий, которых было несоизмеримо много по сравнению с любым другим временем. Люди просто не успели «переобуть» свои автомобили в зимнюю резину, если вообще могли её отыскать в этом беспорядке.
Кроме дорожно-транспортных происшествий продвижение тормозили блокпосты, встречающиеся почти у каждого мало-мальски крупного населённого пункта и вообще на трассе. Почти каждые полчаса, а, может и чаще, Алексей был вынужден останавливаться, чтобы показать документы на себя и на пассажиров вооруженным людям.
Во время одной из такой остановок на очередном блокпосту, Алексей вышел из автомобиля и заговорил с военными, пока те проверяли их документы. Один из них подошел к автомобилю, потребовал опустить стекло и всмотрелся в лица пассажиров, сравнивая их с фотографиями на пропусках.
В этот момент неподалёку раздалось сразу несколько сливающихся в одну автоматных очередей.
- Что случилось? – спросил Алексей сержанта, который проверял их документы.
- Очередная банда, - коротко ответил тот, возвращая бумаги. - Представляешь, главарём был преподаватель музыки из консерватории. В своё время руководил хором.
- А?.. – начал было Алексей
- А банда как раз и состояла из хористов.
- Ничего себе, - покачал головой пограничник.
- Ага, и пацаны, и бабы. Препод харизматичной личностью оказался, смог их подчинить и сколотил что-то вроде секты судного дня. Беспредельничали по полной, убивая всех, кто отказывался к ним присоединиться. Даже порешили местных уголовников, которым удалось сбежать в первые дни из местной колонии.
- А эти-то как сбежали, здесь же взрывов не было.
- Ну и что, что не было, - философски рассуждал сержант. – Фсиновцы разбежались по домам спасать семьи, бросив зеков на произвол судьбы, ну и понеслось.
- И что теперь с сотрудниками охраны? – поинтересовался Алексей.
- Кого поймали – арестовали. Ждут суда. А кого нет – так сильно их и не ищут, не до этого.
- И много таких случаев?
- Каких? – уточнил сержант. – Типа, когда администрация тюрьмы слилась? Если в целом по стране, то немного, насколько знаю. Всё-таки не у всех нервы сдавали.
Алексей положил документы в нагрудный карман и пожал руку сержанту.
- Ну ладно, бывай! – они ударили по рукам.
- И тебе не хворать, граница! – сержант замахал рукой солдатам, чтобы те пропустили машину через блокпост.
Он вернулся за руль и завёл двигатель, машина двинулась дальше.
В один из переездов, когда на их пути долго не попадалось ни деревень, ни блокпостов, Влад решил вернуться к тому, что Алексей им рассказывал ещё в здании полиции перед самым взрывом.
- Слушай, я хотел бы кое-что прояснить относительно нашей миссии, - произнёс он, когда радио перестало ловить.
Пограничник мельком взглянул на него и снова стал смотреть на дорогу.
- Ты о нашем разговоре тогда?
- Да, - подтвердил Влад.
Алексей замолчал, и Влад уже подумал, что капитан отказывается общаться на эту тему по каким-нибудь причинам сохранения секретности или ещё почем, но тут он произнёс:
- Спрашивай. Если смогу – отвечу.
В этот момент Влад понял, что начать спрашивать не так-то и просто, чтобы не показаться сумасшедшим, или не выставить психом того, кого спрашиваешь, особенно, если он действительно не в своём уме. В конце концов, он взвесил ещё раз все за и против, и, стараясь быть максимально серьёзным, задал первый вопрос:
- Ты тогда в полиции сказал, что кто-то вернулся в прошлое и что-то там изменил?
Алексей на мгновение повернул голову, чтобы удивлённо взглянуть на Влада:
- Я никогда не говорил, что речь идёт о п-путешествии во времени. Вот ни разу.
- Но я так понял…
- Ты не п-правильно понял, - замотал головой Алексей, продолжая смотреть на дорогу.
Снаружи уже начинало темнеть, навстречу им попадалось всё меньше и меньше автомобилей. Влад слышал, как на заднем сиденье зашевелилась Джессика. Наверное, тоже хочет понять, о чём тогда им пытался рассказать странный пограничник. Разговор тогда получился, правду сказать, довольно скомканный, и ни он не американка толком его не слушали, их мысли были заняты потерей близких, а самих их пытались убить неизвестные наёмники.
