«Высочайшее произведение русской живописи, разумеется, — «Последний день Помпеи». ... Почему русского художника вдохновил именно этот предмет?»
А.И. Герцен. Дневник. 1842.
Как бы отвечая на вопрос А.И. Герцена, именно об этом рассказал в своих воспоминаниях Ф.И. Иордан (1800-1883), известный русский гравер, профессор и ректор Императорской Академии художеств. По мнению Ф.И. Иордана, знаменитая картина «Последний день Помпеи» была начата К.П. Брюлловым "совершенно случайно", вследствие необычных жизненных обстоятельств, связанных с женщинами.
Пенсионеры и их временные подруги жизни
Русские художники Карл Павлович Брюллов и Федор Иванович Иордан были пенсионерами Императорской Академии художеств и оба были направлены в Рим совершенствовать свои таланты. Брюллов пробыл в Риме 13 лет (1823-1835), а Иордан - 15 лет (1835-1850). Иордан приехал в Рим в тот год, когда Брюллов уже собирался возвращаться в Россию. Они хорошо знали друг друга, по-товарищески общались и Брюллов успел дать Иордану много ценных советов.
Римские пенсионеры Академии Художеств были почти все молодые красавцы, окруженные множеством поклонниц. Особенно славился красотой пейзажист Сильвестр Федорович Щедрин, равным которому в Риме считался только исторический живописец итальянец Камуччини.
По воспоминаниям Иордана, С.Ф. Щедрин был человек всеми уважаемый и "красавец в полном смысле этого слова". У него была временная спутница жизни, француженка Демюлень, которая, как пишет Иордан,
"страстно любила художников, в особенности Щедрина".
В то время С.Ф. Щедрин был серьезно болен и решил поехать на юг Италии лечиться минеральными водами. Понимая, что уезжает надолго, он позаботился о своей подруге Демюлень и представил ее своему товарищу К.П. Брюллову, который
"принял ее как временную подругу..., без которой в Риме трудно жить."
Карл Брюллов тоже был несомненный красавец, и поэтому француженка сразу же влюбилась в него, позабыв про Щедрина и про всех остальных художников.
Непрочитанное письмо
По свидетельству Иордана,
"Долговременная дружба не была в характере Брюллова, и кто начинал ее искать в нем, скоро разочаровывался, что и случилось с легковерною девицею Демюлень."
Демюлень была страстно влюблена в Брюллова и ревновала его ко всем женщинам, приходившим в мастерскую художника. Скоро она наскучила Брюллову, и он стал с ней холоден. Зная, что француженка чрезвычайно ревнива, он иногда специально вызывал в ней всплески ревности. Они жили в соседних домах, и окна Демюлень находились против окон Брюллова. Догадываясь, что Демюлень наблюдает за ним, Брюллов
"брал часто куклу или манекен и как будто живую женщину качал его на руках и целовал. Это крайне бесило молодую француженку; она начала замечать это и делать ему выговоры, затем пошли письма."
Писем от Демюлень, вероятно, было так много, что Брюллов вскоре перестал их читать. Однажды вечером, когда он ужинал с друзьями, ему принесли очередное письмо от девицы Демюлень. Брюллов, не читая, положил его в карман и забыл о нем. А на другой день газеты сообщили трагическую новость, что какая-то иностранка подъехала на карете к мосту Понте Моло и, сняв с себя шляпу и шаль, бросилась в реку и утонула. Когда же утопленницу вытащили из воды, то узнали, что это была девица Демюлень.
Горести и радости
Когда Брюллов узнал об этом несчастии, он вдруг вспомнил о вчерашнем письме. Оказалось, что в этом письме девица Демюлень в отчаянном тоне припоминала все нанесенные ей обиды и требовала от него в тот же вечер решительно объясниться – желает ли он исправиться? Не получив никакого ответа от Брюллова, девица решила расстаться с жизнью.
Брюллов тяжело переживал случившееся и чувствовал свою вину в нелепой смерти молодой легковерной француженки. Как пишет Иордан:
"Этим происшествием Брюллов был убит, ходил по улицам как потерянный."
Все пытались как-то успокоить Брюллова, но он был безутешен. И так случилось, что в это время в Риме находилась графиня Юлия Самойлова, высоко ценившая талант Брюллова. Видя художника в такой великой печали, графиня решила как-то его развлечь, чтобы он перестал скорбить и винить себя в этом трагическом происшествии. Самойлова пригласила его отправиться с ней в Неаполь, чтобы посмотреть Везувий и Помпеи. Брюллов с благодарностью принял приглашение графини, поскольку сам желал хотя бы на время покинуть Рим, где все напоминало ему о недавней трагедии.
