- Что это за штуковина, черт бы ее побрал? – человек в черном комбинезоне, испачканном типографской краской, вертел в руках листок с изображением аэроплана.
- Аэроплан, - подсказал Брент.
Какая удача! Он попал в самую нужную минуту! Огромных трудов стоило найти эту типографию. Сначала нужно было определить с максимальной точностью год и месяц выпуска. Бренту это удалось. 190… год, … месяц. Он прибыл в Нью-Йорк за месяц до выпуска. Нью-Йорк – деловая столица США начала двадцатого века. Но почта – государственное учреждение, поэтому Бренту пришлось добираться в Вашингтон – государственную столицу США. Добирался он на выбрасывающем дым, тарахтящем и нестерпимо медленно передвигающемся железном драндулете – «Форде». В Вашингтоне он не сразу нашел Главное почтовое управление – оно оказалось не в Белом доме и не в Пентагоне. В самом Управлении ему понадобилось несколько часов хождений из кабинета в кабинет, улыбок, переговоров и разбрасывания зеленых бумажек, служащих здесь деньгами, прежде чем он узнал адреса типографий. Их оказалось четыре, три из них располагались в Нью-Йорке, и одна – в Нью-Джерси. Понадобилось обратное путешествие в Нью-Йорк. Попасть в сами типографии не составило проблемы. Брент еще у себя дома взял обыкновенный листок плотной бумаги, напечатал на нем: «Почта США. Главное управление. Технический инспектор», от руки вписал свое имя и фамилию и завершил это произведение искусства жирным оттиском печати Почтовой службы США, скопированной с оригинала. Документ получился ничем не отличимый от тех, что выпускались в начале двадцатого века.
Пройти на типографии для Брента не составило никакого труда. На двух из них вообще не было охраны. На двух была, но при виде самодельного удостоверения Брента лишь поскорее помогла ему найти кабинет директора. У директоров его удостоверение тоже не вызвало никаких подозрений. Почему бы Почтовой службе США не иметь своих технических инспекторов? Раньше не было, теперь появились. Благословенный двадцатый век, когда еще не изобрели электронных чипов и идентификационных карточек! Далеко не на каждом предприятии стоял телефон, а если и стоял, то далеко не просто было связаться с Вашингтоном. В одной из типографий все же связались и услышали ответ: «К вам прибыл наш технический инспектор? Очень хорошо, выполняйте все его указания!» Благословенный двадцатый век, когда в таком солидном государственном учреждении, как Главное почтовое управление, правая рука не знает, что делает левая.
Конечно, если бы Брент попытался пройти на типографию, печатающую местные деньги, все было бы гораздо сложнее. Но местные деньги Брента не интересовали. В начале двадцатого века иногда печаталось нечто гораздо более ценное.
Например, марки!
В четвертой типографии, расположенной в Нью-Джерси (еще два часа передвижения в тарахтящем и изрыгающем дым драндулете), Брент нашел то, что искал. Серия марок, изображающих аэропланы, только-только готовилась к печати. Брента сразу провели в мастерскую художника.
- Черт его знает, что это такое! В первый раз вижу, - возмущался главный художник типографии, вертя в руках листок. – И как вы прикажете мне это изображать?
- Очень просто, - сказал Брент. – Переносите на гравюру все мельчайшие детали.
- Это я и без вас знаю, мистер! А где здесь низ, где верх?
- Вот, - показал Брент. – Вот так.
- Очень хорошо. Спасибо, мистер …
- Брент.
- Мистер Брент. А то пришлют рисунок – ни подписей, ни объяснений. Вот и гадай!
Брент сочувственно покивал, улыбнулся и вышел, оставив художника наедине с рисунком. С рисунка будет изготовлена гравюра, с гравюры – клише, с которого и будет отпечатана вся серия марок.
Брент зашел к директору и поинтересовался насчет сроков.
- Напечатаем на следующей неделе, - заявил директор. Для начала двадцатого века это была вполне достаточная точность.
- Я приеду в начале недели, - пообещал Брент. – Сам прослежу за печатью.
Директор пожал плечами. Если этому инспектору делать нечего, пусть приезжает. У него в типографии все в порядке.
Брент вышел из типографии, сел в тарахтящий и дребезжащий «Форд» и проехал по улочкам маленького городка. Остановившись перед двухэтажным зданием с вывеской «Отель», он зашел в холл, снял у дежурного номер на три дня и попросил занести свой багаж в номер. В маленькой комнатке, громко называвшейся «люксом», он распаковал чемодан, активизировал аппаратуру и передал сообщение в Центр, что задерживается на три дня. Затем вышел из номера, зашел в маленький ресторанчик, находившийся здесь же, на первом этаже отеля, и заказал роскошный для привыкшего к синтетике человека из Будущего обед. Множество минусов двадцатого века перевешивал один гигантский плюс: натуральная и очень вкусная пища.
