1. Творчество в своей основе – это измененное состояние сознания. То есть ненормальное. Сродни любым формам безумия в той или иной степени, наркотическому или алкогольному синдрому, мистическим, эзотерическим состояниям, типа транса, пробуждения, озарения, благодати. Но важное отличие в том, что это осознанный труд в измененном состоянии сознания.
2. Писать может не каждый. Точнее, писать в смысле творить, а не писать ради того, чтобы написать - да, может не каждый.
3. Писательский кризис – тяжелая, но неизбежная из-за своей цикличности форма возвращения психики к нормальному, общечеловеческому состоянию сознания из измененного состояния, попытка организма самосохраниться.
4. И последняя, главная мысль: писательство – это таинство. Отнеситесь к нему, как к служению, а то перебор с циничными умниками, действующими по правилам, пишущими от ума, зато не пафосные и без экзальтации. Очень нормальные.
Любые попытки сказать, что творчество не требует никакого измененного состояния сознания, мистики и озарений приводят к тому, что мы сейчас имеем – лозунг «каждый может написать бестселлер за 30 дней» и как итог никаких бестселлеров и великих книг. Точнее бестселлеры такого позорного уровня, который отражает общечеловеческое состояние сознания.
Эта глава посвящена писателям, которые вдруг остановились, застыли в писательском ступоре, потеряли смысл создания книги и, я скажу такую фразу и думаю, многие поймут интуитивно о чем я – выпали из потока. Писательство и книги есть, а писатель вне идей, смыслов, слов, он больше не ощущает складывание букв в смыслы, как нечто естественное. Язык становится неповоротливым, мысли глупыми, герои измученными. Писать оказывается будто бы и не нужно.
Большинству я бы сказала: не пишется? – ну и не пишите. Но источник, который иссякает – это боль, ужас и трагедия для писателя. Быть причастным к некой абстрактной силе, которая диктует строчки, и вдруг стать оторванным. Это же сродни изгнанию людей из рая. Холод и пустота, бессмысленность и тяжкий труд без цели.
Где-то на этом месте те, у кого на данный момент все в порядке с творческим процессом или же умники, клепающие главы, словно из автомата, не задействуя ни сердце, ни внутренний поиск, ни ворочая сознанием ради нового слова, сморщатся на фразе «быть причастным к некой абстрактной силе» и скажут: «ой, как задолбали эти экзальтированные, делающие из писателя полубога, а из писательства процесс творения, сродни божественному. Ведь все очень просто – труд, знания и опыт». Смеюсь. Каждый раз смеюсь, когда сами писатели или любые окололитературные деятели несут подобную мысль. Скажите это Артюру Рембо в его 16 лет.
Давайте немного вернемся назад и вспомним, было, ведь было такое, что творческий, в частности, писательский процесс сакрален, полон таинства?
Не в литературных рецептах дело. Не в каждом, кто садится за книгу. Попробуем все-таки вернуться к дикой, лохматой от ветхости сакральности творческого процесса. Может, что-то было в том восприятии писателя, что позволяло им, уже классикам, творить бестселлеры, а лучше скажем, великие книги, не опираясь на курсы по сотворению таковых?
Я беспокоюсь о том, что изменение некоторых писательских установок в современных умах сильно повредили тому творческому процессу, который у нас теперь якобы весь изучен и разобран на составные части и правила. Вы читали «Мужество творить» Ролло Мэя? Надо почитать, дорогие писатели. Сложно, как и любая психокнига, но оно того стоит, начните со второй главы сразу. В книге нужный баланс уважительного и глубокого отношения к творческому процессу, как к высшим возможностям человеческой психики, как к особому состоянию сознания, в которое не каждый может «впасть», и психологически научного подхода к его тонкостям. Я бы назвала эту книгу одну из вдохновляющих для писателей, потому что, когда у писателя отнимают трепетное отношение к процессу, что-то неизбежно ломается в его душе, я не утверждаю точно, скорее интуитивно улавливаю, что циничные «каждый может», «возьми и пиши», «писатель – это не вдохновение, это труд», «писатель глуп, когда делает вид, будто его посетила муза» и прочее, что отнимает у процесса писательства ореол со-творения (дефис намеренно для передачи смысла), передачи особой информации, образов, смыслов откуда-то Оттуда в простое Сюда. Лишение пафосности и экзальтированности писательского процесса – это убийство писательской души.
Я думаю, может, оттого, что писатели перестали верить в свою избранность, они перестали писать великие книги – быть проводниками, писательством передавать особые смыслы, не считают нужным долго и кропотливо трудиться над книгой, чтобы идея точно дошла до умов, всполошила мир, писатели перестали входить в транс и творить. Они просто пишут. Просто пишут книги. Как можно скорее.
Есть большая разница между «сесть и начать писать» и между «войти в поток, поймать измененное состояние сознания и начать писать».
В первом случае писать может каждый.
Во втором – избранные, те, кто потрудились душой, сознанием, чтобы обрести связь с неназываемым, тем большим, чем есть сознание одного человека, то, откуда писатели черпают слова горстями.
«...писательство для меня — это разговор с чем-то Что Нельзя Назвать — Богом, Космосом, Единым Разумом, моя психологическая разгрузка. Я не чувствую даже намёка на обязательства перед существом, называемым ЧИТАТЕЛЬ».
Д.Ф.Уоллес
Если вы не испытали эту разницу, вы не поймете, о чем речь. Но давайте попробуем испытать. А те, кто знает, в чем разница, но выпал в нормальность и не может вернуться, давайте попробуем вернуться. А сейчас два отступления о творчестве.