Рождение замысла
Во время поездки в Неаполь Брюллов несколько дней посвятил осмотру развалин Помпеи. Прогуливаясь в тишине по улицам погибшего города, он попал на Дорогу гробниц, где по обеим сторонам стояли древние могильные памятники.
Брюллов еще не отошел от пережитого несчастья и пребывал в угнетенном состоянии духа. Стоящие вокруг развалины навеяли ему печальные мысли о развернувшейся здесь много веков назад ужасной трагедии. По словам Иордана,
"Тут тогда и представились ему в воображении те испуганные и спасающиеся группы народа, которые мы видим в его превосходной картине, именуемой «Последний день Помпеи».
Источники вдохновения
Неизвестно, кто рассказал Ф.И. Иордану эту историю. Сам он не мог быть очевидцем, поскольку описанные события произошли в 1827 г., а Иордан приехал в Рим только в 1835 г. Скорее всего, он услышал это от римских приятелей Брюллова. В Риме все восхищались талантом К.П. Брюллова, и поэтому его жизнь и его знаменитая картина "Последний день Помпеи" были в центре всобщего внимания. Вокруг было много разговоров о несчастной Демюлень и о красавице графине Самойловой, и все соглашались, что без этих двух женщин не было бы такого великого произведения.
Брюллов посещал Помпеи дважды - в 1824 и в 1827 г. Свои восторженные впечатления от первого посещения он описал в письме брату Александру. Из этого письма известно, что тогда, в 1824 г., Брюллов представлял в воображении не «испуганные и спасающиеся группы народа», а простую мирную жизнь обитателей погибшего города.
Через три года, когда Брюллов посетил Помпеи в состоянии сильного душевного потрясения, вызванного неожиданной гибелью его временной подруги, ему представился именно день извержения Везувия, - последний день Помпеи.
К тому же рядом с ним в этот момент находилась графиня Юлия Самойлова, которая стала его музой, возлюбленной и моделью. Встреча Брюллова с Самойловой в Риме в 1827 г. стала началом их бурного романа, вызвавшего у художника небывалый творческий подъем. Сам Брюллов писал об этом так:
«Юлия Самойлова ворвалась в мою жизнь подобно солнечному вихрю, пришла, чтобы повернуть в угодную ей сторону самою судьбу, украсть жизнь и уготованную судьбу, подарив взамен нечто большее…»
Роман Брюллова с Самойловой длился недолго, но они поддерживали дружеские отношения вплоть до конца жизни художника.
Брюллов работал над картиной «Последний день Помпеи» в общей сложности около шести лет – с 1827 по 1833 г. Графиня обладала итальянской внешностью и послужила ему моделью для нескольких женских персонажей картины. Ее черты угадываются в облике матери, пытающейся прикрыть дочерей, в которых Брюллов изобразил воспитанниц Самойловой Амацилию и Джованину Пачини.
Похожа на Самойлову и девушка с кувшином на голове, которая обреченно смотрит прямо на зрителя. Позади нее художник написал самого себя с ящиком кистей и красок на голове. Рядом с ним, испуганно подняв кверху глаза, застыла красивая женщина с зажженной лампой в руках. Можно предположить, что в образе этой женщины художник изобразил погибшую Демюлень, и, таким образом, на картине он оказался между двумя подругами жизни.
Запечатленная судьба
Изобразив самого себя в момент гибели жителей Помпеи, художник тем самым как бы предсказал свою судьбу. На картине его засыпает пепел итальянского вулкана Везувия, и так случилось, что в реальности Брюллов умер в Италии, и там же его похоронили, засыпав итальянской землей.
В 1849 г., за три года до смерти, больной Брюллов покинул Россию и отправился лечиться на остров Мадейра. После лечения он путешествовал по Испании, а потом поселился в Италии. Карл Павлович Брюллов умер в 1852 г. в местечке Манциано, неподалеку от Рима, и похоронен на римском историческом кладбище Тестаччо, которое еще называют кладбищем художников и поэтов.
Источники:
Иордан Ф.И. Записки ректора и профессора Академии художеств Федора Ивановича Иордана / сост., авт. вступ. ст. и примеч.Н.С. Беляев; науч. ред. Г.В. Бахарева; БАН. – СПб.: БАН, 2012. – 383 с.
К.П. Брюллов в письмах, документах и воспоминаниях современников / Н.Г. Машковцев. —М.: Издательство Академии художеств СССР, 1961. —319 с.
Спасибо за прочтение статьи!
