В начале 1970-х по советскому радио иногда звучала песня на стихи Михаила Светлова, написанные в 1929-м:
«Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперед продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов…»
Советским людям того времени эти слова были непонятны. Кто такие спартаковцы – болельщики «Спартака», что ли? И куда это они продвигались, под грохот какой канонады?
Впрочем, в советских учебниках события, легшие в основу той песни, упоминались: краткий период существования советской власти в Германии – с ноября 1918 по февраль 1919 года. Советские историки довольно подробно писали о том времени – о восстании в Киле и Ноябрьской революции в Германии, о Восстании спартакистов в январе 1919-го, об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Но тот факт, что в Германии некоторое время существовала советская власть и даже Германская Социалистическая Республика, обходился – чтобы не возникало резонного вопроса: как получилось, что в России советская власть победила, а в Германии – проиграла?
История Ноябрьской революции 1918 года в Германии прекрасно изучена. В Германии после революции правые партии, полностью дискредитированные поддержкой войны и деморализованные крушением монархии, практически свернули свою деятельность. Власть, «валявшуюся на улице», подобрали Социал-демократическая (СДПГ, лидеры – Фридрих Эберт и Филипп Шейдеман) и Независимая социал-демократическая (НСДПГ, лидеры – Карл Каутский, Эдуард Бернштейн и Гуго Гаазе) партии. Разница между ситуацией в России 1917-го и Германией 1918-го была в том, что СДПГ занимала более правые позиции, чем российские меньшевики, а НСДПГ включала в себя как умеренных марксистов, близких к меньшевикам, так и радикальных. Последние (группа «Спартак» во главе с Либкнехтом и Люксембург) была близка к большевикам, с которыми имела давние и тесные контакты. Спартакисты ориентировались на большевистскую Россию, хотя и довольно жёстко критиковали Ленина и Троцкого.
Большевистский переворот в России оказал колоссальное влияние на настроения рабочих в Германии. Захват власти коммунистами в России воспринимался как прежде всего шаг к прекращению войны, а система советов – как путь к справедливому и равноправному обществу. Во время Ноябрьской революции по всей Германии начали формироваться рабочие советы на предприятиях (arbeiterrat), управленческие функции на которых брали на себя «революционные старосты», избранные рабочими.
Ноябрьская революция была революцией советской. 9 ноября 1918 года против монархии восстал Берлин: его гарнизон перешёл в распоряжение Рабоче-Солдатского Совета. В тот же день премьер-министр Германии Макс Баденский объявил об отречении кайзера Вильгельма и передал свои полномочия лидеру социал-демократов Эберту. После этого второй человек в СДПГ Шейдеман провозгласил Германию республикой.
10 ноября Общее собрание берлинских рабочих и солдатских советов избрало временные органы государственной власти - Исполнительный совет рабочих и солдатских советов Большого Берлина и Совет народных уполномоченных (СНУ). СНУ возглавил «правый меньшевик» Эберт, а Берлинский совет опубликовал воззвание «К трудовому народу!», в котором провозглашалась Германская Социалистическая Республика. Установилось двоевластие, отчасти напоминавшее ситуацию в России в 1917-м. При этом оба органа власти в Германии, в отличие от России, были советскими.
Но разница между советскими Россией и Германией была основательной. В России советы изначально воспринимались как органы власти трудящихся; в Германии же использовался термин rat – традиционное название местного самоуправления. В их состав входили не только «пролетарии» и левые, но и правые деятели, в состав армейских советов – офицеры.
Над германскими «меньшевиками» и вообще над Германией витал дух большевистской революции в России. О ней знали много – на родину возвращались десятки тысяч бывших военнопленных, воочию видевших события в России, а частично успевших послужить в Красной Армии – это было для них возможностью получить «пропуск» домой. Правые социал-демократы во главе с Эбертом заключили соглашение с армейским командованием (пакт Эберта – Грёнера), направленное на недопущение левых к власти: перед ними стоял пример Керенского, не сумевшего договориться с Корниловым.
