Данная повесть - это плод авторского воображения и литературного произвола. Любое совпадение с реальными людьми и событиями, это чистая случайность.
Налил в кастрюлю воды, поставил на плиту. Подсолил. Сидел ждал, когда вода закипит, потом достал из морозильной камеры пельмени. Отсчитал пятнадцать штук, закинул в каструлю. Я всегда отсчитывал 15 пельменей. Это как ритуал. И пельмени не покупные. Сам делаю. Меня Иришка научила. Взгляд, сам по-мимо воли, скользнул в сторону фотопортрета молодой женщины. Она улыбалась. В её бездонных глазах морем плескалось счастье. Даже фотография не могла это скрыть. Фото я сделал сам, перед нашей свадьбой. Фотопортрет был с черной траурной ленточкой. Четыре года её уже нет на этом свете, нет со мной. А я продолжаю жить. Вернее отбывать свой срок. Живу как автомат в сумерках. Утром встал, умылся, поел, поехал на работу. Отработал положенное время, вернулся домой. Поужинал, посмотрел телевизор, лёг спать. Серо и уныло. Каждый день одно и тоже. Выходные дома. Иногда езжу на пруд в городском парке. Иду по дорожке, по которой мы любили гулять. Потом стою в нашем с ней месте на берегу пруда. Возвращаюсь назад. Даже шаги у меня выверены, сколько туда и обратно. Всегда считаю машинально. Ни разу ещё не сделал лишний шаг или расстояние преодолел за меньшее число шагов.
Утром в понедельник опять на работу. Я работаю специалистом по установке пожарной и охранной сигнализации, видеонаблюдения. Работу делаю привычно. Даже если закрою глаза, руки сами будут делать то, что необходимо. Сам я неприметный, такая же серая личность, как и моя жизнь. Скользнув по мне взглядом, даже запомнить нечего. И если через пять минут спросить того, кто смотрел на меня, он не будет знать, что ответить. Он даже моё лицо не запомнит.
Пельмени приготовились. Положил в тарелку, добавил сметаны, соуса из томатов и перца, который так же сам готовлю. Иришка научила и это. Жена не любила покупные соусы и кетчупы. Она хозяйственная у меня была. Опять посмотрел на портрет. А ведь у меня нет больше её фотографий, даже свадебных. Вообще никаких. Хотя где-то они лежат. Но я не знаю где? В каком сейфе или в запечатанном конверте на одной из полок закрытого архива. Так положено, согласно требованиям внутреннего регламента и инструкции, а точнее требований протокола. Этот портрет тоже не должен был здесь находиться. Тут другие портреты имеются. Даже фотоальбом. Вот только люди там совершенно посторонние. И ко мне никакого отношения не имеют. Но так тоже нужно.
Мобильный пиликнул извещая, что пришло сообщение. Просмотрел его. Там был указан только адрес и время. Я всё запомнил, мне хватило одного только взгляда на это. Потом сообщение самоудалилось. Закончил обедать. Вымыл тарелку и поставил её в сушилку. Прошел в прихожую, оделся и покинул квартиру. Ровно в указанное время был на месте. Надавил кнопку звонка. Дверь открыли. Шаг вперёд. Всё молча. Прошел в единственную комнату. Сразу видно, квартира не жилая. Меня ждал мой куратор. Он открыл ноутбук, вывел на экран фото. Их было много. На них на всех был запечатлён один и тот же мужчина. В разных местах и в разное время. Он цель. Куратор дал ознакомится с информацией. Мозг заработал как компьютер, запоминая всё, с чем я знакомился. Впитывал, всё до последний буквы и черточки на лице моей жертвы.
- Узнаешь? - Спросил куратор.
- Да. - Коротко ответил куратору. Знакомая личность. Как его назвал руководитель одной из отечественных спецслужб : "Борец с кровавым режимом за демократию в отдельно взятом ауле". Только вот у этого борца с кровавым режимом у самого руки даже не по локоть в крови, он весь в ней. Организация терактов, убийства и казни людей, в которых он сам лично принимал участье. А потом бежал на Запад и попросил политического убежища. Прятался.
Но контора сумела вычислить его. Теперь подключали нас.
