Считаю совершенно необходимым сказать ещё об одной стороне жизни поэта. Нет-нет, да и появятся в комментариях высказывания о том, что-де поэт Пушкин был, конечно, гениальный, а вот человек дрянной, и за уши притягиваются две-три истории (и, разумеется, приводятся эпиграммы). Но вот никто не обращает внимания на некоторые факты и, в первую очередь, на помощь Пушкина литературным собратьям. Поэтому хочу кое о чём напомнить (причём все события, о которых я пишу, относятся к одному небольшому отрезку биографии Пушкина, - а есть ведь и другие).
В конце января – начале февраля Пушкин получает записку от А.А.Перовского (он же – писатель Антоний Погорельский; я писала о пушкинских восторгах от его «Лафертовской маковницы»): «Вот тебе, моя прелесть, две главы Монастырки, которые прошу всепокорнейше рассмотреть поскорее, потому что мне бы желалось, буде можно, завтра отвезть их в Типографию. Продолжение последует в скором времени: одна глава у Вяземского, две переписываются, а последняя сочиняется. Вот и всё! Посылаю и напечатанное начало 2-й части, чтоб мог ты видеть связь. Прощай до свиданья: нежно целую тебя в мыслях».
Новое произведение по мере прихода глав от переписчика Пушкин и Вяземский читают вместе. Вяземский оценит роман в письме к А.И. Тургеневу, видимо, передав и мнение Пушкина: «Вот настоящий, единственный романист у нас!.. много верности в характеристических съёмках, и весёлость не вымышленная, не подготовленная. Он очень хорошо передаёт себя в слоге своём».
…Ещё раньше, осенью, Пушкин говорил с книгопродавцем А.Ф.Смирдиным об издании «Стихотворений Евгения Баратынского», и когда книга была издана, Баратынский очень благодарил Пушкина за помощь.
…Весной 1833 года в «Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду» появляется статья Пушкина «Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина» (а в конце года поэт при помощи Е.М.Хитрово деятельно распространял подписку на это издание, чтобы помочь другу). Высоко оценивая творчество Катенина, Пушкин подметит: «Что же касается до несправедливой холодности, оказываемой публикою сочинениям г. Катенина, то во всех отношениях она делает ему честь: во-первых, она доказывает отвращение поэта от мелочных способов добывать успехи, а во-вторых, и его самостоятельность. Никогда не старался он угождать господствующему вкусу в публике, напротив: шёл всегда своим путем, творя для самого себя, что и как ему было угодно». Думаю, это замечание характерно и для самого Пушкина.
…Осенью 1832 года в Твери произошло трагическое событие: поручик 1-й Уланской бригады А.Чернов, получивший на балу в Тверском Благородном собрании за нелестный отзыв о даме пощёчину от её мужа, уехал домой, а затем вернулся с кинжалом, стал поджидать обидчика у крыльца и нанёс ему смертельный удар. Погибшим был 33-летний поэт и переводчик Александр Ардалионович Шишков.
Сейчас имя Шишкова забыто (скорее вспомнят его дядю – знаменитого адмирала). А ведь когда-то Пушкин писал ему:
Уснув меж розами, на тёрнах я проснулся,
Увидел, что ещё не гения печать —
Охота смертная на рифмах лепетать.
Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся —
И полно мне писать.
Они были знакомы ещё по Царскому Селу, когда поэт-лицеист встречался со своим ровесником, но уже участником заграничного похода Шишковым; «милым Шишковым» назовёт его Пушкин в письме с юга, добавив: «Если заблагорассудишь писать ко мне, вперёд прошу тебя быть со мною на старой ноге. Не то мне будет грустно».
Шишков был арестован в 1826 году в Тульчине по подозрению в принадлежности к тайному обществу, провёл несколько месяцев в Петропавловской крепости. Освобождённый «за отсутствием улик», снова был привлечён к следствию за эпиграмму на Николая I, написанную «в пасквильном, дерзком, злобном и даже возмутительном духе»:
Когда мятежные народы,
Наскуча властью роковой,
С кинжалом злобы и мольбой
Искали бедственной свободы,
Им царь сказал: «Мои сыны,
Законы будут вам даны,
Я возвещу вам дни златые
Благословенной старины».
