Приведённое выше письмо Крупской относится к периоду второй эмиграции Ленина после поражения первой русской революции 1905 года. Сестра Ленина Анна Ильинична позднее вспоминала, что первые годы второй эмиграции проходили "очень нудно и тоскливо" и "тяжело переживались Ильичом". Когда осенью 1911 года она навестила брата в Париже, настроение его было тогда "заметно менее жизнерадостным, чем обычно". И однажды во время прогулки Ленин сказал: "Удастся ли ещё дожить до следующей революции".
Прошло полтора года, партия большевиков работала в России всё активнее, а, значит, всё более активно работал и Ленин. Остался в прошлом "парижский" период его деятельности, в разгаре был "краковский"… И из письма Крупской матери Ленина, написанного в канун последнего мирного года Европы, видно, что от былой хандры (относительной конечно, полностью кураж Ленин не терял никогда!) не осталось и следа.
Однако из того же письма видно и то, что Ленин всё более тосковал по России. Это понятно уже по его тогдашнему увлечению безвременно скончавшимся в возрасте 25 лет Надсоном, поэтом талантливым, но по духу Ленину не то чтобы не родственным, но – прямо противоположным.
Надсон – это уныние, рефлексия, раздвоенность души, то есть то, чего у Ленина отродясь не бывало. Тем не менее, в Кракове он Надсоном – и, возможно, не только от безкнижья, – зачитывался.
Кстати, Ленин не мог не знать, что Надсон был похоронен на том же Волковом кладбище Петербурга, где он сам похоронил сестру Ольгу.
Надсон был одним из любимых поэтов старшей сестры Ленина – Анны. Мария Александровна, зная о любви дочери к стихам Надсона, подарила ей томик стихов поэта.
И Анну особенно волновали строки:
Надо жить! Вот они роковые слова!
Вот она, роковая задача!
Кто над ней не трудился, тоскуя и плача,
Чья над ней не ломалась от дум голова?
Да, надо было жить – даже тоскуя. Да и не тосковать надо было, а жить, работать – во имя будущей России. Во имя вполне возможного, но, скорее всего, такого ещё далёкого нового Отечества…
Жить и работать вдали от него.
А там, в русских снегах – любимая, "дорогая мамочка", сёстры – старшая и младшая, младший брат.
Там – и могилы отца, брата Александра и сестры Ольги…
Эх!
Глава 23. К вопросу о скулах
В этой книге пока что мало было сказано о семье Ленина, о его корнях. И пришло время остановиться на этом моменте подробно – ведь все мы родом из детства, и то, каким было это детство, нередко определяет всю остальную нашу жизнь.
Итак – корни…
Корни – это серьёзно, но что надо понимать под корнями? Есть народное выражение – "перекати-поле". Так говорят о человеке без корней, который легко расстаётся с одним местом и не очень держится за новое… Формально Ленин с юношеских лет был как раз "перекати-полем" – он недолго жил на одном месте, как, впрочем, и его мать после смерти мужа, и часто переезжал не только из одного города в другой, но и из одной страны в другую. Но был ли Ленин человеком без корней?
Нет, конечно!
Он был глубоко русским человеком! И был им не только потому, что любил Волгу, русские леса и русскую зиму, и не только потому, что хорошо и глубоко знал русскую классику…
Ленин был глубоко русским человеком потому, что верил в величие и в великое предназначение русских, верил – во дни любых сомнений и тягостных раздумий русского "общества" о судьбе и сути русского народа – в Россию.
Верил и гордился её предназначением, написав блестящее эссе "О национальной гордости великороссов". И не просто верил, не просто гордился, а жил и работал ради того, чтобы Россия из страны, отставшей от передовых стран, из страны, экономически зависимой от иностранного капитала и даже политически полу зависимой, превратилась в могучую страну, освободившуюся вместе с передовыми странами мира от власти Золотой Элиты.
Сегодня Ленина нередко подают ненавистником русского народа, русофобом… Но вот цитата:
"После Крымской войны русское правительство поняло, что оно никуда не годится; после болгарской войны и русская интеллигенция поняла, что она никуда не годится; теперь в японскую войну русский народ начинает понимать, что и его правительство, и его интеллигенция равно никуда не годятся.
