Ещё не началась жуткая по своей ожесточенности Тридцатилетняя Война, когда католики и протестанты своим пониманием христианства проредили численность населения некоторых регионов на 45%. Но запах нетерпимости витал в воздухе, а дела в новообразованной Речи Посполитой были далеки от безоблачных. На особый съезд 1573 года собрались выборные представители Великой и Малой Польши, Великого Княжества Литовского; воеводств Киевского, Волынского, Подляшского; земель Прусской, Поморской, Жемантийской, Лифляндской и коронного города Кракова.
Мероприятие получило название «Варшавская конфедерация», задачей имело преодолеть религиозные проблемы, которые возникли после заключения Люблинской Унии 1569 года. Единое государство Речь Посполитая притиралось в новых реалиях, славила единого короля, шумела одним Сеймом, привыкала к однообразным денежным расчётам и налогам. Всё вроде бы оговорили, но оставался открытым вопрос общей церкви.
Восточные земли населяли в массе своей — православные. На западе и севере Речи Посполитой процветало католичество, зарождался местечковый протестантизм. Религиозное напряжение было высоко, его нужно было как-то снимать. Варшавская конфедерация впервые продекларировала в Европах: религиозные свободы являются священными.
Все обязаны быть терпимыми к другим конфессиям, солидарными в борьбе за свободу веры при любом правительстве, если вдруг у кого появится соблазн насадить только одну религию. Католические епископы не подписались под статьями Варшавской конфедерации, заявив…
«она оскорбляет величие Бога, разрушает основы польской государственности, поскольку провозглашает свободу всем иноверцам, магометанам, иудеям, протестантам и другим схизматикам».
Тихие миры.
Сегодня нам почти невозможно понять, насколько важную роль играла религиозность в социуме этих земель вплоть до конца XIX века. А уж в те времена Раннего Модерна — тем более. Хотя стоит посмотреть на демографические показатели, чтобы осознать: количество чиновников на душу населения было ничтожно, армия в 30 тысяч считалась огромной, городское население составляло (дай бог) 3-4 процента от всех подданных. Аграрный уклад жизни размазывал по удалённым территориям сельской местности всех остальных.
Речь Посполитая плелась в хвосте в вопросе эффективности управления, уступала даже России. Не имея сил и ресурсов для создания вертикали власти с административным аппаратом, полностью полагалась на местные элиты. Многие аграрные общины ухитрялись прожить несколько десятков лет, никак не соприкасаясь с функционалом государства. Оттуда не забирали в армию, коронные чиновники даже не знали численность людей этих территорий. Функции государства выполняла местная аристократия, если могла себе позволить — нанимала хоть сколько-то собственных агентов администрирования. Самым главным социальным событием года становилась ярмарка.
Базовой административной управленческой структурой сельской местности был приход. Вокруг церквушки, храма, костёла строилась вся жизнь. Именно там находились метрические книги, существовала минимальная хозяйственная бюрократия. Происходили главные события аграрных общин (праздники и свадьбы), внутри стен мерцал огонек рудиментарного образования (церковно-приходские школы). Главное действующее лицо, священник, выполнял основные функции государства. Финансист и налоговый эксперт, архивариус, управленец, идеолог и главный толкователь «слова Божия».
Религиозные войны Европ показали, как вокруг конкретных религиозных институтов вырастал комплекс общественно-экономических отношений. Это в монастырях и университетах шли богословские споры о догматах веры. 99,99 процентов остального населения в это не вникало. Их заботила лишь проблема устройства жизни и распределения власти на местах.
Поэтому в период Раннего Модерна был нащупан главный вопрос «государственности». Решающее значение приобрела конфессиональная картина в сельских провинциях. Вопрос не в обрядовости, иерархии святых для поклонения или почитании Папы, Патриарха или просто Христа. Дело в параллельных государству институтах, которые обладают огромной властью и влиянием на умы. Так вершилась традиционная европская история: государство — через контроль над церковью и господствующей религией.
Нарушение баланса.
Речь Посполитая была странным и уникальным государством. Большую часть общей истории Польши и Литвы (до и после объединения в 1569 году) элиты первой довлели над вторыми безоговорочно. Да, объединение двух политик и территорий привело к созданию крупнейшей державы, но появилась огромная издержка: многократное усиление правового и политического положения польской шляхты. Многочисленной, малообразованной, религиозной и крайне драчливой.
Возник не очень приятный нонсенс. Объединение Польши с Литвой привело к тому, что внутри одного государства с преимущественно католическим польским населением оказались — очень многочисленные православные. Из семи с лишним миллионов общего количества, поляки насчитывали 4,5 млн., преимущественно православные русины — чуть больше 2 млн. Абсолютного большинства, таким образом, поляки не имели. Зато очень хотели продолжить давно начатую политику дискриминации по вопросам веры. Утверждения католичества главной религией в восточных землях.
