Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 104
У Галины Лысовой намечался юбилей. Перед ней встал вопрос, где ей его отметить. Лишних денег у неё не было, а в свой дом на два окна много гостей она позвать не могла. И надумала Галина провести своё пятидесятилетие у старшей дочери Татьяны, в её трёхкомнатной квартире. Гостей она пригласила к дочери без её ведома.
Но было одно существенное «но»: Татьяна к матери глаз не казала. Почему? На всё есть свои причины: мать отказалась приютить её, когда та поссорилась с мужем. Дочь осердилась и общаться с матерью перестала, но с мужем помирилась.
Татьяна с мужем как нарочно возвращалась с работы мимо окон матери. Мать смотрела им вслед, надеясь, что дочь посмотрит в окно и увидев её зайдёт и вопрос с юбилеем решится. Но Татьяна даже глазами в сторону дома матери не повела. Галина удивлялась её характеру: «Вот ведь какая злопамятная — идёт мимо, а не заходит. Не знай чё только едят, за картошкой даже и то не идут. Израстёт картошка-то вся, ну да ладно — поросёнку скормлю, не пропадать же добру. Она ведь себе только хуже делает, а не мне».
Она задумалась, поглядела на кошку Муську и словно советуясь с ней, сказала вслух: «Или сходить ли уж к ним самой и картошку отне́сть? Танька-то у меня шибко гордая — не дождёшься, когда дуться перестанет. Да и внучку бы проведать не мешало, а то с югов приехала, а чё как съездила не знаю, больно уж болезная она. Ну да Танька сама моя виновата, раньше времени её из живота выпроводила, не дала дозреть как слéдоват. Ох и дурная же она у меня и в кого только такая уродилась? Уж точно не в меня. Всё хочет, чтобы по её было, а так ведь не быва́т. Ой, не быва́т… Всё же схожу, хоть в известность её поставлю, что юбилей свой у неё проведу. Так и скажу напрямки: мол, ничё не знаю, гостей позвала. Откажешь — сама будешь людям в глаза смотреть своими бесстыжими шарами».
Галина открыла подпол, набрала в ведро картошки. Взяла кусок солёного сала, шанежки, карамельки для внучат и отправилась в гости к дочке. Галина была не из робкого десятка и застенчивостью не страдала. Она подошла к дому дочки, посмотрела на окна её квартиры, в них горел свет. Зашла в подъезд, поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Дверь открыл зять, увидев тёщу, приветливо улыбнулся, зная, что та, с пустыми руками в гости не ходит. Тёпка тут же обгавкала гостью, и набросилась на неё. Галина отбивалась от назойливой собачонки сумкой и кричала:
— Убери э́нту срамоту́*, ишь как кидается на меня, картошку того и гляди рассыплю.
Иван схватил Тёпку и закрыл её в комнате. Тёща переступила порог и сразу напустилась на зятя, зная, что наступление, лучше, чем оборона:
— Ты чё тупишь-то, зятёк, неужто не зна́шь, что я собак боюсь? Мог бы и сразу её в комнате закрыть, а не трепать мне последние нервы.
— Да ты ж к нам уж сто лет не ходила, — оправдываясь ответил ей зять.
— Не ходила, а вот пришла. — шутя заявила тёща, — Здрасте всем!
— Здравствуй, мать, здравствуй… — Иван пригласил её рукой, чтобы та прошла, — Проходи.
— Так пройти-то пройду, уж коли пришла. А Танька-то моя где-кась?
— В комнате сидит, в телик пялится, — ответил зять.
— А архаровцы, куда делись? — обеспокоилась тёща, не увидев внучат двойняшек.
— Да рысогонят где-то.
Внучка выглянула из кухни и помахала рукой:
— Привет, баб!
— Привет, Алёнка, мордашку-то я смотрю ты отъела маленько в санатории, — заметила Галина, — а то уж шибко тощая была, срам смотреть.
Младший внук Прошка выбежал из комнаты и поглядывал на бабушку робко, а потом осмелел и подошёл:
— Пр-р-ривет, баб!
— Гли-кась чё! — воскликнула Галина удивлённо, — «Р» чисто выговаривать начал… Ну, привет, внучок! Хлопни ба́ушку по ручке, а я тебе конфетку дам.
