И Маняха вышла под свет софитов.
— Дорогие друзья, — начала она сиплым от волнения голосом, — Простите мне моё волнение. Никто из участников сегодняшней премьеры не ожидал такого количества зрителей в этом прекрасном зале. Я тоже не ожидала...
Зал разразился аплодисментами.
— Спасибо за вашу поддержку. Волнуюсь не только я, но и мои друзья и...
Тут Маняха хотела сказать "враги", имея ввиду собак, но что-то её остановило.
— ...и мои друзья. Мы, молодая труппа артистов из числа домашних питомцев, долго репетировали, чтобы сегодня встать вот на это место и показать вам свои таланты.
Маню несло... Чем дольше она говорила, тем увереннее становился голос.
— Наши таланты - это и ваши таланты. Своим спектаклем мы хотим сказать: собака, кошка, попугайчик или другой какой хомяк - такой же человек, как и двуногие! У нас тоже есть душа. Мы тоже умеем радоваться! Страдать! Творить! Мы - такие же. А может, даже лучше.
Зал снова взорвался аплодисментами!
— Сейчас на сцену выйдут мои брат и сестра. Они балбесы, и наверняка будут путать слова в своих ролях. Но вы им всё равно хлопайте, они это любят. Или, когда выйдет старый кот Петросян, вы ему очень сильно хлопайте. Он не хотел играть, потому что у него суставы ломит. Но он пересилил себя, поэтому он - герой! Хлопайте ему очень сильно. Всем хлопайте. Даже Митричу, хоть он и жулик.
Важное
Маняха замолчала. Молчал и зал, словно знал, что сейчас режиссёр скажет самое важное.
— И ещё. Важное. Премьера спектакля - благотворительная. Все собранные средства пойдут на восстановление приюта "ЛаброДом", который недавно смыло с лица земли. Сорок собак и один кот-мученик остались без ничего. Трое из них поломало камнями из рухнувшей плотины, их нужно лечить операциями. Пока что эти операции делает клиника Авва. Есть кто-нибудь в зале из клиники Авва?
На вопрос Маняхи из зала помахали лапами четверо - директор клиники, медбрат, собака директора и кот медбрата.
— Есть, — кивнула головой Маняха, — Думала, будет больше, но врачи сейчас заняты лечением. Пусть лечат, потом посмотрят наш спектакль в записи. А вот хозяин пострадавшего питомника здесь. Попросим его представиться!
Аплодисменты... Но, сколько зрительный зал Кремлёвского Дворца Съездов ни рукоплескал, Дима не встал со своего сиденья.
Дима спал, положив голову на большого белого лабрадора.
— Тссс, — приложила лапу к губам Маняха, — Директор приюта спит. Он со вчерашнего вечера разгребал завалы после потопа. Пусть спит. Пусть думает, что всё это, — Маняха обвела лапой зрительный зал и сцену, — ему снится.
Мы начинаем
И тут Маняха внезапно выпрямилась, приосанилась и объявила торжественным поставленным дикторским голосом:
— Итак, мы начинаем. Премьерный спектакль "Жульета и Ромео"! Прикольней о любви сюжета нету, Чем тот, где Ромка втюрился в Джульету. Автор - я! Режиссер - я! Артисты тоже мои.
Маняха низко поклонилась и, сопровождаемая аплодисментами, удалилась за кулисы. Оттуда она, встав на четвереньки, быстрее молнии понеслась под сцену - в суфлёрскую будку.
Ну и правильно, я считаю. А вдруг кто-то из артистов забудет свои слова...
На сцене появились декорации - балкон старого дома древней Вероны, на балконе - Жульета (Ляля), под балконом - Ромео (Куба). Тихая лютневая музыка передавала атмосферу итальянской ночи.
— Жуля, спускайся, пойдём в мячик играть, — начал Куба хриплым от волнения голосом.
В суфлёрской будке на весь зал послышался грохот и сопение запыхавшегося от беготни режиссёра. Маняха заступила на пост и ещё не слышала первую реплику главного героя.
