С момента выхода на экраны картины «На последнем дыхании» Жана-Люка Годара прошло уже более 60 лет. Фильм оказался столь значимым, что перевернул все представления о кинематографе в свое время. И даже по прошествии десятилетий своего значения он, я считаю, не утратил.
Сам же я решил пересмотреть его в очередной раз – посетил открытый кинотеатр в «Музеоне» 2 августа на показ отреставрированной версии картины. Конечно, фильм я смотрел далеко не впервые (доводилось даже отсмотреть его на большом экране), но на просмотр шел с неподдельным энтузиазмом. Тут и поймал себя на мысли, почему не могу отказать себе в удовольствии посмотреть картину снова, почему она до сих пор цепляет и не может отпустить?
Я помню, что один из моих знакомых однажды сказал, что, посмотрев «На последнем дыхании», не впечатлился – множество приемов, которые для того времени были революционными, уже стали типичными для современного кинематографа. Пусть так, ведь когда-то, еще в начале пути становления кинематографа как искусства, картины снимались статичными планами, эволюция кино все-таки не стоит на месте.
Однако помимо технических аспектов, в этом фильме есть нечто большее, что лично меня продолжает цеплять и восхищать. Все же не стоит рассматривать картину как некий музейный экспонат, на котором можно лишь изучать историю давно прошедших дней. Но заниматься пересказом фильма я не собираюсь, так же как и разбирать его по косточкам – это уже сделано неоднократно и вполне себе подробно, уж больно картина значима для мирового кино. Хотелось бы, скорее, поделиться некими ощущениями и эмоциями, которые этот фильм вызывает.
Наверное, главное ощущение, которое мне дарует этот фильм – это свобода. Не потому, что я ассоциирую себя с героем Жана-Поля Бельмондо Мишелем Пуаккаром, вовсе нет. Сам фильм снят именно так – свободно, безгранично, не обуславливая себя никакими рамками. В этом, конечно, главная заслуга самого Годара, как режиссера-бунтаря и режиссера-хулигана. Все, уже ставшие хрестоматийными приемы, такие как рваный монтаж, разрушение четвертой стены, использование естественного освещения, импровизация на съемочной площадке – они лишь подчеркивают эту свободу и безграничность. Да, некоторые из этих решений были продиктованы обстоятельствами, однако преодолев их режиссер и утвердил свою свободу творить. Именно поэтому, фильм «На последнем дыхании», на мой взгляд, является предельной концентрацией этой самой «французской новой волны», которой в свое время восхищался весь мир.
Второе ощущение – это, как ни странно, надежда. Не поймите меня неправильно, но все-таки подход Годара к съемкам показал, что по-настоящему увлеченный кино человек может сделать нечто революционное. Сейчас же, глядя на удручающую картину в отечественном, да и мировом кинематографе (не хочу сказать, что там совсем все плохо – всегда бывают какие-либо удачные или интересные фильмы), все же остается надежда, что кто-нибудь все-таки решится и на свою революцию в этой сфере искусства. А значит, даже если мировое кино переживает некую стагнацию – всегда есть надежда на то, что откроется совершенно новая страница в этом живом мире.
P.S.
Хотелось бы отметить, что под конец киносеанса второго августа пошел сильный ливень с грозой. Так что смотрел «На последнем дыхании» промокнув до нитки. Теперь можно с уверенностью сказать, что и этот просмотр этого легендарного фильма останется для меня незабываемым.