Левые (НСДПГ) тоже испытывали воздействие российских событий. Большинство партийных лидеров однозначно осуждало захват власти большевиками и нежелание Ленина и Троцкого создать коалицию с меньшевиками и правыми эсерами. Особенно тяжёлое впечатление на германских левых оказал разгром большевиками профсоюзов (ВИКЖЕЛЬ), недопущение «пролетарской» властью рабочего самоуправления и превращение советов в фиговый листок, прикрывающий диктатуру РКП(б), опиравшуюся на грубую силу. Большинство руководителей НСДПГ во главе с Гаазе считало, что союз с СДПГ придаст революции устойчивость и позволит начать строительство демократического и социально справедливого общества, а левое крыло во главе с Георгом Ледебуром (лидером «революционных старост»), Либкнехтом и Люксембург требовали разрыва с СДПГ и создания чисто советской системы власти. При этом Либкнехт и Люксембург всё жёстче критиковали Ленина и Троцкого, настаивая на том, что советская система должна был демократической, и никакая партия не имеет права самостоятельно управлять страной и руководить советами.
Обе социал-демократические партии решили, что вопрос о будущем государственном устройстве Германии должен решить Всегерманский съезд советов. Таким образом, сами советы должны были решить, делать ли советскую систему основой государственного устройства, или воспроизвести традиционную для либеральной демократии парламентскую систему.
Напряжение между «советчиками» и «антисоветчиками» нарастало: 6 декабря 1918 года группа правых военных попыталась разгромить исполком Совета рабочих и солдатских депутатов и провозгласить Эберта президентом. На улицах Берлина произошло первое сражение между противниками и сторонниками советской власти, унёсшее жизни 40 человек.
16 декабря начал работу Первый Всегерманский съезд советов, решавший исторический вопрос: быть или не быть Германии советской и социалистической. Как и в России, делегаты съезда избирались от рабочих и солдатских советов. Ослабленная внутренней борьбой НСДПГ послала на съезд 90 человек, в то время как СДПГ – 289. Внутри НСДПГ левые потерпели поражение: всего 10 делегатов были спартакистами, а их лидеры, Либкнехт и Люксембург, не были избраны на съезд.
По вопросу «советы или Национальное собрание» Эверт и его сторонники заняли предельно жёсткую позицию: Германия должна быть демократическим правовым государством, а советская власть приведёт к тирании и гражданской войне, как в России. НСДПГ заняла нечёткую позицию, поддержав идею строительства парламентской республики, но требуя сохранения советов как выразителей интересов пролетариата, которые будут существовать наряду с парламентской системой. И только спартакисты настаивали на создании советской системы. Лидер НСДПГ Каутский предупреждал, что сторонники советизации провоцируют гражданскую войну.
За демократическую республику и парламентскую систему проголосовали 344 делегата, за советскую систему – 98, причём большинство из них имело в виду не ту систему, которая создавалась в Советской России и на которой настаивали Либкнехт и Люксембург, а гибридную советско-парламентскую, которую предлагал Каутский.
Съезд назначил выборы в Национальное собрание на 19 января 1919 года, а до этого вся власть сосредотачивалась в руках Совета народных уполномоченных. Правда, вместо исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов создавался Центральный совет рабочих и солдатских депутатов, формально (под давлением депутатов от НСДПГ) обладавший полномочиями отзыва членов СНУ, но фактически имевший право лишь на призрачный «надзор» за решениями СНУ.
Съезд также отказался от планов «социализации» (т.е. национализации) в экономике, хотя и принял расплывчатое постановление о «социализации» тех отраслей, которые для этого «созрели» - без указания сроков и вообще конкретизации, что означает это «созревание».
Съезд принял только одно революционное решение – он поручил СНУ провести демократизацию армии, вычистив оттуда офицеров, не принявших революцию. Однако председатель СНУ Эберт, выступавший категорически против, не собирался исполнять это решение, и отложил его до выборов в Национальное собрание. Как вскоре оказалось, это было весьма благоразумно.