- Нет, это не п-путешествие во времени. Никто на него не способен в том смысле, в каком мы его привыкли себе представлять по кино. Хотя, как мне объясняли большелобые товарищи от науки, такое чисто теоретически возможно. Что-то там про сингулярность и чёрные дыры. Вот телепортация, к примеру, тоже казалась фантастикой, хотя и сейчас такой является, но всё же были доказанные экспериментально факты телепортации элементарных частиц. Тут, как говорится, главное начать. Но то, что случилось с нами, это не оно. Переместить физический объект обратно во времени, чтобы в каком-нибудь 1989-м году было две версии меня, не возможно, это не так работает.
- Тогда если это не путешествие во времени, то что? – Влад старался не перешагнуть грань, за которой его слова казались бы насмешкой.
- В нашем случае, как я смог понять из объяснений, мы имеем дело с квантовой нестабильностью. Опять же, это не мои слова. Если выбрать в пространстве-времени некую точку бифуркации, когда развитие континуума может пойти по одному из нескольких возможных направлений, и правильно на эту точку воздействовать...
- Ты прям как о правилах поведения с женщиной в постели рассказываешь, - попытался разрядить обстановку Влад.
Сзади засопела Джессика, воспитанная в традициях борьбы с сексизмом и взращенная на всеобщей толерантности ко всему и ко всем.
- Да как тебе будет угодно, только на принципе применения необходимых усилий в данном конкретном месте вообще построена вся наша жизнь, в том числе и научные достижения. Так вот, - продолжал Алексей, - если осуществить воздействие на пространство-время как надо и в определённый момент, так сказать подтолкнуть его, можно получить так называемый сдвиг, то есть пространство время начнёт развиваться совсем в другом направлении и с другими последствиями.
- В смысле, в другом направлении? – не понял Влад.
- Не правильно выразился, - согласился Алексей. – Будет запущена другая череда событий, причинно-следственная связь будет иной, так яснее? Пространство-время пересобирается заново. Эффект создавался путём создания волн в пространстве-времени. До куда волна достанет, оттуда и начинал пересборка.
Влад молчал, пытаясь переварить услышанное. Алексей продолжал объяснять, глядя на дорогу:
- Помню, как одна не шибко умная барышня хотела покрасоваться на Тур-де-Франс с плакатом в руках и слишком сильно вышла на проезжую часть, что вызвало массовый завал велосипедистов. А если бы не вышла? Что если бы она не сделал тот роковой шаг? Гонщики бы спокойно доехали до финиша. Одно маленькое решение, и на шоссе лежат десятки велосипедистов с переломанными костями.
Влад задумался о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы не разразившаяся ядерная война.
- Не помню такого случая, - сказал он. – Я о велосипедистах.
- Зато я помню, - подтвердил догадку Влада капитан.
- И мы едем…,- начал, было, Влад.
- И мы едем всё исправлять. Или ты не хочешь?
При этом пограничник бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на Джессику. Влад обратил внимание, что Алексей периодически поглядывал в зеркало, будто хотел держать под контролем то, что происходит на заднем кресле. Но делал это как бы между прочим, как что-то естественное.
Влад тоже взглянул, как там Джессика – она сидела, просто глядя в окно, и казалось, не слушая разговор мужчин.
- Остаётся понять, почему ты так уверен, что имел место этот так называемый квантовый сдвиг. Можно я спрошу откровенно?
- П-попробуй, - усмехнулся Алексей.
- Что если тебе всё это приснилось? Не принимай на свой счёт, но что, если контузия тебе повредила головной мозг и ты испытываешь посттравматический синдром, твой разум просто придумал всю эту историю, чтобы хоть как-то смириться с окружающей реальностью? Ты пойми, я, Джессика, мы тебе благодарны, что ты нас тогда спас, но вся твоя история звучит крайне нереалистично.