- Приговор? - Посмотрел вопросительно на куратора. Он вывел на экране ноутбука. "Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации приговорила, заочно, к пожизненному заключению имярек..." Как известно, преступник, приговорённый к пожизненному заключению, тем более если он признан, пусть не юридически на официальном уровне, но такой термин имеет место быть в отношении особо кровавых террористов, предателей, причинивших большой вред государству и военных преступников, врагом государства и приговаривается к пожизненному заключению, так как на смертную казнь наложен мораторий и если этот человек находиться за пределами страны и его невозможно экстрагировать по определённым причинам, в том числе и по политическим, пожизненное заключение заменяется автоматически смертной казнью. Как иногда говорит мой куратор - "На высшую меру социальной защиты". Когда-то в Советском Союзе так называли расстрел. И вот тогда в дело вступают ликвидаторы, которые и исполняют приговор. Это не афишируется, но такое применяется многими государствами, не зависимо от политической системы. Даже самые демократические из демократических имеют специальные службы таких ликвидаторов. Имена ликвидаторов являются строго охраняемой государственной тайной. Точно так же, как гостайной являлись имена исполнителей смертных приговоров в советских исполнительных тюрьмах и российских до 1996 года. Кто исполнитель знали только начальник тюрьмы и его заместитель. У нас была практически такая же система. Моё имя, кто я такой, знал только руководитель службы, даже мой непосредственный куратор знал меня только по оперативному псевдониму - Ставр. Всё. Личных дел ликвидаторов не существовало, как и самих кадров службы во избежания утечки информации. Нет, в разных ведомствах в отделах кадров находились личные дела их служащих. Числился, например, в министерстве обороны некий офицер на какой-нибудь должности. Или в Федеральной службе безопасности, или в Службе внешней разведки, или в МЧС, или во ФСИНе. Этим сотрудникам шла выслуга, присваивались звания, они даже награждались медалями и орденами. Но никакого упоминания, что реально этот человек является ликвидатором нигде не было. Вся служба состояла из руководителя и кураторов. "Контора", как на сленге называют спецслужбы, имела всего два отдела. Один отдел, это материально-техническое обеспечение. Числился этот отдел в системе материально-технического обеспечения администрации правительства. И сотрудники этого отдела даже понятия не имели на кого в реальности они работают. Второй отдел - аналитический. Был частью аналитического отдела ФСБ. И его сотрудники так же не знали кому они в реальности делают аналитику. Все данные клались исключительно на стол руководителю службы ликвидаторов. Сам руководитель службы подчинялся непосредственно главе государства. А вообще нас не было в природе. Наше существование даже не было закреплено в каком-либо из нормативных актов. Внутренний распорядок и функционирование осуществлялось в соответствии с инструкциями или по другому протоколами. Но даже в них нигде не упоминалось название конторы. Мы самая засекреченная спецслужба государства. И у нас есть один самый главный протокол, который имеет приоритет над остальными - задача поставленная перед ликвидатором должна быть выполнена. Нет ни одной уважительной причины, по которой задача выполнена быть не может. И даже смерть не освобождает тебя от исполнения. Так как тому, кто пойдёт после тебя, исправлять то, что не сделал ты будет вдвоё и даже втрое сложнее. И ты не вправе перекладывать это на другого. Это был своего рода кодекс, который ни разу не был нарушен.
Если ты враг государства и убежал за бугор, надеясь сохранить свою шкурку, ты должен знать, что ты никуда не спрячешься. Хочешь жить приезжай и добровольно иди в "Чёрный дельфин", для отбытия пожизненного срока или готовься умереть, иногда очень страшной смертью. Иногда очень тихой и не заметной. Это как карта ляжет. Или как посчитает ликвидатор. Ты можешь прятаться год, два, три или пять лет. Не важно. Если задача ликвидатору поставлена, всё, твоё время начинает обратный отсчёт. Он идёт за тобой, уверено и неумолимо. Шаг за шагом он приближается к тебе и в итоге, ты всё равно отправишься на кладбище. Вся твоя жизнь превращается в кошмар ожидания смерти. И ты не знаешь в какое мгновение умрёшь.
И да, я был один из ликвидаторов. Когда-то я был счастливым выпускником МГИМО с красным дипломом. Блестящее знание пяти языков. Передо мной была впереди такая же блестящая карьера, которой я грезил с детства - быть дипломатом, как мой отец и моя мать, моя тётя, мой дед и мой прадед. Но я стал ликвидатором. А вся семья считала меня погибшим в автокатастрофе. Со мной простились, когда я лежал в гробу. Опустили гроб в могилу на одном из столичных кладбищ и закопали. Сюда приходили мой отец и моя мать, моя сестра с младшим братом. Тётушка с дядей и другие родственники. Я ни один раз наблюдал за ними, находясь среди могил чуть в стороне. А один раз подошёл очень близко. Слышал как плакала мама. Она всегда плачет, когда приходит сюда, сколько бы времени не прошло. Как же хотелось подойти к ней, встать перед ней на колени и прижаться к её ногам. Но я не мог этого сделать. Я был мёртв, а оттуда из небытия мёртвые не возвращаются.
- Завтра напишешь на работе заявление об отпуске. Проблем не будет. Тем более, отпуск тебе положен. - Куратор передал мне документы для заграничного вояжа и билеты на авиарейс. - Схема должна быть не стандартная. Но на месте сам определишься.
- Один работаю?
- Нет. Там к тебе присоединяться двое. Но этих работаешь в тёмную. Они наёмники и с нами их ни как не свяжут. Все разговоры строго на английском. У тебя он очень хороший. Как у уроженца Лондона.
Я промолчал. Забрал документы. Куратор морщась помассировал себе левую часть груди.
- Беспокоит?
- Есть такое. Ставр, это моё последнее дело с тобой.