Всегерманский съезд советов 16–20 декабря 1918 года был высшей точкой существования советской власти в Германии: советы получили право решать судьбу страны, и имели возможность сделать собственную власть постоянной, не допустив никакой альтернативы – как в Советской России. Но съезд принял решение о передаче власти демократическим органам власти, т.е. если не о самоликвидации, то о превращении системы советов в некие формальные органы, лишённые реальной власти.
Таким образом, германские трудящиеся (на съезде присутствовали не только трудящиеся, но их было абсолютное большинство) отвергли идеи «диктатуры пролетариата» и строительства «государства рабочих и крестьян». Причин этому несколько. Правые социал-демократы (Эберт, Шейдеман) были гораздо более сильными, волевыми и популярными личностями, чем российские Юлий Мартов и Виктор Чернов. При этом у левых не было ни Ленина, ни Троцкого: Либкнехт и Люксембург, во-первых, не были готовы к жёстким и решительным действиям, направленным на силовой захват власти. Они были не политиками, а, скорее, политическими мечтателями, неспособными к административной и организационной работе.
Однако провал левых экстремистов на съезде не означал конца советской Германии. Её агония была долгой и мучительной. После съезда спартакисты вышли из НСДПГ и сформировали Коммунистическую партию Германии (КПГ), пытавшуюся в союзе с левыми, оставшимися в НСДПГ, и немногочисленными анархистами повести страну по пути Советской России. Правда, новая партия вела непоследовательную политику: Либкнехт и Люксембург продолжали критиковать Ленина и Троцкого за отсутствие демократии. Люксембург писала: «Социализм без политической свободы - не социализм… Свобода только для сторонников правительства, только для членов партии, как бы многочисленны они ни были, - это не свобода. Свобода непременно предполагает свободу для тех, кто мыслит иначе… Пролетарская революция не нуждается в терроре для реализации своих целей, она ненавидит убийство людей и презирает подобные действия».
Но Либкнехт и Люксембург не были единовластными вождями немецких коммунистов. В руководстве партии были рабочий-печатник Гуго Эберлейн, известная феминистка Клара Цеткин, престарелый историк Франц Меринг, философ Август Тальгеймер, «колеблющийся» в сторону социал-демократии Эрнст Майер и бывший любовник Люксемург Лео Йохигес. В автономной Баварии коммунистов возглавил петербургский еврей Евгений Левине. Эта разношёрстная группа меньше всего походила на ЦК РКП(б) того времени, которым железной рукой управляли два непререкаемых лидера – Ленин и Троцкий.
Поэтому о революции ГКП могла только рассуждать.
5 января 1919 года коммунисты и левые из НСДПГ провели демонстрацию в Берлине против назначения нового полицей-президента. Главным лозунгом был «Долой Эберта и Шейдемана, кровавых собак и могильщиков революции!». Руководство КПГ никаких указаний демонстрантам не давало и ни к чему не призывало, однако несколько «революционных старост», близких к анархистам, организовали захват демонстрантами редакций газет и типографий, а также офисное здание полицей-президента. Либкнехт и Люксембург, не желая оставаться «в хвосте» этой вспышки революционной активности, призвали рабочих к революции, однако никаких организационных усилий ими предпринято не было. Третий человек в КПГ, Лео Йохигес, призвал партию отмежеваться от Либкнехта и Люксембург; «куратор» КПГ от партии Ленина-Троцкого Карл Радек указывал, что коммунисты не в состоянии взять власть и неизбежно проиграют.
Ситуация в Берлине в январе 1919 года была не революцией и даже не попыткой революции, а хаосом. Вооружённые спартакисты сидели в нескольких зданиях в центре города, и митинговали. Вожди КПГ ссорились между собой и выпускали противоречивые воззвания. Но руководители СДПГ и военные увидели в этом хаосе грозные раскаты октябрьского переворота в России, и начали действовать. Социал-демократ Густав Носке, курировавший армию (фактически – министр обороны), произнеся знаменитую фразу «Пожалуй, кто-то же должен быть кровавой собакой. Я не страшусь ответственности», 11 января двинул в Берлин отряды добровольцев-фрайкоровцев – 2-3 тысячи солдат с артиллерией.