Алексей не отвечал, а только пристально вглядывался в дорогу, которая уже почти окончательно погрузилась во тьму. Влад понимал, что ходит буквально по острию бритвы, ведь кто знает, что творится в голове у другого человека, тем более вооружённого, тем более видевшего такое, отчего любой другой мог бы с лёгкостью свихнуться.
- Так, уже поздно и темнеет, надо где-то переночевать, - внезапно сказал пограничник.
- Так может, доедем до ближайшего города. Там и заночуем, - предложил Влад.
- Нет, - отказался капитан, - Ещё далеко, и ехать в темноте опасно, да и жрать я хочу так, что слона бы проглотил. Есть тут одно место, если я не ошибаюсь…
На этих словах, Алексей сбросил скорость и свернул на еле заметную в наступивших сумерках просёлочную дорогу, старый шлагбаум, сваренный из стальных труб, был давно сломан и валялся в кустах.
Владу такое решение показалось несколько странным, но возражать он больше не стал, хотя и напрягся. Что если Влад своими расспросами перегнул палку и в голове капитана что-то перещёлкнуло? Справиться с профессиональным бойцом, в случае чего, будет весьма не просто, если не сказать невозможно.
Они проехали ещё метров пятьсот и остановились у расположившегося на возвышении старого полуразрушенного здания. Что-то вроде дореволюционной усадьбы, медленно ветшавшей всё это время. Может здесь и размещалось какое-нибудь колхозное управление в советское время, или ещё что-нибудь подобное, но сейчас строение выглядело не лучшим образом. Штукатурка со стен в большей степени обвалилась, стёкол в окнах давно уже не было, на крыше местами рос кустарник. Перекрытия вызывали обоснованное подозрение в своей прочности.
- П-привал! - объявил Алексей. - Завтра долго ехать, надо отдохнуть.
Он заглушил двигатель и вышел из автомобиля, вытащив ключи из замка зажигания, и положил их в карман. Сидевшая за ним Джессика тоже вышла, но на высокой ступеньке «Патриота» оступилась и упала.
- Надо быть внимательнее, - Алексей помог ей подняться. – Бери спальный мешок с собой, ночью будет холодно.
- А в машине нельзя спать? – удивилась Джессика.
- Можно, но с выключенным двигателем ты тупо замёрзнешь насмерть. А мы и так бензина израсходовали больше нормы. Завтра ещё искать придётся, где заправиться.
Влад тоже вытащил свой мешок и рюкзак, в котором были припасы. Винтовку он закинул на плечо. В свете луны осмотрел их будущее место ночёвки. Если честно, так себе, хотя если найти подходящее помещение внутри и развести костёр, то вполне может сойти, главное, что ветер в спину не дует и то хорошо.
В свете фонариков, они вошли внутрь, под ногами раздался хруст старой обвалившейся штукатурки и битого кирпича. Может, здесь когда-то и жили помещики, и барин по пьяни гонял своих крепостных, но сейчас здесь гулял только ветер, скрипя старыми рамами и повисшими на ипроржавевших петлях дверями.
Учитывая, что старое поместье было на отшибе, здесь не было той загаженности, которую обычно устраивают бомжи и прочие асоциальные элементы в заброшенных домах в черте города. Разве что было заметно, что здесь хорошо поработали чёрные копатели: то пол и стены были разворочены в местах, где, по всей видимости, металлоискатели подавали сигналы.
Окон здесь не было, а была только одна дверь, у выхода которой с правой стороны остановился Алексей, пропустив остальных вперёд. Влад и Джессика прошли по хрустящим под ногами обломкам.
Влад, было, хотел задать вопрос, что может быть выбрать другое место для отдыха, всё-таки комнат здесь было не мало, но заметил, что пограничник уже сбросил рюкзак и начал разбирать вещи, доставая комплект сухпайка.
Вскоре они уже насобирали более-менее сухих деревяшек и развели костёр, дым от которого уходил куда-то в дыру под потолком. Потом достали горелки и подожгли сухой спирт, чтобы разогреть еду в пактах.
Алексей сидел у стены, положив автомат рядом с собой с правой стороны.
- Ты не ответил на мой вопрос, Алексей, - напомнил Влад. – Про то, почему на твой взгляд с миром что-то произошло, чего не должно было быть.
Капитан облизал ложку и засунул её в карман рюкзака.