Всё началось сразу после «династической унии» в конце XIV века, когда короли Польши и литовские князья породнились, а высшие элиты Княжества стали медленно и верно переходить в католицизм. Уже в 1412 году литовский князь Владислав II (в детстве крещёный в православие), став и польским королём, приказал православную церковь в Перемышле переоборудовать в католический собор.
Так возникло неписанное, но «общее правило»: ущемление прав православных. Сначала «полонизация» затрагивала лишь городские центры Польши и Литвы, православным русинам стали запрещать заниматься определёнными ремеслами, получать налоговые льготы, торговать за пределами государства. Ко времени Люблинской Унии уже было трудно найти среди высшей элиты Великого Княжества Литовского «схизматика». Тем более какую-либо лоббистскую группу. В значительной мере окатоличились и полонизировались все. Но даже если придерживались православной веры, это никак не мешало аристократам становиться препятствием для государственной политики «общего правила».
Знать ВКЛ получила от Люблинской Унии главное — документальное подтверждение личных прав и привилегий. Да, случались эксцессы, типа вооружённого бунта православной шляхты и восстания Криштофа Косинского. Но их размах и анализ социального происхождения лидеров говорит: бороться с несправедливостью предпочитали обедневшие аристократические семьи. Их собратьев по социальному классу всё устраивало в Речи Посполитой.
Варшавская конфедерация почти ничего не изменила. Да, сдержала резню протестантов и католиков во время Тридцатилетней войны. Но к православным «толерантность» не относилась. Совсем. Написав на бумаге красивые и правильные слова о первой европской «веротерпимости», польская шляхта продолжила политику искоренения православия.
Противостоять этому на юридическом уровне было бесполезно. Король и его правительство имели ограниченные полномочия. Чтобы продавить любое, хоть мало-мальски работающее решение, требовался консенсус шляхты. На каждой конкретной территории. Этого достичь в вопросах равноправия вероисповеданий, понятное дело, было нельзя.
Логика жизни.
Показательно, но после Варшавской конфедерации, на порядок увеличилась частота разбойных нападений на православные приходы. Это было такое модное поветрие среди ещё неоперившегося, юного «полячества». Выбирались села и деревни, принадлежащие киевскому митрополиту. Вычищались под ноль, иногда даже захватывались, облагались налогом в пользу какого-нибудь шляхтича. Митрополит писал королю, вопрос рассматривался… бесконечно. Нападения продолжались.
Когда полностью стало понятно, что негласное «общее правило» искоренения православия принято почти всей шляхтой, — пришло время «бумажек». Логичным тут выглядит появление Брестской унии 1596 года, фактическое подчинение православного духовенства — католическому. Но не стоит обвинять шляхту и аристократию Польши в ежедневном желании примучить «схизматиков». Таковы были времена, постоянное противостояние с Московским государством диктовало подобное поведение.
Мало того, население Великого Княжество Литовское традициями и языком было полностью родственно крестьянам «восточных кресов» самой Польши. Тут маячила другая угроза: подчинённость Константинопольского Патриархата туркам не добавляла уверенности в лояльности православной паствы.
Этот сюжет получил подтверждение и развитие в 1640-1670-х, когда османское владычество распространилось в Каменец-Подолии. Военная «губерния» турок сначала была очень успешна, поскольку Константинопольский патриархат с небывалой энергией стал возвращать в православие население отобранных у поляков «украинских» территорий.
Брестская Уния 1596 года была страшной ошибкой для Речи Посполитой. Предсказуемо привела к насилию, заострила все проблемы. Сведя всё к религии. Дало Москве моральный и юридический повод вступиться за угнетаемых единоверцев. Внутри ВКЛ тоже начался медленный процесс распада, неравноправие в социально-экономических вопросах немедленно сформировало две противоборствующие партии: «польскую» и «русинскую». Последняя лила воду на мельницу Москвы в любом вопросе, из принципа.
Последствия…
Фанатичные «униаты», прошедшие подготовку в иезуитских колледжах, только разжигали огонь религиозной вражды. Одной из жертв такой войны впоследствии стал Иосафат Кунцевич. Не безвинная овечка и жертва, а зверь в человеческом обличье. Был повинен в небывало жестоких глумлениях против православных. Таких «зверьков», пониже рангов, завелось немало. Насилие против «схизматиков» росло в течение всего XVII века.