— Какой мячик? — кокетливо спросила Жульета, — Разве ты, Ромео, пришел меня звать гулять? Я думала, ты мне будешь в любви признаваться.
— Ах, да... — спохватился Ромео, — Я так тебя люблю!
Зрительный зал сидел тихо-тихо. Кошки, забравшись на спинки сидений и на перила балконов, поджали лапки и вперили свои взоры на сцену, где творилось невероятное - собаки играли спектакль! Одна собака признавалась другой в любви! Кошки ждали продолжения, где, как они читали в программке, должны были выступать коты.
— Зацени, — пихнула одна кошка другую, — Это моя мамка им костюмы шила... Весь интернет перелопатила... Я ей помогала, между прочим. Пойти, что ли, портной работать...
Спихнутая кошка забралась обратно на спинку кресла и уважительно посмотрела на будущего кутюрье.
— Зачетные лапсердаки, — оценила она труд соседки, — Я таких ещё нигде не видела...
Между тем на сцене уже разыгрывается сцена спора Ромео с родителями. Старый кот Петросян очень старается, а лысая сфинксша Жаклин потеряла всякую надежду сбежать. К Жаклинихе приставили охрану в виде жуткого ротвейлера Васи. Этот Вася и сейчас скалит зубы из-за кулис, готовый в два прыжка вернуть на место гулятельную "мать" главного героя.
— Наш сын! Как можешь ты якшаться с презренной Капулетти! — заламывает лапы Мать (Жаклиниха), искоса поглядывая на Васю, — Её даже собственные родители на балконе держат, потому что она в доме воет!
— Послушай мать, она дело говорит, — поддерживает свою супругу отец Ромео (кот Петросян), — Вот мы найдём тебе другую подружку вместо дочки Капулетти!
Но Ромео твёрд, как кремень. Ему не нужен никто, кроме его Ляли. То есть Джульеты.
— Какава любоффь... — мечтательно оперлась на лапку старая собака с синим праздничным бантом из седьмого ряда партера, — Как в Санта Барбаре...
Собака была очень почтенная. Возможно, она даже смотрела Санта Барбару в оригинале и понимала толк в настоящих чувствах. Она смахнула слезу и громко вздохнула.
— Не вздыхайте, — сделала ей замечание не менее возрастная кошка с соседнего кресла, — Любви нет. Всё это выдумки иностранной разведки, чтобы замылить нам глаза. На самом деле Ромео хочет добыть секретные сведения у семейства Капулетти. Я читала про шпионов, они очень хитрые...
— Да у вас талант, — ехидно ответила старая собака с синим бантом, — Вам бы самой сценарии писать.
— И напишу, если надо, — буркнула кошка.
— Вот и пишите, а нам не мешайте смотреть, — ткнули их обеих сзади. Воцарилась тишина.
От опеки родителей Ромео спасают его друзья - Масик, Стасик, Легавая и Дог. Да-да! Решено было увеличить штат друзей. Митрич вымолил-таки у режиссёра две дополнительные бюджетные ставки... Если вы не знаете предыстории, то читайте её в рассказе "Многоходовочка Митрича".
— А Ромка выйдет? — в два голоса спрашивают родителей Ромео йорки Масик и Стасик. Дог и Легавая молчат.
— Ромка не выйдет! — рявкает на йорков кот Петросян, — Ромка женится!
Вдруг Жаклиниха прищуривает глаза, горбит спину и начинает боком-боком, задравши хвост, наступать на друзей Ромео. Те с замешательстве отступают, как отступают все собаки перед бокоходящими кошками.
— Мамаша, вы чего? — интересуется Легавая, — Чего вы, мамаша?
— Какая я тебе "мамаша", — шипит Жаклиниха, а сама на пальчиках бочком подходит под морду Легавой. Той отступать некуда - позади темнота закулисья и рычащий Вася...