И обновлённая Россия
Надела с выпушкой штаны (кстати, позднее император отменил смертный приговор его убийце)
Уволенный с военной службы, Шишков поселился в Твери, где и погиб. К слову: он был одним из первых в России, если не первым, переводчиком А.Дюма («Наполеон Бонапарте» сочинение Александра Дюма - Москва, 1832); кто-то ещё считает, что Дюма – это Пушкин?
И вот весной 1833 года Греч пишет Пушкину: «Почтеннейший Александр Сергеевич! Беспокоя вас сим письмом, я уверен, что вы не оставите его без внимания: оно адресуется к вашему сердцу. К вам явится несчастная вдова Шишкова 2-го; не оставьте её вашим пособием». Греч просит помочь изданию сочинений убитого. Пушкин помог. Сохранилось письмо вдовы Шишкова. Я привожу его так, как написала эта женщина (Тёкла [Екатерина] Твардовская была дочерью польского шляхтича и, видимо, с русским языком не дружила): «Милостивый государ Александр Сергеевич! После таво как я вас видила, я все време была больна, и потаму не магла вас видить, и что-нибудь доброе усшлышыть: вчера я только от Александр Семеновича узнала, что по вашему предложению, многие члены согласны на то, чтобы все, что я хатела издать после моего мужа, было напечатано в Академии: я вчера была у вас, чтобы лично благодарить вас! вас, как виновника этого благодеяния, и в лице вашем всех господ членов Российской Академии, которые были так милостивы, что не отвергли помочь сколько от них зависило! Сколь не горка моя участь! но, эта черта меня поддержывает; — не помощь конешно зделанная мне, нет, она меня не может зделать счасливой, могу быть покойней от нее; но, меня утешает то, что есть люди, принимающии во мне участие! об которых в самых моих бедзтвиях я могу сказать, что я не совсем одна! Благодарность моя столь вилика, сколь много может чувствовать смертный!» Да, Греч был прав, заканчивая своё письмо словами: «Вы один, к кому бедная Шишкова может прибегнуть с успехом! Вы конечно успеете в этом и докажете, что благородный человек и в Российской Академии может быть полезен ближним; что и там талант и доброе сердце могут возвысить голос, на пользу несчастных!»
…«Радуюсь, что на твое дружеское письмо мог отвечать удовлетворительно и исполнить твое приказание». Так напишет поэт 14 июля 1834 года М.А.Корфу, просившему его рекомендовать Смирдину в качестве переводчика Н.М.Бакунина. Пушкин рапортует: «Сейчас был у Смирдина, и, кажется, дело сделано. Николай Модестович может приехать к нему для окончательных условий», - и даёт ещё советы, как вести переговоры.
…Летом 1833 года Пушкин встретился у Нащокина с совсем молодым актёром Н.И.Куликовым, который потом вспоминал, что, знакомя их, Нащокин сказал: «А сей юноша замечателен тем, что, читал все журналы, романы и, следя за литературой, никак не мог дочитать "Ивана Выжигина"». Пушкин же, пожав Куликову руку, сказал: «Лучше сей рекомендации и не надо».
Куликов пробовал писать сам (впоследствии он выступал как драматург под псевдонимом Н.Крестовский). Как-то поэт услышал, что Нащокин бранит Куликова, не желающего прочитать Пушкину свои стихи. Он увёл молодого человека в другую комнату, где тот стихи прочитал. Пушкину они понравились, он внёс несколько небольших поправок и в заключение сказал: «Вот мой приговор: можете напечатать эти стихи с подписью: Александр Пушкин... Я протестовать не буду».
…В письмах Пушкина (и я неоднократно об этом писала) мы часто видим беспокойство за друзей, попавших в беду. Ещё одно подтверждение. Письмо Греча: «Могу утешить вас в рассуждении А. Б. По всему, кажется, что он жив. 15-го был он в Дербенте и писал оттуда, а 17-го происходило сражение в Гимри». «А.Б.» - это А.А. Бестужев-Марлинский, в то время переведённый в армию на Кавказе.
***************
И делайте сами вывод, каким человеком был Пушкин.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь
