Известно, что Н. В. Гоголь написал свою комедию за три месяца, но продолжал работать над ней ещё около семнадцати лет. За это время претерпели существенные изменения многие образы пьесы, и особенно её главный герой — Иван Александрович Хлестаков, мелкий служащий одной из столичных канцелярий; молодой человек из тех, кого называют пустейшими.
В первоначальном наброске Хлестаков, однажды окрещённый даже откровенно водевильным именем Скакунов, гораздо более разнузданный и фривольный персонаж, чем тот, к которому мы привыкли в канонической версии пьесы. Он резвится, нарушая элементарные требования приличия: к примеру, в сцене вранья он, не смущаясь присутствием Анны Андреевны и Марьи Антоновны, кладёт на стул ноги. Если сегодня кое-кто позволяет себе водрузить ноги и на стол в присутствии женщины, то в позапрошлом веке такой моветон в обществе невозможно было себе представить.
Разговаривая с женой городничего, Хлестаков сомнительно каламбурит: "Что ж это такое, комедия? Это, верно, зверь какой или чиновник? А, теперь вспомнил! Комедия — это всё равно что артиллерия!" Унтер-офицерша Мокрина Ивановна заканчивает свою жалобу Хлестакову пылким предложением показать оставшиеся знаки телесного наказания, на которое "инкогнито из Петербурга" милостиво отвечает: "Не стоит, не стоит..." Рассказ о пересылке влюблённого поручика в куле с перепёлками приводится в сцене с Анной Андреевной и Марьей Антоновной. Присутствуют и развязные воспоминания Хлестакова о том, как он вместе с директором училища "волочился за одной хорошенькой"...
Да, очень весело. В театре я каждый день, знаете, так, как свой. Иногда случается, что занавес этак не поднимается и директор говорит: что это значит? Ну, тут ему сейчас скажут: Ивана {Григорьевича} нет, и он только говорит: а! (Из монолога Хлестакова в первой редакции "Ревизора")
Перепёлкин и куропатка
Фарсовыми штрихами отмечена и вторая редакция пьесы. Здесь Хлестаков, названный Перепёлкиным, пугаясь городничего, уговаривает себя: "Не поддаваться! ей-богу, не поддаваться! взять в руки эту бутылку, и если что, то, ей-богу, бутылкою..." При этом, согласно авторской ремарке, он и правда брался за бутылку, а потом, пытаясь очаровать Анну Андреевну рассказывал длинный вставной анекдот о том, как ему удалось однажды поужинать куропаткой, обманув приятеля.
Только ж заметил, что он совсем спит, я сейчас потихоньку накинул на себя халат, потихоньку к шкапу и преспокойно съел себе куропатку. Только поутру просыпается мой молодец в венгерке, будит меня: Вставайте! Я видел сон такой, какого вам никогда не удастся видеть. И врет чепуху мне такую, что его и на небо подняли и в самый рай внесли. Ну, братец, я говорю ему: я как увидел, что тебя подняли в рай, так подумал, что ты уж совсем не воротишься на землю да и съел куропатку (Из монолога Хлестакова во второй редакции).
Неумеренным шаржем выглядит в первоначальных вариантах знаменитая сцена вранья с историей о его романтическом похищении и случае на "великосветском" балу, когда Хлестаков якобы дал пощёчину какому-то франту за то, что тот наступил ему на ногу. "Он мне говорит — извините, что не каблуком! А я тотчас же, поворотившись, хлоп его по щеке. Извините, говорю, что не кулаком!"
Отделывая текст "Ревизора", Гоголь сильно сократил элементы внешней развлекательности, и в то же время развил линию психологического обоснования действия. В первоначальных вариантах в образе Хлестакова были сознательно подчёркнуты элементы сознательного плутовства. "Извозчиков надувает", — сообщал о нём слуга Осип. А вслед за этой репликой и сам Хлестаков признавался: "Хоть бы кондитерские были, можно было бы ещё перехватить того-сего и выйти не плативши". Но это всё мелочи, которые являлись лишь деталями, иллюстрациями к обрисованному характеру. Особенно ярко мошенническая склонность Хлестакова вырисовывалась в эпизодах со взятками.
До первой печатной редакции включительно он был очень активен в этом отношении, и сам требовал денег у почтмейстера, представлявшегося ему первым. В ходе дальнейшей работы над "Ревизором", Гоголь дописывает новое начало четвёртого действия, где полностью передаёт инициативу чиновникам, уничтожая тем самым в образе Хлестакова черты намеренного жульничества и склонность к расчётливому обману. В окончательном варианте пьесы герой действует спонтанно, повинуясь внезапно нахлынувшему потоку, который, как ему кажется, вот-вот вынесет его к берегам выгоды и сиюминутному везению... Двигателем действия становится не злая воля человека, которого по ошибке приняли за ревизора, а страх обитателей города...
Так же постепенно преодолеваются автором в Хлестакове качества осознанного и опытного дон-жуана. Непроизвольного возникновения "любви" в разговоре с маменькой и дочкой, ставшего одной из характерных признаков роли Хлестакова, Гоголь достиг лишь после того, как снял и вычеркнул многие свидетельства грубого волокитства, имеющиеся в ранних редакциях.
Таким образом, прежде чем предстать перед сегодняшним зрителем, Иван Александрович Хлестаков прошёл серьёзный путь вместе со своим создателем. И как бы ни трактовали пьесу на протяжении веков — в психологическом, гротескном, эстетизированном, абсурдистском, подмодернистском, сюрреалистическом ключе — эта роль остаётся одной из самых желанных для артиста.