Здания, захваченные спартакистами, в первую очередь редакцию газеты «Форвертс» и офис полицей-президента, взяли штурмом. Во время боёв Либкнехт и Люксембург скрылись в одной из партийных квартир, где были арестованы фрайкоровцами. 15 января они были убиты без суда и следствия.
Одновременно советская власть была провозглашена в Бремене. Хотя она была неустойчивой и распалась в результате внутренних противоречий, Носке приказал показательно покарать виновных.
Восстание спартакистов было подавлено – если его уместно называть восстанием. Вопреки стихотворению Светлова отряды «спартаковцев – смелых бойцов» никуда «под грохот канонады» не шли, и тем более не «прорывались». Они пытались защищаться в захваченных зданиях, и сдались после артобстрелов.
Убийство Либкнехта и Люксембург не было единичным случаем: фрайкоровцы расстреляли множество коммунистов, не особенно вдаваясь в подробности того, насколько они были причастны к «восстанию». Йохигес, требовавший от партии отмежеваться от экстремистских идей, был арестован и убит в тюрьме – тоже без суда и следствия. Это неудивительно: германские правые хотели исключить саму возможность повторения российских событий. Алексей Толстой ещё не написал знаменитую фразу из «Гиперболоид инженера Гарина» - «Было ваше сволочное времечко, книжники слюнявые, был ваш царь - Сашка Керенский, дюжины большевиков не могли повесить…». Именно эта мысль была понятна германским правым, и они не желали допустить у себя ошибку «Сашки Керенского».
19 января 1919 года в Германии состоялись первые выборы. СДПГ с 37,9% голосов вышла не первое место, христианско-демократические Партия Центра и Баварская народная партия вместе получили 19,7%, Немецкая демократическая партия - 18,5% голосов. НСДПГ, продолжавшая метаться между социал-демократами и коммунистами, всего 7,6%. Её влияние постепенно сокращалось, как и численность: её члены уходили в СДПГ и в КПГ.
Советская власть в Германии официально прекратила своё существование. История отвела ей 70 суток жизни.
Зарницы после советской грозы полыхали ещё долго. Была недолговечная Советская Бавария, восставала Рурская Красная армия, в Саксонии в 1921-22 годах действовали ультралевые партизаны. И, наконец, в октябре 1923 года в Гамбурге коммунисты предприняли последнюю попытку захватить власть, но она уже не была результатом внутригерманской политической ситуации, а полностью опиралась на военно-техническую и организационную помощь СССР.
Попытка установить советскую власть в Германии провалилась по нескольким причинам. Во-первых, у германских большевиков не получилось создать дисциплинированную и централизованную партию наподобие РКП(б). Во-вторых, у них не оказалось лидеров, подобных Ленину и Троцкому – предельно жестоких, организованных, полностью аморальных, что позволяло им принимать самые циничные решения и рваться к победе любой ценой. В-третьих, немецким коммунистам противостояли решительные и способные политики, имевшие перед глазами российский пример и готовые на всё, чтобы не допустить такого в своей стране. И, наконец, в-четвёртых: германское общество было намного более образованным, чем российское, и немецкий рабочий класс был гораздо менее люмпенизирован и пауперизован, нежели российский. В-пятых, противоречия между трудящимися и элитой были менее острыми, чем в России, и противоречия между различными социальными группами («кулаки» - бедняки, рабочая аристократия – чернорабочие) в Германии были намного слабее, и немецкий народ в большей степени чувствовал себя единым целым.
Это помогло немцам в 1918-23 годах избежать искушения большевизмом. Но не помогло отвергнуть более изощрённое изобретение Сатаны, основанное на национализме и идее превосходства – нацизм.
