Иаков - обманщик

Ревекка, жена Исаака, зачинает близнецов. Конфликт между ними начался еще во чреве матери. Исав появился на свет первым, но за его пятку рукою держался Иаков.

Хотя они и были близнецами, между ними не обнаруживалось ни­какого сходства: Исав был волосатым, а Иаков — совсем гладким. Исаак отдавал предпочтение Исаву, Ревекка больше любила Иакова.

Однажды Иаков приготовил чечевицу и воспользовался тем, что Исав был любителем этого кушанья, а также тем, что, будучи очень голоден, он хотел съесть эту чечевицу тотчас же: Иаков согласился усту­пить ее Исаву при условии, что тот откажется в его пользу от своего "права первородства", "права старшинства".

Случается, что совсем молодые люди не видят несправедливости в такого рода сделках. Исава можно винить в том, что он повел себя как одуревший обжора; Иаков же показал себя расчетливым человеком, стремящимся к собственной выгоде, пусть даже за счет другого. Много позже наступит день, когда Исаак, поте­рявший зрение и чувствующий, что приближает­ся его кончина, подумает, что пора уже дать Исаву отцовское благословение.

Итак, у Исаака есть два сына, и теперь он намеревается благословить только одного из них.

Здесь необходимо кое-что пояснить. "Бытие" ("Генесис") — значит "родословия". Но у родословий, о которых идет речь в этой книге, есть два измерения: одно — по плоти, другое — по слову. Это слово — благословение Отца.

Согласно Быт 1. 27-28, Бог в качестве Отца благословляет первую человеческую чету тотчас же после их создания. Это благословение будет переходить от отца к сыну, так что Книгу Бытия можно было бы также назвать "Книгой Благо­словений".

Как человеческое семя передает телесную жизнь, так и благословляющее слово является как бы семенем Божественной жизни, гарантией благо­воления, обетованием плодоносности и распрост­ранения. Из века в век — от отца к сыну — благосло­вения, следуя одно за другим, передают первое отеческое благословение Бога.

Но почему же Исаак хочет благословить только одного из своих сыновей? Этот вопрос возникал уже в связи с Авраамом — избранником, единст­венным среди Народов: если этот дар не будет для всех и повсюду, нет ли тут несправедливости?

Опыт любви всегда основывается на встрече с кем-то конкретным. Если Исаак не предполагает (что показалось бы нам естественным) дать благосло­вение обоим своим сыновьям, то это происходит и потому, что Бог хочет прояснить для нас что-то о Себе Самом.

Он единственен: "Да не будет у тебя других богов, кроме Меня" (Исх 20. 3*). Един­ственный — значит непредсказуемый, свободный. Бог единственен, но, как нам известно, любовь к одному — это путь, который Он избирает для того, чтобы явить свою любовь ко всем. Исаак бла­гословит Иакова, как Бог благословил Авраама:

"Благословляющие тебя—благословенны" (Быт 27. 29). В этом есть, конечно, какая-то тайна, но есть и некоторый свет. И большие области, остающиеся в тени. Эта сторона, полная лакун, разрывов и незавершенностей, делает Библию книгой прямо-таки дырявой, что держит нас в напряжении.

Исаак, сказали бы мы, хотел благословить Исава. Но Иаков выдал себя за Исава и вместо него получил благословение. Зло совершил Иаков, однако идея-то исходила от его матери Ревекки.

Следуя советам матери, Иаков обмотает руки козлиной шкурой, чтобы создалось впечатление, что он такой же волосатый, как его брат. Он изо­бразит, что вернулся с охоты, на которую ушел его брат. Он поднесет Исааку блюдо с дичью. "Я Исав", — скажет он. Исаак учует запах, затем при­коснется к козлиной шкуре — но слепого не может обмануть голос.