Остаётся заключить такой мир с Японией, чтобы и правительство, и интеллигенция, и народ поняли, что все они одинаково не годятся, и тогда прогрессивный паралич русского национального самосознания завершит последнюю фазу своей эволюции".
Нечего сказать – "патриотизм" хоть куда, прямо-таки высшей марки! Но кто же этот мрачный пессимист, проникнутый чёрным неверием в русский народ?
Нет, это – не Ленин, эту оценку русского народа записал в своём дневнике 7 апреля 1904 года… Василий Осипович Ключевский, великий наш историк.
А Ленин в эти же дни не в дневнике, а в публичной листовке и в публичной статье заявлял:
"Война показывает агонию старой России, России бесправной, тёмной и забитой… Старая Россия умирает. На её место идёт новая Россия.
Не русский народ, а русское самодержавие начало эту войну. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению…"
Для либералов типа академиков Ключевского, Вернадского, Готье русский народ представлялся чем-то вроде исторически аморфной и бессильной массы, способной лишь на периодические бунты… А для Ленина народ был тем, чем он был в действительности, то есть – исторической общностью, сумевшей создать огромное государство и великую культуру, но в силу ряда причин очень задержавшейся в своём культурном и политическом развитии.
Ключевский писал о "прогрессивном параличе русского национального самосознания", а Ленин понимал, что это самосознание не может уже существовать и, тем более, развиваться, в условиях царизма, но что оно есть – это самобытное самосознание великого народа.
Так кто был бульшим патриотом России – России не царей, а России народа, академик Ключевский или большевик Ленин?
А теперь – о корнях…
Русские корни личности Ленина были мощны и прочны, а гнала его по городам и весям России и по Европе не беспечная "охота к перемене мест", а судьба человека, отказавшегося от жизни ради себя и живущего общественным интересом.
Но кто сформировал его таким?
Не ошибётся тот, кто ответит на этот вопрос просто и кратко: "Семья".
Владимир Ильич Ульянов родился 22 (10 по старому стилю) апреля 1870 года на Волге, в Симбирске (ныне – Ульяновск) в семье инспектора (с 1874 года – директора) народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова (1831–1886), женатого на Марии Александровне Бланк (1835–1916).
Илья Николаевич был коренным, потомственным волжанином, уроженцем Астрахани, в 1854 году окончил Казанский университет, преподавал в Пензе и Нижнем Новгороде математику и физику, особенно ярко проявил себя в Симбирске… Он имел чин действительного статского советника (соответствует армейскому званию "генерал-майор") и по выслуге лет получил потомственное дворянство. Человеком отец Ленина был религиозным, как и Мария Александровна, но, как подлинно религиозные люди, детей они к строгому исполнению обрядов не принуждали и вообще не заостряли их внимание на вопросах, которые человек может решить лишь сам для себя и в достаточно зрелом возрасте. Поэтому, как я понимаю, все младшие Ульяновы вполне безболезненно, без терзаний, достаточно рано порвали с религией.
Мария Александровна родилась в Петербурге в семье врача, получила домашнее, но прекрасное образование, знала три языка, уже в Симбирске сдала экстерном экзамен на звание народной учительницы.
Старшие Ульяновы были людьми выдающихся качеств, а Илья Николаевич вне зависимости от последующей громкой славы второго сына в любом случае вошёл бы в историю России как крупный провинциальный деятель народного просвещения.
Всего чета Ульяновых имела шесть детей.
Самой старшей была дочь Анна. Она родилась в 1864 году ещё в Нижнем Новгороде. В 1883 году Анна поступила на Бестужевские Высшие женские курсы в Петербурге, но в 1887 году была арестована по делу о покушении Александра Ульянова на Александра III Романова и выслана под надзор полиции в Поволжье.
В июле 1889 года Анна вышла замуж за Марка Тимофеевича Елизарова (1862–1919), впоследствии видного большевика, сама вела партийную работу, после 1917 года заведовала отделом охраны детства в Наркомпросе, с 1921 года работала в Истпарте – Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б). Умерла Анна Ильинична Елизарова-Ульянова в 1935 году.
Роль Анны Ульяновой-Елизаровой в предреволюционной истории партии оказалась, между прочим, более значительной, чем обычно представляется, но об этом я скажу в свое время.