- Сначала я ничего не понял. И мне показалось, что я сплю, или спал, и вот только что проснулся, после того как задремал в поезде. Будто мне снился большой и красочный сон. Ощущение, надо признать, довольно необычное. Но потом я взглянул на своих товарищей и понял, что они испытывают такую же дезориентацию, к которой добавлялось чувство дежавю.
Мы заговорили, и поняли, что происходит что-то неправильное. Что-то чего не должно было быть, потому что мы помнили совсем другие события, предшествовавшие тому, как мы оказались в вагоне.
Если бы не мои товарищи, оказавшиеся в такой же ситуации, я бы решил, в лучшем случае решил, что мне действительно всё приснилось. Ну, или моя «крыша» решила поехать, оставив меня в распоряжении психиатров. Но, как я сказал, мы все ощутили одинаковый эффект.
- Какой эффект, от чего? – вдруг спросила Джессика.
Алексей даже не посмотрел на неё, но ответил:
- От эксперимента, в котором мы участвовали. Да, мы вчетвером подписались на один эксперимент, смысл которого и вопросы, которые нам задавали после него, я понял только потом, когда очнулся в поезде. Почему бы не послужить на благо родины, особенно, если за это хорошо платят, верно?
Костёр продолжал медленно гореть. Последний вопрос прозвучал как бы ко всем и ни к кому в частности.
- И что учёные у вас спрашивали? В чём заключался эксперимент.
- Нас, всех четверых, поместили в некую камеру, после чего запустили какой-то генератор. Всё, что от нас требовалось, просто сидеть внутри и ничего не делать. Ну, что, ну услышали мы гудение, слегка закружилась голова, но не более. Мы даже не поняли, зачем с нас, помимо расписки о неразглашении, взяли расписку с отказом от претензий в случае смерти или нанесения иного вреда здоровью. Хотя, опять же, денег заплатили много, и родным тоже обещали помочь, если что.
Влад снял с горелки свою порцию и стал с аппетитом уплетать картошку с мясом. Аппетит в их случае это хорошо, это означает, что радиация не поразила организм до такой степени, что он отторгает пищу. Может, ещё выкарабкаемся.
Проглотив очередной кусок, он посмотрел на пограничника.
- Так о чём спрашивали учёные?
- Хм… - Алексей потянулся к рюкзаку и вытащил из него шоколадный батончик. – О чём спрашивали, о чём спрашивали… Спрашивали о том, что я помню. Моих сослуживцев спрашивали о том же. Как спим спрашивали, что нам снится, мучает ли нас ощущение дежавю, ложные воспоминания, которые нам кажутся реальными, и тому подобные вопросы на грани психологии и психиатрии. Иногда мне в ходе таких сеансов даже становилось смешно. Прикинь, тебя разбирает смех, а перед тобой сидит такой серьёзный очкарик, ни разу не улыбнётся и всё время что-то записывает в свой блокнот.
- В смысле, о чём помнишь? И что ты им рассказал?
- А особо нечего было рассказывать. Ничего такого необычного никто из нас после пребывания в камере не испытывал. Галлюцинаций не было, спали как убитые, практически без сновидений. Мне даже показалось, что умники были сильно разочарованы нашими ответами. Ну, что есть, то есть.
- А потом, значит, вы очнулись в поезде и поняли, что эксперимент оказался успешным?
- Типа того, - кивнул Алексей. – Проблема в том, что эксперимент, в котором мы участвовали, это лишь часть чего-то большего, какого-то другого опыта. Потому мы вначале и не заметили никаких изменений, а масштаб произошедшего осознали только в поезде, когда увидели вспышки на горизонте.
Вот тут-то мы всё и вспомнили. Вспомнили, что мы делали в последние месяцы, как жили, что происходило в мире. Мы осознали, что эксперимент-то удался, как ни крути!
Да, мы не понимали всего, но кое-какие зацепки у нас уже были, и мозаика стала складываться в единое целое. Пускай с кучей отсутствующих фрагментов, но всё-таки она обрела определённые очертания.