Прошка недолго раздумывая хлопнул бабушку по руке, а потом протянул свою руку ожидая конфет. Галина достала кулёк и дала наказ:
— Промеж всех разделишь, понял?
Прошка кивнул головой. Галина сняла пальто, а потом наклонилась, чтобы расстегнуть молнию на сапоге, но зять, опередил её и расстегнул сам. Глаза у тёщи полезли на лоб, и она пробурчала:
— Ты чё э́нто, Ванька, ополоумел, ли чё ли, совсем? Сапоги с меня сам снима́шь. Куда э́нто годно? Люди увидят — осудят, скажут: «Ладно ли уж чё сымя**?»
— Да я поухаживать хотел за любимой тёщей.
— Я те поухаживаю, — пригрозила тёща кулаком, — я баба порядочная, нечё за мной ухаживать. — снимая второй сапог, поведала: —Была у нас одна ма́ка*** на всю деревню: с зятем от дочери гуляла, вся деревня по сию пору про э́нто судачит. Во как ославилась…
Галина кивнула на ведро картошки и сказала зятю:
— Я вам картошки принесла, ты мне ведёрко только сразу освободи, а то у вас как оставишь, так назад нескоро дождёшься.
— Это запросто! — сказал зять, открыл кладовку и высыпал картошку в своё ведро, а потом окликнул жену: — Танюша-а, мать твоя пришла.
Но Татьяна на слова мужа никак не прореагировала, она догадывалась о причине её прихода.
Галина прошла на кухню с сумкой, придирчиво огляделась. Алёнка мыла посуду с чистящим средством.
— Ишь, чистюля какая с двух сторон тарелки моет, в меня пошла, не то, что Танька моя: снаружи сполоснёт, а к обратной стороне не притронется, — посетовала Галина, выкладывая из сумки на стол гостинцы.
Татьяна, услышав слова матери хотела было вскочить с дивана и высказать ей всё в лицо, но сдержалась, подумав: «Успею ещё…»
Алёнка, увидев шанежки, обрадовалась:
— Спасибо, баба! Давно твоих шанег не ела, сейчас чайник поставлю, чай с нами попьёшь.
— Уж и не знаю, — вздохнула бабушка, — попью ли… Чёй-то мать-то твоя глаз не кажет, слышит ведь, что пришла, а не реагирова́т…
Галина взяла сумку, вышла из кухни, поставила её на трюмо. Тёпка продолжала гавкать.
— Вот ведь как лаем заходится, пустолайка. То ли дело мой Кабысдох был… Не сдох бы, так по сию пору жил бы у меня, — посетовала Галина, заходя в гостиную. Дочь вязала на спицах и делала вид, что не видит мать.
— Здравствуй, Танька.
Татьяна подняла глаза на мать и, как будто только заметила, что та пришла, сказала:
— Здравствуй, мама.
— Вяжешь, ли чё ли, чё?
— Вяжу. Ниток купила, хочу Алёнке кофту связать, а то пообносилась вся.
— А сумеешь? — с сомнением в голосе поинтересовалась мать.
— А чего не суметь-то, я в журнале узор приглядела, должно хорошо получится.
Галина села на диван у ног дочери. Глубоко вздохнула и сказала:
— Юбилей у меня скоро. Гостей я к тебе позвала.
— Вот и всё, а я тут причём? — заартачилась Татьяна.
— Как э́нто причём? — встрепенулась Галина. — Ты моя дочь. Мать я тебе, а не чужая тётя.
— Да какая ты мне мать, — закричала Татьяна, — я к тебе приходила, просила пожить, а ты меня даже на ночь не оставила.
— И правильно сделала, ты вон с Ванькой-то помирилась и живёшь, а осталась бы у меня, так бы развелась уже.
— Я тебе вот что скажу: справляй свой юбилей, где хошь, но не у меня. Не пущу, так и знай…
— Ох и бесстыдница ты а… — Галина пустила слезу, встала с дивана и, прежде чем уйти домой, предупредила, — А гостей-то уж я позвала, придут к тебе, не пустишь — тебя же они и осудят.
Пояснение:
э́нту срамоту́* — эту дрянь
сымя **— с ими
одна ма́ка*** — полоумная непутёвая женщина
© 19.08.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Продолжение 105 Ну, тёща, удружила
Предыдущая глава 103 На капусту налегай, дочка
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Я молчу
Молчание продолжается. Фунтик - фунт лиха!