— Какая я тебе "мамаша"! Признавайся, шалава такая, кто моего Ромео с Капулетьевой Жульеткой познакомил?
Из будки суфлёра раздаётся стук лапой по доскам сцены. Режиссёр пытается вернуть спектакль в русло сценария.
— Мамаша! Ты сбрендила, что ли? Повторяй текст за мной - "Друзья мои, ваш друг умом...
— Ваш друг умом тронулся!
— Да не тронулся! — шипит суфлёрская будка, — Умом скорбен! Повтори - умом скорбен!
— Ваш друг умом скоблен!
— Тьфу! — плюётся будка, — Дальше говори...
— Дальше говори... — как зомби, повторяет испуганная Жаклиниха.
— Молчи, балда!
— Молчи, балда, — у "мамаши" от ступора округляются глаза и она уже ничего не соображает.
Маняха из будки продолжает спасать ситуацию:
— Любовь отнимает разум у старцев и юношей...
— И юношей...
— Так помогите же... вразумить вашего друга Ромео... оставить прохиндейку.... прохиндейку Жульетку!
— Про индейку... про индейку... — бормочет с круглыми глазами "мамаша" и вдруг, осознав весь ужас своего провала, срывается с места и, как обычная кошка, не смотря на средневековые кринолины, бросается за кулисы.
Через всю сцену за ней несётся ротвейлер Вася, чья задача - не дать Жаклинихе сбежать.
— Какой необычный поворот событий! — шепотом восклицает на камеру журналистка в ложе СМИ, — Мамаша Монтекки пробует порвать с двойными стандартами морали, но порочная связь не отпускает её! Какой порыв! Какая страсть! Кто бы мог подумать, что почтенная мать древнего семейства живёт на две семьи! У зрителей наверняка рождается вопрос - так чей всё-таки сын Ромео? Своего отца, или...
Аккредитованная журналистка желтого журнала "Зоологический Сплетник" покрасовалась перед камерой, забросила зрителям интригу и вернулась в просмотру спектакля.
Вернёмся и мы туда.
На сцену уже вышли Капулетти - мать, дочь и отец. На Митриче праздничный мундир, честно похищенный у папы-генерала, а на Бетти - умопомрачительное средневековое платье с вуалью, бусами и кольцами. Бетти, как и обещала, выпросила у своей мамы-Наташи лосины в цветочек и при каждом удобном случае приподнимает край своего исторического платья, чтобы продемонстрировать публике главное своё украшение.
— Ах, дочь моя, влюбленный граф Парис мечтает взять тебя в жены, — говорит Бетти-Капулетти, — Он сейчас придёт, поговори с ним поласковей, а не как в прошлый раз.
— От прошлого раза у бедного Париса остался синяк под глазом и рваное ухо, — в гордостью за дочь говорит Митрич, выгнув грудь колесом и поглаживая двумя лапами звёзды на своём мундире.
— И поделом ему, — отвечает Ляля-Жульета, — Впредь будет знать, как не надо делать предложенье. Хам.
На сцену на ватных лапах выходит новый граф Парис. Бывшего Париса, если читатель помнит, купили... чем прервали его актёрскую карьеру.
Новый граф Парис - небольшой кобелёк дворянской породы, живущий в нашем доме в интеллигентном семействе двух юристов. Зовут Париса Донат и он уже жалеет, что дал своё согласие на участие в спектакле. Тем более, что его вынудили дать согласие, пригрозив рассказать маме и папе, что он накакал под розочкой прямо перед подъездом и даже не закопал своё преступление.
Сын юристов сразу представил, какой срок по УК РФ ему грозит за содеянное... от страха он согласился. Так кошка Маняха (это она из окна шантажировала Доната) получила нового графа Париса.
Роль графа Донат выучить не успел, но ему были обещаны подсказки из суфлерской будки. На это новый Парис и надеялся.
— Приветствую тебя, о мудрый Капулетти, — шипит суфлерская будка.
— Здрассьти, — стесняется повторить за суфлёром граф Парис.
— И ты, почтенная матрона...
— И ты... и вы... макарона.
Будка горестно вздохнула и продолжила.
— Можете бросить в меня тапком, но я люблю прекрасную Жульету...
— Можете бросить меня в тапок...
— В МЕНЯ! — рычит Маняха в будке.
— И бросить в суфлёра, — соглашается граф Парис.
— Уффф... И прошу лапы вашей дочери...
Первые два ряда партера, затаив дыхание, ловили каждое движение актёров. Клиенты приюта ЛаброДом никогда не видели таких красивых собак. А собак в камзолах с орденами и бантами не видели и подавно.
— А я бы за такого вышла. Симпатичный. Чего эта Жулька привередничает, — мечтательно шепнула рыжая худышка своей подружке слева.
— И я бы вышла... — вздохнула подружка, — Зажили бы, как королевы... Он вон какой воспитанный... Бросьте, говорит, меня в тапок... Какое самопожертвование... Другой бы взял этот тапок и подрал на мелкие клочки. А этот... интеллигент... Дура Жулька. Такого жениха надо брать, пока никто не занял.
На сцене граф Парис встречается с Ромео. В жизни Донат и Куба часто встречаются во дворе или в парке и всегда рады друг другу. Но сейчас им надо сыграть врагов, и это очень трудно. Париса сопровождают талантливые актёры второго плана, изображающие его друзей.
— Ррр, — рычит Ромео, выходя из тени закулисья в окружении своих друзей, — Как неприятно встретить вас, граф, возле дома моей возлюбленной.
— Да? — радуется Парис, — И у меня тут знакомая собачка живёт.
Суфлёрская будка нервно постукивает, выражая недовольство отступлением от текста.
— Любимая живёт, — поправляется Парис, — она обещалась выйти. Вот я её стою и жду.
— И как же зовут вашу возлюбленную, граф? — напряженно спрашивает Ромео.
— Ждулета, — путает Парис буквы в имени главной героини.
— О! Какое облегчение! — радуется Ромео, — А я-то думал, что вы мой соперник, граф! Пойдёмте, обнимемся! Я покажу вам, где у меня зарыта дохлая мышь!
Соперники, обнявшись, вприпрыжку убегают со сцены. Из суфлерской будки им вслед летит скомканный листок сценария. Это Маняха выражает своё недовольство... Впрочем, теперь это уже не важно.
События на сцене развиваются динамично, эмоционально и почти по сценарию. И вот уже близится развязка! Ждулета... тьфу... Жульета уже в монастыре Зелёных Гамаков. Группа молодых йогов под руководством Белой Кошки старательно демонстрируют публике возможности аэройоги. Ляля-Джульета, правда, опять вывалилась кулём из гамака... но зрители поддержали её аплодисментами и она совсем не расстроилась.
Вот уже Ляля беседует с Белым Монахом и получает от него бутылку с ядом.
На этот раз на бутылке написано "Кефир 1%". Для Жульеты это была неожиданность. Она надеялась на кумыс, как в прошлый раз... После кумыса так хорошо поётся...
— Не бойся, дочь моя, — проговаривает свою роль Белый Монах, — Сей яд не навредит тебе, ты просто уснёшь, как будто умерла.
— А песни петь можно? — с тоской посмотрела Ляля на белую бутылку.
— Песни? — растерялся Монах, — Ну, если это приличные песни... то можно.
Вдруг из зала раздалось звонкое:
— Не пит! Throwing poison!!! Бросайт йат!!!
Головы всех зрителей повернулись к балкону, откуда свешивался красавец-колли с рыже-белой гривой.
— Зырь! Зырь! Иностранец! — зашумел зал, — Шпион, что ли?
— Йа вызывайт полИс! This monk is a poisoner! — надрывался шпион-красавчик, пробуя выпрыгнуть с балкона. Его соседи держали его за роскошный хвост и цеплялись за развевающуюся гриву.
— Чего это он? — оторопело спросила Жульета Монаха.
— Говорит, что я тебя отравить хочу, — ответил Белый Монах и крикнул в сторону балкона: — Это кефирчик!!! Однопроцентный!!!
И показал залу этикетку на бутылке.
Иностранец перестал махать лапами и, приложив одну из них к своей белоснежной груди, поклонился артистам.
— Айм сорри. Просто мой папА рассказивАль мне эту стори... Я ощень плакаль, ощень... Я не мочь не спасайт бьютифул Жульет! Я вас льюбит, май лаф! Приезжайт ту ми ин Канада! Быть хозьайкА в май хаус!
Из суфлерской будки показалась голова режиссёра. Маняха, зацепившись одной лапой за край будки, второй погрозила иностранному шпиону.
— Я те дам "приезжай"! Я те дам "май лаф"! Не мешай представлению, буржуйская морда!
Колли, колыхнув своей фантастической гривой, уселся в своё кресло. Зрители, повздыхав, тоже уселись-улеглись на свои места и спектакль продолжился.
Жульета в своей светлице уже выпила кефирчик, который также оказался просроченным.
"Теперь запор будет", — подумала Жульета. От старого кефира у неё и у Кубы всегда бывал запор. Подумала, и рухнула на лежачок, изображая беспробудный сон.
И вот к "отравленной" невесте приблизился Ромео (Куба). Заламывая лапы, он прочитал свой трагический монолог о беспросветной любви и уже взял в лапы бутылку с однопроцентным "ядом", как Жульета смачно всхрапнула и распласталась в позе цыплёнка табака.
Лялька, когда спит, лежит либо на спине, раскинув все лапы, даденные ей природой, либо растекается на животе в такой же позиции. Храпит она при этом нещадно. Мы с Эдиком даже просыпаемся, когда она так храпеть начинает.
Вот и сейчас Лялька завела свою песню: "Хррррр-пспспспспс, хрррр-пспспспспс, хрррр-пспспспспс..."
— Лялька, — осторожно потрепал её за плечо Ромео, — Лялька, ты храпишь... Ляг как-нибудь на бочок...
Но Лялька давала храпака, как старый кочегар. Устала девка от репетиций, от волнений, от платья своего средневекового...
— Во даёт Жулька! — радовались зрители, — Вот это сон! Богатырский!
Из суфлёрской будки вылетел ещё один смятый комок бумаги и попал Жульете прямо в лоб. Эффекта это не возымело.
— Пни её, что ли! — шипела Маняха Кубе, — Пусть заткнётся уже!
Но Ромео не стал будить свою возлюбленную. Он так же, как она, приложился к бутылке просроченного кефира и разделил участь своей Жульеты. Упал рядом и, будучи таким же уставшим, захрапел с ней в два голоса.
Зал бухнул аплодисментами. Суфлёрская будка шипела и плевалась. Артисты всех сцен стекались на сцену для последнего поклона. Ромео и Жульета были разбужены и поставлены на лапы.
Зал выл, стонал и рыдал. Ложи аккредитованных СМИ взрывались вспышками фототехники. На сцену летели цветы и мягкие игрушки.
Артисты, взявшись за лапы, то подходили к краю сцены, то отдалялись вглубь неё. Снова подходили, кланялись, снова отдалялись.
— Режиссёра!!! Режиссёра!!! — вопил зал.
Маняха мрачнее ночи стояла в своей суфлёрской будке, скрестив лапы и сдвинув брови.
— Не пойду, — отказалась она выходить на сцену, — Вы меня опозорили! Вы всё сделали неправильно!
Зал скандировал:
— Ре-жы-сссё-ра! Ре-жы-сссё-ра!
И тут граф Парис, переглянувшись с Ромео, протянули свои лапы вглубь суфлерской будки. Вытащили оттуда упирающуюся кошку и поставили её в центр актёрской цепочки.