Исаак сомневается и хочет услы­шать этот голос снова: "Ты ли сын мой Исав?" Мы затаиваем дыхание вместе с Иаковом и Ревеккой. Сначала сомнения, а затем и настойчивость Исаака заставляют Иакова лгать более нагло, повторяя, что да, именно он — Исав. Справедливость была бы восстановлена, если бы такое замедление дейст­вия позволило Исаву вернуться вовремя и разру­шить коварный план: разоблаченный Иаков был бы проклят, а не благословен. Наш охотник при­ходит, но слишком поздно: Иаков уже получил благословение. Итак, у Иакова — гарантия благо­воления, обетование плодоносности и верховен­ства.

Громкий и горький вопль Исава: "Отец, нет ли у тебя другого благословения?" Волнующе. Но скрытым центром этого странного рассказа является другое, и на него указывает нам "весьма великий трепет" Исаака (Быт 27. 33).

Такой эффект произ­водится шаткостью идентичности. Можно ли быть и собою, и другим? Можно ли быть двумя одновре­менно, в чем, казалось бы, пытается убедить это явление составного существа — Иакова-Исава — в ночи слепца? Древний страх, который вызывали близнецы. Как во многих карнавальных сценах, смехотворное и трагическое перемешиваются меж­ду собою.

В случае с благословением на карту поставлено сакральное. Но история имеет отправ­ной точкой фарс: эти козлиные шкуры, которые могли сойти за кожу Исава, риск разоблачения, поражение сильного и тупого человека, его гнев. Должны были бытовать многочисленные версии этой истории, прежде чем известная нам версия позволила выяснить, что речь идет об отношениях между Богом и людьми.

Благословение отца приносит благословение Бога, оно является благословением Бога. Но без матери, которая это замыслила и сплела всю интригу, ничего бы не произошло.

Отец пред­ставляет собой высшую инстанцию власти. Заявляя, что не будет дано двух благословений, он оз­вучивает закон и говорит против себя. Ибо, хотя он и любит Исава больше, он полагает себя не вправе отменить благословение, данное Иакову в силу обмана. Но, если посмотреть иначе, благой выбор — это выбор матери: в действительности, Исав не был годен стать преемником Авраама.

Под конец по­вествование достигает равновесия: здесь появляет­ся сложная формула. Благой выбор осуществился, но Иаков теперь связан долгом. Всё кончается для него хорошо, за исключением того, что брат- близнец намеревается его убить. И именно мать отправляет Иакова в дальний путь с такими слова­ми: "Для чего мне в один день лишиться обоих вас?" (Быт 27. 45) Повествование завершается этой примечательной репликой.

Действительно примечательной. Ревекка не только противится выбору отца, но и не полностью удовлетворена правилом, по которому лишь один может быть благословен. Не лишиться бы "в один день" этих двух сыновей, которых она зачала "в один день" и носила обоих во чреве, — если один из них убьет другого!

Отеческая воля мыслит в категориях единственности. Материнский совет, стремящийся дать преимущества одному, не от­страняя другого, оперирует, прежде всего, кате­гориями целостности, совокупности. Бог в этом смысле — и отец, и мать.

Избрание, сколь бы определенным оно ни было, таит в себе другой замысел; таит его главным образом от того, кто о нем никогда не слыхал. Но тому, кто знаком с Новым Заветом, при чтении 27-й главы Книги Бытия придут на ум слова апостола Павла: "Он [=Христос] есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушив­ший стоявшую посреди преграду, упразднив враж­ду, [...] дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир" (Еф 2. 14-15). Двое, из которых будет соделано одно, представляют, с одной стороны, единственность Израиля и, с другой, совокупность Народов.

Не то чтобы автор повест­вования хотел это возвестить, но что-то из этого стремилось быть высказанным через него, посредст­вом того эффекта, который в вероучении именует­ся "Богодухновенностью". Речь шла об этой тайне: о примирении избранного с его братьями. Она присутствовала в повествовании, и автор о ней не знал, но его желание привносило ее туда.

Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы. И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его.

Быт 27. 22-23

Любви и Мира, братья и сестры!

Храни Вас Господь!

Подписывайтесь на наш Telegram-канал, чтобы увидеть больше!