Особенно когда рост числа православных в пределах Речи Посполитой наблюдался в результате завоеваний и территориальных приобретений. Да и демография сельского православного населения была куда выше, нежели среди поляков-католиков и протестантов. Итогом стали цифры, когда из одиннадцати с половиной миллионов населения государства, только 4,5 млн. были поляками, а почти 5 млн. уроженцами земель современных Украины и Белоруссии. Для которых жизненным «квестом» стало сохранить веру «предков».
В Речи Посполитой сложилась ситуация: из всех влиятельных сословий государства к «православной партии» относились только запорожские казаки. Которые постоянно боролись за свой статус и привилегии с королём и шляхтой. Не забывая между делом самозабвенно резаться друг с другом. Религиозная нетерпимость «общего правила» федерального центра и поляков выбила главную подпорку гражданского мира.
Отказавшись уравнять казаков с панами и шляхтой в правах, Речь Посполитая получила череду кровавых восстаний и войн. Москва научилась грамотно разыгрывать свою карту «защиты православия». Закончилось всё отделением огромных территорий и гибелью государства.
Историки любят в последнее время прикинуть… если бы казаки получили равные права со шляхтой, как бы они себя повели? Окатоличились, стали ярыми униатами, выучились польским манерам? Ответ… конечно, да. Без зазрения совести прошли бы дорожкой, как и литовская аристократия. Став за поколение-другое добропорядочными обитателями «шляхетской республики».
Даже без всего этого, казаки и гетманы периода 1644-1721 годов постоянно метались. Стараясь выгадать себе побольше прав и привилегии, расширить имевшиеся. Но это не может служить оправданием современной польской историографии, мол «реестровые предатели-православные державу погубили». Сами виноваты. Нужно было казаков признать равными себе. Или же на деле обеспечить свободу вероисповедания для православных. Даже были разумные слова во времена восстания Богдана Хмельницкого из польского лагеря — то и другое принять за основу государственной политики.
Победить в таком государстве, как Речь Посполитая, католицизм и униатство не могли в принципе. Террор, насаждение несправедливости по религиозному признаку, целенаправленное угнетение православных шляхтой выглядят вполне логичным. Не стоит отказывать волку в праве кушать мясо. Такая психология «общего правила» сложилась. Но только помимо аппетита необходимо учитывать: где именно ты живёшь, кем лес населён.
«Республика шляхты» была аграрной, с минимумом проникновения в латифундии центральной власти короля. Крайне низкий уровень урбанизации и образования. Замкнутость сельских общин, плотно спаянных вокруг своей церквушки и попика. Соседство с агрессивной Россией и Османской Портой. Постоянные войны. И половина населения… как вечная «пятая колонна».
Чтобы сохраниться, как сильное государство, Речь Посполитая должна была пройти путь южных штатов США. Где даже после официальной отмены рабства, негров сознательно угнетали. Чтобы изменить ситуацию в корне, пришлось ломать через колено всю политическую конструкцию. Элиты. Штат за штатом. Долго и трудно.
Аристократия Польши и Великого Княжества литовского оказались обманутыми своими подданными. Посчитали: мощный рост униатства конца XVII – начала XVIII веков в восточных землях станет гарантией устойчивости «республиканской системы» вседозволенности. Не беря в расчёт, что «униаты» не рождались и не воспитывались. А целыми общинами «переходили» из православия. С единственной целью — облегчить свою долю, получить хоть какие-то права.
Такая вот Пиррова победа. Конъюнктурные соображения малоросских крестьян, которых невозможно было административно (через греко-католические храмы) контролировать из-за их многочисленности, привели к поражению. Униатство не пустило серьёзных корней в культуре, бытовых привычках, стало общей социальной игрой. Когда эти земли в 1795 году вошли в состав России, пошёл лавинообразный обратный процесс. Оказалось, что почти всё население желает быть в православии.
Всем добрым молодцам урок… Варшавская конфедерация — очень красивый, правильный документ, вошедший в список «Память Мира» ЮНЕСКО. Крайне прогрессивный для своего времени. Но это лишь «бумажка», как оказалось. Если многочисленная группа населения не стремится получить представительство в правящих элитах, то рано или поздно по их души придут звери типа Иософата Кунцевича. А держава станет жертвой хищников-соседей.
Очень хорошо этот принцип работает в современном мире. Элита может быть любой — жадной, наглой, агрессивной, хамоватой, беззаконной… Но она должна быть своя. Понимающая: её благополучие и развитие связано с соблюдением некоего «общественного договора». Если он прописан в «статуте» — его нужно исполнять. Не действуя по разбойничьим понятиям «общего правила» внутри сословия. История учит, такие шалости печально заканчиваются.
