Александр Сергеевич Пушкин (6 июня 1799 — 10 февраля 1837) провел в селе Михайловском два долгих года, с середины июля 1824 до сентября 1826.
Поэт деревню не любил, родовое поместье не жаловал частыми визитами.
Оказавшись в ссылке после развеселой теплой Одессы погрузился в жуткую тоску.
«Бешенство скуки пожирает мое глупое существование» — пишет он в Михайловском. Страдал от отсутствия кофе. Дважды пытался бежать. Постоянно хлопотал о переводе «в любую из крепостей».
Но постепенно свыкся с псковской глухоманью и со своим маленьким домиком.
Его поддерживали письма друзей и нежная забота старой няньки Арины Родионовны.
Главное, свободное временя обратилось в настоящий творческий прорыв. В Михайловском создано более 100 прекрасных произведений.
Деревянный одноэтажный барский дом вряд ли соответствует нашим представлениям о помещичьей усадьбе. Он небольшой и неказистый.
Реконструированные комнаты не имеют отношения к жизни Пушкина в Михайловском. В экспозиции только несколько предметов, принадлежавших семье.
Зимой отапливалось две комнаты. Кабинет поэта выглядел совсем не так чинно.
Вот что увидел Иван Пущин во время визита зимой 1825 года: «В правой, в три окна, комнате, где был рабочий кабинет Александра Сергеевича, стояла самая простая, деревянная, сломанная кровать. Вместо одной ножки под нее подставлено было полено. Некрашеный стол, два стула и полки с книгами довершали убранство этой комнаты. Везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда, с самого лицея, писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах)».
Жаль, что сейчас не разбросаны листы с сумбурными записями и рисунками, не валяются обглоданные перья, нет банки из под помады вместо чернильницы. Проще было бы представить метущуюся натуру Пушкина-изгнанника, создающего шедевры — «Евгений Онегин», «Цыган», «Борис Годунов».
Однако, Пущин подметил важную деталь: «Тут, хотя невольно, но он все-таки отдыхает от прежнего шума и волнения; с музой живет в ладу и трудится охотно и усердно».
Дом стоит на высоком берегу реки Сороти. Из окон и с заднего крыльца открывается тот же вид, что и при жизни поэта.
По брегам отлогим
Рассеяны деревни — там за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре…
Если за домом практически не следили (Пушкины постоянно нуждались в средствах), то парком все же занимались.
Сохранилось много милых уголков, исторических аллей, по которым гулял поэт.
Кроме того, в Михайловском он увлекся верховой ездой. Из письма брату Льву: «Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу мои записки, обедаю поздно, после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего французского воспитания».
Пушкин жил затворником, не общался с соседями, не принимал участия в делах дворянского общества.
Исключение бы сделано только для хозяйки Тригорского Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф.
Ко времени михайловской ссылки Прасковья Александровна стала вдовой с пятью детьми от первого брака, двумя дочерями от второго и падчерицей.
Дом в Тригорском — бывшая полотняная фабрика, украшенная колоннами, выглядит своеобразно.
Хозяева поместья перебрались сюда на время ремонта барского дома, который в итоге сгорел.
Семейство так и осталось в помещении, больше напоминающем амбар.
Поначалу Пушкин отзывался о Осиповых-Вульф критически: «...тригорские приятельницы – несносные дуры, кроме матери. Я у них редко. Сижу дома да жду зимы».
Все изменилось, когда Прасковья Александровна приютила поэта после острого конфликта с отцом. Переезд в Тригорское дал ему опыт тихих радостей семейной жизни.
Девицы Анна и Евпраксия, живущие с матерью, стали прототипами Татьяны и Ольги в «Евгении Онегине».
Анне Николаевне шел 25-й год, она чувствительна, ранима, сентиментальна, влюблена в Пушкина без взаимности.
Ей посвящено стихотворение «Мороз и солнце, день чудесный».
Совсем другая — Евпраксия — веселая, легкая, готовая на шалости и дурачества. Дружба сохранилась на долгие годы. С Евпраксиньей Николаевной (баронессой Вревской) Пушкин провел день накануне дуэли.
Но «Признание» одно из лучших стихотворений любовной лирики Пушкина посвящено падчерице Прасковьи Александровны 19-летней Александре (Алине) Осиповой.
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
Все изменилась летом 1825 года. В Тригорское явилась настоящая муза — Анна Петровна Керн. Они были знакомы еще по Петербургу. В псковской глуши дама предстала в ином, заманчивом свете.
Благодаря Анне мы имеем лучшее стихотворение о любви всех времен «Я помню чудное мгновенье».
В Тригорском сохранились многие подлинные вещи, к которым прикасались прекрасные ручки его обитательниц.
Видел Пушкина медный самовар:
Смеркалось; на столе, блистая,
Шипел вечерний самовар...
В усадьбе очень живописный парк с прудами, рос и знаменитый Столетний Дуб, которому тоже посвящено стихотворение.
Кроме работы, любовных переживаний, визитов к соседям Пушкин развлекал себя поездками на ярмарки в Святогорский монастырь.
Со слов его кучера биограф записал: «Ярмарка в монастыре бывает в девятую пятницу перед Петровками; народу много собирается; и он туда хаживал: рубаха красная, не брит, не стрижен, чудно так, палка железная в руках; придет в народ, тут гулянье, а он сядет наземь, соберет к себе нищих, слепцов, они ему песни поют, стихи сказывают».
Позже впечатления от «хождения в народ» перешли на страницы «Повестей Белкина».
Да, Пушкин свыкся с провинцией, научился понимать и ценить ее жителей.
Вернувшись в Петербург немного скучал по монотонности сельской жизни.
Возможно, женившись, он мечтал о переезде в Михайловское. Кто знает, как тогда бы сложилась его судьба?
На Псковщину Александр Сергеевич Пушкин вернулся в феврале 1837 года. Он похоронен на территории Святогорского Свято-Успенского монастыря.
Да, «народная тропа» к его могиле не зарастает и не зарастет никогда.
Спасибо за внимание!