Все актёры стали хлопать в сторону Маняхи, чуть раздвинувшись по сцене и оставив её одну в центре. Зрители поддерживали их. К ногам режиссёра потоком сыпались цветы и резиновые мышки-пищалки.
— Они всё испортили... — мрачно бормотала кошка, — В пятой сцене должно быть не так... У меня там задумана драма... а они цирк устроили...
Но, чем больше Маняха оправдывалась, тем слабее становилась её обида на актёров. Вот она уже взяла за лапы Лялю и Кубу, восстановив всю актёрскую цепочку и стала кланяться зрителям.
Вдруг из зрительного зала раздался требовательный крик и как будто звуки драки. Это мелкий метис папийона с кавалером пробирался меж рядов к сцене, по ходу раздавая тумаки маленькой пластиковой зелёной табуреткой.
— Не замай! — ругался он на тех, кто пытался ему перекрыть дорогу, — Пусти! У меня стихи!
Те, кто сильно не хотел пускать нахала на сцену, получал по хребту зелёной табуреткой и расступался, осознав свою неправоту.
Вскарабкавшись на сцену, мелкий метис папийона с кавалером решительно поставил табуретку на сцену, так же решительно на неё взобрался и, набрав в мелкую грудь килограмм воздуха, рыкнул на весь зал:
— СТИХИ!!! Я НАПИСАЛ!!!
Обратившись к стоящим позади себя артистов, уже тихим голосом успокоил артистов и режиссёра:
— Не беспокойтесь, я со своей табуреткой...
Зал постепенно затих, с интересом поглядывая на сцену.
Дождавшись полной тишины, неожиданный гость сцены вздёрнул подбородок, взмахнул лапой и завладел вниманием всего зала:
Прикольнее историй в мире нет,
Чем та, что ты нам тут насочинила:
Средь тысячей Ромео и Жульет
Четверолапая двуногих победила!
Был вор и плагиатор ваш Шекспир,
И над его словами плакал мир.
Но нам важней тогда иметь успех,
Когда истории народу дарят смех,
Ржать над чужой трагедией грешно,
Но если с толком взяться за перо-
Трагедия исчезнет, и смешно
Тут станет даже грустному Пьеро!
Пусть жулики- Шекспиры жмут на жалость,
Из горьких слёз лабают свой успех-
Нам всем тут очевидным показалось,
Что настоящие таланты дарят смех!
Кажется, сегодня все зрители выйдут из зала Большого Кремлёвского Дворца с кровоточащими подушечками лап. Потому что ТАК ДОЛГО ещё в этом Зале никому не хлопали.
Закончив Стих, неожиданный гость сцены слез со своей табуретки и пошел жать лапы артистам:
— Лаки... очень приятно, Лаки... Лаки, очень приятно... Восхищен! Восхищен... Очень приятно, Лаки...
Артисты ещё раз двадцать выходили на поклон, разгребая задними лапами завалы из цветов, мышей и мягких игрушек.
Наконец в зале вспыхнул свет, что означало "шли бы вы до дому, гости дорогие". И зрители засобирались домой.
Занавес медленно и тяжело задвинулся. Артисты стояли на сцене до последнего проблеска света из зрительного зала и только после этого дали себе волю - обнимались, целовались, ездили друг у друга на закорках. Артисты радовались завершению премьеры.
— Мань, ты довольна? — спросила я свою кошку, когда она, уставшая, вернулась домой в сопровождении взлохмаченных собак.
— Отстань, — неласково послала меня Маняха, — Всё завтра. Сегодня у меня нет сил.
Я её понимаю. И Кубу с Лялей понимаю. Они даже ужинать не стали - так и повалились на деревянный пол досыпАть свой прерванный сон на сцене Кремлёвского Дворца.
Пусть отдыхают... А я только напомню моим терпеливым читателям, дошедшим со мной до этого момента - Премьера была благотворительной. Все средства пойдут на поддержание приюта ЛаброДом (Симферополь, ул. Тесленко-1). Кто может помочь - сделайте это.
Спасибо, что были с нами на этой премьере!