Творчество – это способ мышления, а не занятие. Пишите ли вы, танцуете или рисуете – это не означает, что вы имеете хоть какое-то отношение к творчеству. Из-за того, что в настоящее время творческими личностями называют кого ни попадя: блогеров с фоточками инстаграма, вышивальщиц, стилистов, каждого, кто покрасил волосы в яркий цвет. Из-за того, что вокруг масса рекомендаций, как «бросить офис и сделать из творчества источник заработка», как «поверить в себя, свою уникальность и начать творить», «быть брендом», «развивать в детях творческое видение». Вот из-за всей этой якобы доступности творчества массам само творчество потеряло не только определение, но и ту самую высмеиваемую нынче сакральность. А я говорю вам, творчество – это способ мышления. Его не раздают каждому при рождении. Оно не развивается силой волей и правильным воспитанием. Вас могли водить на все кружки разом в детстве, а толку ноль: идете по жизни проторенными дорожками, даже если делаете вид, что занимаетесь искусством. Вас могли бить все детство родители-наркоманы, унижать в школе, никакого творчество – одно выживание, а вы справиться не можете с собственной «нетаковостью» – неправильностью ни в мышлении, ни в адаптации к миру, ни в восприятии и мыслите нестандартно, даже если искусством не занимаетесь.
Я все это говорю не к тому, что, давайте расходимся, нам не дано. А к тому, что относиться надо с большим трепетом к творчеству. Творчество – дар. Творить – достижение сознания.
И быть может, вы не погружались ни в какое измененное состояние сознания: ни самостоятельно, ни под действием стимуляторов разного рода. Вам есть что рассказать – вы садитесь и рассказываете свою историю на бумаге без причуд разума. Это не значит, что вы не творите. Но это значит, что вам определенно есть к чему стремиться. И полагаю, отголоски озарений вы испытывали: когда долго трудишься над сценой, персонажем, над описанием происходящего, над никак не склеивающимся сюжетом, вдруг что-то щелкало внутри, и слова начинали бежать потоком. Или вы продумывали главу, написали ее, но внезапно ночью вам пришло понимание, как на самом деле должна выглядеть эта глава. И понимание было такого рода, когда вы говорите себе: точно, и никак иначе.
Теперь еще одно отступление. Творчество, как и любовь, как и вера, довольно абстрактная сила. Но, смотрите, люди думают, если они правильно исполняют обряды, проговаривают нужные слова, то они приближаются к богу, ну, или к чему-то иному высшему в зависимости от религии или убеждений. Еще люди думают, что если они вступают в брак, правильно «строят отношения», то они в любви. Так же и с творчеством: если мы делаем то или другое действие по неким литературным правилам, ведем себя определенным образом, который считается творческим поведением, то мы творим. Нет и нет. У всех этих сил - бога, любви, творчества - нет определений и правил, нет обозначения, как именно они должны проявляться. В разных религиях, например, есть такие понятия как «духовная прелесть» или «заблуждения ума», то есть, когда постигающему бога человеку кажется, что на него снизошла благодать или просветление, только это оказывается иллюзией. Понимаете, в чем ужас: откровение может оказаться иллюзией веры. Отношения, которые длились десять лет, могут оказаться иллюзией любви. У писателя выходит книга за книгой, но это всего лишь иллюзия творчества. Потому что ни в одном из этих случаев на человека не снизошла настоящая сила: ни бога, ни любви, ни созидания.
Потому что, начиная творить, мы должны надеяться на то, что наш способ мышления, наше измененное сознание найдут дорожку к чему-то большему, чем есть мы сами, что по этой протоптанной дорожке через нас пойдут смыслы, идеи и буквы, которыми мы станем одержимыми.
Если мы говорим о литературе, как искусстве, если мы жаждем оставить в истории следы, мы будем и должны хотеть не просто написать книгу или несколько, главное, и подлинное желание писателя – найти источник творчества, испытать пиковое переживание, сродни просветлению, благодати, озарению, почувствовать себя причастным большему, нежели он сам, это как жажда человека вернуться в рай, как невыносимость отделения ребенка от материнского покоя, как тоска по нирване, царству небесному. Быть голосом мира – вот что может позволить себе желать писатель. И не меньше.
Ну как, убедила? Настроила на трепет и восторг? Вы ощутили грандиозность процесса творчества?
Если я заразила вас своим восприятием писательства, значит, мы с вами сейчас на одной волне. Я не говорю ничего нового сейчас, но через слова, через смену установок надеюсь перетащить вас в особое состояние ума, позволяющие создать для самого себя, как писателя, ореол таинства. Для себя! Никогда не для других, не вздумайте в соцсетях писать об этом посты, не делитесь ни с кем: на то оно и таинство. Если сомневаетесь в высказанном предупреждении – попробуйте расскажите об этом вслух и посмотрите на результат. Опустошение, вышвыривание за пределы потока, одномерная плоскость – творческое мышление утрачивается по щелчку пальца.
О таких в некотором роде мистических вещах не приходится особо задумываться, пока с писателем вдруг не случится творческий кризис. Когда писатель в один момент просыпается и обнаруживает, что перестал быть писателем: еще вчера в его голове рождались строки и образы, а тут молчание, и перед глазами не многомерная картинка из разных слоев реальности – прошлого и будущего, придуманного для одной сцены или для другой, персонажи среди живых людей, буквы вместо листьев, а всего лишь плоская реальность квартиры, улиц, домов. И внутри тишина. Почему это случилось со мной? – спрашивает себя писатель и не находит ответа. Он ждет, он пробует писать снова и снова, он посещает творческие собрания, ищет вдохновения в других видах искусства, но творчества с ним больше не происходит.
______________________________
Глава из книги "О чем кричит редактор" Анны Гутиевой