В фильме «Черный лебедь» Д.Аронофски показан сложный конфликт в творчестве – иррационального и рационального в процессе создания произведения искусства, который выражен в противостоянии и единении совершенства формы и эмоции (черного и белого лебедя). Это отчасти конфликт изначальной идеи и формы, в которую писатель ее облекает. Конфликт сложно уловить не только в фильме, но и в понимании творчества в целом.
Потому что пока мы думаем о том, КАК написать книгу, как создать героев, в какие ситуации их поместить, как разговорить, как выстроить сюжет, мы не думаем, мы не знаем, мы забываем о тех подводных процессах, которые происходят в писателе и которые при всей их бессознательности оказывают настолько мощное воздействие на начало и результат творчества, что, отмахнувшись от них, мы буквально обесточиваем собственный труд, лишаем его души.
Что же это за процессы?
1. О неврозе, который дает начало импульсу к творчеству, к поиску смысла, я подробно уже писала. Повторю и не один раз, мы не можем пощупать, даже сознательно, силу, которая возникает из внутреннего психологического конфликта писателя. Речь идет не о том, чтобы описать свой невроз (это про сюжет и форму), а об абсолютно ни в чем не выраженной силе. Слышали про «нерв» произведения? Это о ней. Его не создать сюжетом или конфликтом. Необъяснимое явление.
Что еще за процесс иррационального?
2. То, как воспринимаем мир, жизнь, людей. Как ни странно. Писатель не вовлечен в процесс жизни, он над ней, он вне ее, он с изнанки, но не внутри. Жизнь, которую обычные люди считают жизнью, для писателя – лишь материал для творчества, навоз, из которого может быть создана жизнь книжная, а как мы знаем, жизнь книжная по воздействию способна быть сильнее реальной и влиять на реальную.
Это способ восприятия действительности сходен с осознанностью и пробужденным сознанием в своей высшей форме, потому что писатель наблюдает за механизмами мира, за тем, что происходит в нем самом в ответ на явления мира. Цитата Юнга, на которую я возможно не раз сошлюсь:
«Очень редко встречается творчески одаренный индивид, которому не пришлось бы дорого оплатить искру божью — свои необычные возможности. Как будто каждый рождается с неким капиталом жизненной энергии, заранее ограниченным. Самое сильное в нем, его собственное творческое начало, пожирает большую часть его энергии, если он действительно художник…Человек оказывается обычно настолько обескровленным ради своего творческого начала, что может как-то жить лишь на примитивном или вообще сниженном уровне…»
К.Г. Юнг
- цитата о том, что у человека творческого вся сила уходит на создание жизни, не на участие в ней.
Понимаете, на творчество оказывает влияние сам способ жизни писателя? Как это втиснуть в умение писать книги?
Какой еще иррациональный процесс?
3. Вдохновение, которое стало мифической тенью. Да, вдохновение объявлено мифом. Оно не существует в современном понимании творчества. Во-первых, оно избирательно, как и талант, то есть снисходит не на всех, кто решился на писательство. Во-вторых, можно написать не одну книгу без всякого вдохновения: да здравствует труд и чугунный писательский зад. А раз нельзя поймать эту неопределенную субстанцию в правило и научить на курсах вдохновляться, то проще исключить из списка обязательных условия для творчества.
Если вас не посетило вдохновение в процессе написания книги – у вас плохая книга. Как вам такое заявление? Меня не сожгут за него?
Почему я так сказала? Потому что вдохновение, «войти в поток», «озарение», «пиковое переживание», «встреча» и тд, это все равно, что благодать в религии – связь с надличностным миром, платоновским миром идей, космическим разумом, богом, благословение, бессознательным и тд, что вам ближе. (Приходится использовать кучу слов, потому что понятия нынче многие искажены, обесценены, воспринимаются через призму отрицания). Если не зарываться глубоко, нам в принципе все равно, с чем именно у нас устанавливается «связь».
В исследованиях по психологии творчества идет речь о глубинной работе бессознательного, о которой мы что-то знаем, а многого не знаем. Итак, все равно как и с чем, но для творчества необходим этот проблеск. Только он дает глубину сюжету, это он складывает сюжетные ходы и героев в некие архетипичные модели, способные действовать на большое количество людей, это он дает прочтение на нескольких уровнях – от сюжетного до смыслового, от индивидуального (что хотел сказать автор) до универсального (как индивидуальный конфликт отразил коллективный). Намеренно это сделать автор не может, у разума нет прямого доступа в собственное бессознательное, не говоря уже о коллективном. Этот доступ открывает вдохновение.
Какие еще процессы?
4. Искренность. Можно ли измерить искренность писателя? Знает ли сам писатель степень своей искренности? Искренность – трудноуловима для объяснения. Как и остальные иррациональные процессы в нас. Давайте попробуем ее поймать в слова. Мы думаем, что мы правдивы перед собой. Мы думаем, что, когда пишем о своей жизни, о своих травмах, сексе – мы искренни. Ложь! Это вообще не про искренность.
Мы зачастую не знаем массу своих возможностей, мы далеко не всегда отдаем отчет в том, какие влияния на наши поступки, ход мыслей оказывает окружение, обстоятельства, эпоха в целом. Даже, если мним себя уникальными, ни на кого не похожими, мы – прежде всего часть толпы. Мы думаем, что сегодня надо писать кратко и ёмко, потому что нынче клиповое мышление – все, уже подделались. Мы думаем, что женский персонаж должен быть активным и целеустремленным, все мы уже подделались. Мы думаем, что философские рассуждения уже скучны – все, подделались. И тд. В нашу голову встроены определенные рамки, даже если разобрались с очевидными, остаются масса незаметных. Они коверкают творчество, подгоняя его под бессознательный запрос общества, они отнимают возможность подлинной искренности.
Плюс к влиянию извне добавляется мера знания себя.
«И все же пишу ли я из глубины своих чувств?.. Смогу ли передать реальность?»
В.Вулф
То, насколько мы глубоко, честно смотрим на самих себя, на происходящее внутри и снаружи с нами, насколько глубоко способны исследовать самих себя, не подгоняя в рамки нормы, приличий, отношений, положения – настолько искренни способны быть, настолько честно звучат наши тексты. Точность выражения, точность описания, точность подобранной фразы и слова рождаются от нашей способности дотошно исследовать себя и жизнь вокруг. Если мы судим о себе через призму родительских, социальных установок, через призму полученного набора знаний, через призму ситуаций и тд, мы выдаем поверхностные суждения, здесь нет места искренности, только штампы и найденные кем-то выражения.
Искренность в своем абсолюте – это отказ от «быть собой», от эго, от стагнации в определенной форме, это погружение в процесс бытия ежесекундно. (Об искренности я буду отдельно писать, это важнейшая составляющая)
____________
Итак, внутренний конфликт о смысле жизни, способ восприятия мира, вдохновение и искренность – такие иррациональные силы работают в творчестве, именно они дают ему силу, новизну и глубину. Вы считаете, нормально, что все это оказалось выкорчеванным, замолчанным? Я скажу так, это оказалось мифом по одной простой причине. По причине расплодившихся никчемных творческих деятелей и тех, кто наживается на их бездарности – ведь такие иррациональные силы не продашь, не укомплектуешь в правило.
____________
Анна Гутиева, литературный редактор, автор книги «О чем кричит редактор»