В понедельник утром Брент вновь входил в типографию. Он зашел к директору, главному художнику, главному технологу, в печатный цех, на склад. Осмотрев каждое помещение, делая вид, что проверяет и записывает, он дождался печати первой партии марок с аэропланами.
- Очень хорошо, - сказал он, разглядывая вместе с директором, главным художником и главным технологом получившийся результат. – Так и продолжайте. Одну марку я заберу с собой как образец.
Брент настоял на том, чтобы написать расписку, и вручил ее директору, хотя не сомневался, что, едва за ним закроется дверь, тот сунет ее в мусорную корзину. Отделив от блока одну марку, он аккуратно завернул ее в полиэтиленовый пакетик и убрал в бумажник. Попрощался, вышел из типографии, сел в «Форд» и поехал вновь в Нью-Йорк – к месту переброски.
К переброске Брент готовился тщательно, впрочем, как и все члены Патруля: сдал обратно в прокат автомобиль, утилизировал все предметы, не относящиеся к началу двадцатого века, сам утилизатор и передающую аппаратуру законсервировал в надежном тайнике. Затем пешком и налегке – только костюм, обувь и бумажник – направился к месту переброски.
Временной канал был открыт: его ждали. Оглядевшись и убедившись, что никто не обращает на него внимания, Брент зашел в подъезд одного из домов, спустился в подвал и вошел в голубой столб. Через секунду он уже выходил в просторном помещении – терминале Центра Патруля времени. Встретившие его дежурные молча указали на помещение досмотра. Брент прошел в маленькую комнату. Невидимые лучи прощупали его насквозь.
- Все в порядке, - сказал один из дежурных. – Бумажник, одежду будете сдавать?
- Нет, - ответил Брент. – Скоро в следующую командировку.
Попрощавшись, Брент вышел из Центра, вызвал гравикар и отправился к себе домой. Дома он поднялся в кабинет, сел за стол, достал бумажник, вытащил пачку зеленых денег начала двадцатого века и нашел между ними маленькую марку с аэропланом. «Дженни!» На последнем аукционе такая марка была продана за полмиллиона долларов!
Когда возник Патруль времени, то патрульные, естественно, потащили в двадцать второй век все, что можно было продать. Начали с золота и драгоценностей. Каждый патрульный, выполнив задание, считал своим долгом захватить в свое время несколько золотых монет или драгоценный камень.
Но золото и драгоценности во все времена хорошо охранялись. И добыть сокровища в десятом или пятнадцатом веке было ничуть не легче, чем в двадцать втором. Даже опаснее, поскольку в древние и средние века с ворами не церемонились … Обычно их убивали на месте. После нескольких болезненных потерь начальство отдало приказ: золото и драгоценности по временным каналам не переправлять! Тогда патрульные перешли на предметы искусства: где-нибудь на Монмартре конца девятнадцатого века абсолютно законно за два или три франка покупалась картина Дега или Моне, часто у самого автора, и переправлялась в двадцать второй век. Однако каждое появление ранее неизвестной картины известного художника так взбудораживало общественность и получало такой громкий резонанс, что начальство было вынуждено наложить запрет и на этот бизнес. Тех, кто пытался что-либо провезти контрабандой, наказывали, и самым легким наказанием было исключение из Патруля.
В общем-то, никто из Патрульных не бедствовал - оклады позволяли всем вполне прилично существовать. Здесь играл роль скорее спортивный интерес, как на рыбалке: найти, провезти и дорого продать! После того, как были исключены золото, драгоценности и предметы искусства, внимание патрульных переключилось на монеты, марки, спичечные этикетки и наклейки от винных бутылок.
Но редкую марку еще нужно было найти! В средние века с их неразвитыми транспортом и связью сделать это было крайне сложно. К тому же появление нового «Маврикия» вызвало бы ажиотаж, сравнимый с находкой новой картины Ван Гога, а такие поступки запрещались.
На менее же редких марках много не заработаешь. Не стоило стараться и искать их…
Однажды кое-кому из патрульных пришла в голову гениальная мысль. Редкие марки можно создавать!
Так появились марки с изображением Франклина и подписью «Линкольн», марки достоинством 1000 центов и т.д. Такие марки признавались браком и списывались в утилизацию, то есть уничтожались.
Но некоторые «выживали» и через сто или двести лет стоили сумасшедшие деньги!
Брент еще раз любовно разгладил и рассмотрел лежавшую перед ним на столе марку. «Почта США. 24 цента.» Аэроплан изображен мастерски, можно рассмотреть мельчайшие детали. Художник постарался. Не его вина, что вся партия будет признана браком и пойдет в утиль. Уцелеют лишь некоторые марки, в том числе и эта. Им даже дадут прозвище: «Дженни».
Аэроплан на марке был изображен летящим вверх ногами.