Рассказ пограничника порождал ещё больше вопросов и главное, не давал ответов на основные из них. К тому же из ответов капитана вовсе не следовало, что он всё не придумал по каким-либо одному ему известным причинам. В конце концов, его товарищей, с которыми он тогда ехал в «Ласточке» вместе с остальными пассажирами, в том числе Владом, Алей и Джессикой, сейчас рядом не было и они никак не могли подтвердить его слова.
Ну, ладно, допустим, вот просто на минуту, допустим, подумал Влад, что пограничник говорит правду.
- Ты хочешь сказать, что всё, что вокруг нас, - Влад глазами обвёл окружающее пространство, - нереально? Мы типа в Матрице сейчас находимся.
- В Матрице? – ухмыльнулся Алексей. – Нет, не в Матрице.
Он взял с пола кусок отвалившейся от стены штукатурки и поднёс к носу.
- Плесень. Известь. Сам понюхай, - он протянул обломок Владу. - Чувствуешь запах плесени? Старой штукатурки, земли? Дело в том, что нет реальности, кроме той, которую мы ощущаем здесь и сейчас. Реальность – она всегда одна единственная и самая что ни на есть реальная. Ветер дует, снег падает. Если мы ощущаем реальность – значит, мы живы, значит, реальность существует.
- Сложно.
- Я не обещал, что будет легко, - продолжал Алексей. – Мы тогда, с товарищами, решили разделиться, чтобы собрать как можно информации о происходящем, найти тех, кто тогда руководил экспериментом и имел к нему хоть какое-то отношение.
Из того, что мы узнали, можно сделать вывод, что данное конкретное состояние пространства-времени может одновременно существовать с другими реальностями. Они равновероятны. Но сгенерировав волну, о которой я говорил ранее, можно получить новое состояние пространства времени.
- Легче не стало.
- Я примерно так же реагировал, когда слушал впервые. Над такими проблемами бьются по-настоящему гениальные умы. Мне вот геометрия с трудом в школе давалась, что уж говорить о высшей математике, квантовой механике, чёрных дырах и всех этих теориях о множественности вселенных, или множественности возможных состояний одной Вселенной. Видать, я потому и согласился на участие в эксперименте, что толком не отдавал себе отчёта в происходящем.
- Или тебя успешно подвели к участию в нём.
- Не исключено, - закивал Алексей.
- Значит, кто-то осуществил этот сдвиг.
- Да, кто-то его осуществил, - согласился он. – И тот, кто это сделал, тоже имел в своём распоряжении камеру, подобную в той, которой находились мы во время эксперимента.
- Чтобы помнить, что произошло, и увенчался ли сдвиг успехом, - высказал догадку Влад.
- Совершенно верно, - махнул указательным пальцем капитан. – Правильно мыслишь.
Влад переваривал услышанное, пытаясь заставить себя поверить во все эти изменения континуума.
- А вот это изменение пространства-времени произошло во всей Вселенной, - с сомнением спросил он, - происходит во всей Вселенной разом или только в рамках небольшого сектора пространства.
Алексей, услышав вопрос, заинтересованно взглянул на Влада.
- Интересное замечание, но ответа у меня нет. Подозреваю, что в какой-нибудь их теории возможны оба варианта. И оба из них равнозначны.
- Этого не может быть.
- Разве? Вот тебе пример: есть Тихий океан, или давай возьмём глобальнее, Мировой океан, так?
- Так, - кивнул Влад.
- Так вот, бросаешь ты камень в этот океан и от него пошли волны. Но сам океан в целом не изменился. Тот же объём, те же берега, да и волны от брошенного камня быстро сойдут на «нет». Но изменение будет внесено. Изменению подвергалась как вся гладь океана, так и отдельная её часть. В то же время, эти изменения нигде кроме этой части заметны не были и ни на что не повлияли.
- Какая-то диалектика, - подытожил Влад.
Алексей, закивал, соглашаясь, и произнёс:
- А потом начались убийства всех, кто имел отношение к эксперименту, в котором мы участвовали. И параллельно выживших после налёта пассажиров поезда. Сначала мы не увязывали одно с другим, но потом заметили систему в том, что происходило, и решили заняться спасением тех, до кого не успели добраться наёмники.
…
#фантастика #постапокалипсис #третья мировая война #ядерная война #россия #сша