- На пенсию?
- Да. Здоровье совсем ни к чёрту. Буду выращивать цветы и грибы на даче. Возраст даёт знать.
- Скажи, почему именно я? Ведь это нарушение протокола.
- Нет, никакого нарушения. А почему ты? Сам не догадался? У тебя к нему счёт. Так ведь, Ставр? Твоя жена погибла из-за него. И поэтому для тебя это дополнительная мотивация для приведения приговора в исполнение. Ставр, у нас личная заинтересованность не является преградой для участия в акции. Знаешь почему? - Я молчал. Смотрел на него. - Потому, что вы не просто профессионалы, вы элита.
- С наёмниками как решать вопрос после?
- Никак. Они отвлекут на себя полицию, если таковая окажется рядом и агентов их спецслужб. Ты же понимаешь, что он в постоянном их поле зрения. И если кто из наёмников попадем им в руки, это даже хорошо.
- Это значит я буду с ними работать по протоколу 11/2, "Арлекин?"
- Да. Но тебе же не привыкать.
- Ещё один вопрос можно?
- Задавай.
- Наши заклятые "партнёры" знают о конторе?
- Странный вопрос, Ставр. Но тебе отвечу, хотя ты и сам знаешь. Они догадываются, но ничего конкретного у них нет. У них у самих есть такие службы. Поэтому они и предполагают, что у нас тоже есть ликвидаторы, они же не идиоты далеко. Вот только доказать ничего не могут. Поэтому и валят всё на ФСБ, ГРУ, СВР. А те в ответ зубы скалят и разводят руками, на полном серьёзе говоря: "Друзья, извините, но мы честно здесь совсем не при делах!" И ведь говорят чистую правду.
- Это всё по задаче? Ещё что-то есть?
- Нет. Это всё. Дополнительные инструкции получишь по прибытию на место.
Я встал со стула. Пошёл к выходу. Мы никогда не прощались. Не говорили друг другу прощай или до встречи. Но в этот раз куратор сказал мне вслед:
- Удачи, Ставр. - Я остановился и замер. Но оглядываться на него не стал. Пошёл на выход.
Мне снился опять этот сон. Он не так часто сниться. Только перед тем, как я еду в очередную командировку:
Мы были с Иришей на ж/д вокзале. С двумя небольшими чемоданами на колесиках. Ехали на отдых к тёплому морю.
- Игорёша, я отойду на пять минут. Мне в аптеку надо.
- Зачем? Ты заболела?
- Нет, милый. Это по женски. Не бери в голову. Я хочу сказать тебе что-то очень важное для тебя и меня. Для нашей семьи.
- Ириш, что важное? Говори.
- Нет, милый. Сядем в поезд и я тебе скажу. Не переживай.
Она пошла в соседний зал, на ходу обернулась и послала мне воздушный поцелуй. Только скрылась из вида, как в том месте раздался страшный грохот, ударивший по ушам. Я даже схватился за свои уши, пытаясь их закрыть. Меня накрыла ударная волна. Клубы пыли. Крики ужаса и боли. Я поднялся с пола и рванул туда, куда ушла моя жена. И в этот момент сработало второе взрывное устройство. Меня отбросило новой ударной волной на стену. Ударился спиной и головой об неё. Всё окончательно заволокло клубами пыли. Контузия. Все звуки словно через толщу воды. Всё заторможено. Я пытаюсь встать. Меня шатает. Но я хочу туда, к месту, где был первый взрыв. Там моя Иришка. Я должен ей помочь. Падаю, встаю на карачки и в этот момент из оседающей пыли вышла Ирина. Она смотрит на меня. Левая часть её лица обожжена и деформирована. Она была такой, какой я увидел её уже в морге. Левой изуродованной рукой она закрывала живот, в правой у неё был пистолет с навёрнутым глушителем.
- Прости любимый, но я не сказала тебе одну очень важную вещь. - Она продолжала поглаживать себе живот. - Прости меня, что не сказала. - Повторила второй раз. Подняла правую руку с пистолетом. Направила оружие на меня и выстрелила...
Лежал на диване, который заменял мне кровать и смотрел в потолок. За окном занимался серый рассвет. Что она мне хотела сказать такого важного и не успела? Почему в этом сне она выстрелила в меня? Раньше сон доходил до того момента, когда я полз на карачках контуженный. После этого обрывался. А сейчас имел продолжение? Может я что-то упускаю? Ведь она и правда, прежде чем пойти в аптеку при вокзале, сказала, что у неё есть для меня важная новость. Может она была беременная? Но тогда почему мне в морге об этом не сказали? И в судебно-медицинском заключении ничего про беременность не сказано... Очень важное для нашей семьи... Что это? Ириша не знала и даже не догадывалась, кто я на самом деле. Ладно, пора вставать. Сначала на работу, написать заявление на отпуск. Потом в аэропорт. Всё, просыпайся от спячки, пора переходить в иной режим функционирования...
Спасибо, что дочитали!
Продолжение здесь
Навигация по каналу
