Главный герой этой статьи известен в России абсолютно всем, причем эта известность дошла до уровня фольклора. Вот, он завел поляков в болото. «Давайте отрубим Сусанину ногу! - Не надо, ребята, я знаю дорогу!» А как это было на самом деле и к чему привело?
Главная неожиданность, подстерегающая любого любопытного человека буквально за порогом этой истории, состоит в том, что о Сусанине мы не знаем почти ничего.
В надежде узнать хоть что-то я поговорил с замечательным российским историком, доктором наук, специалистом по XVII-XVIII векам. Увы, он попросил меня не благодарить его за содержательную беседу, и я понимаю почему: я напишу какой-то бред, сошлюсь на уважаемого профессора и ему будет неловко. Поэтому сегодня все будет как у больших (официальных российских СМИ). Я буду бредить, ссылаясь на анонимный и, потому, особенно авторитетный источник. Поехали!
Единственным известным историкам письменным источником является жалованная грамота, данная царем Михаилом Федоровичем в 1619 году зятю Сусанина Богдану (в оригинале — Богдашке) Собинину. Имеет смысл ее процитировать (орфография современная).
Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Феодорович всея Руси, в прошлом 121 году были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина, литовские люди изымали и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Феодорович всея Русии, были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти.
На этом более-менее достоверная информация об Иване Сусанине и его гипотетическом подвиге заканчивается. В разных текстах XIX века и позднее встречается информация о том, что Сусанин был Иваном Осиповичем, но ее происхождение непонятно. Вроде бы он был старостой в Домнино — но это тоже взялось неизвестно откуда и когда. Мой анонимный консультант рассказал, что Сусанин вроде бы был молочным братом матери царя — в тот момент она была Ксенией Ивановной Шестовой. Я не смог понять, откуда взялась эта версия, но, если это правда, то она, конечно, объясняет, почему в жалованной грамоте Сусанин назван почти уважительно — Иваном, а не Ивашкой, что было бы логично в отношении крестьянина XVII века.
Кроме того, молочное братство подразумевает более-менее одинаковый возраст. Увы, мы не можем ручаться за дату рождения матери Михаила Федоровича. Она была ребенком довольно захудалого рода, родилась и росла в глуши. Да, и вообще, девочек в ту эпоху за людей не считали. Вроде бы Ксения Ивановна родилась в 1560 году — это правдоподобно. Если это так, то ей (и Сусанину) в 1613 году должно было быть 53 года или около того. По тем временам — возраст вполне почтенный, но это - совсем не седобородый старец, каким Сусанина часто изображали в XIX-XX веках.
У Сусанина была дочь Антонида, впоследствии вышедшая замуж за Богдана Собинина. Раз была дочь, то должна была быть и жена, но поскольку в грамоте она не упоминается, то, скорее всего, к 1619 году она либо умерла, либо вышла замуж за другого человека. Вполне вероятно, что были и другие дети, но до царской милости они не дожили — детская смертность в ту эпоху была очень высокой.
Собственно, кроме этого ничего более-менее достоверного мы о Сусанине не знаем. Жалованные грамоты про «обеление» повторялись потом в 1633, 1641, 1691, 1767 и 1837 годах. Но никаких новых сведений там нет — писари просто воспроизводили имевшийся перед глазами образец.
Миф
В первой половине XIX века Сусанин стал общепризнанным национальным героем, упоминавшимся в учебниках, статьях, речах и даже воспетым в опере («Жизнь за царя», 1836 год). Никто не сомневался в том, что он завел поляков в болото, чтобы спасти Михаила Романова.
Это вполне укладывалось в доктрину «православие-самодержавие-народность», насаждавшуюся русскими властями в XIX веке. Православный крестьянин, спасающий Царя от католических интервентов — благодатный пропагандистский сюжет. Немудрено, что он раскручивался как только можно.
В конце XIX века с резкой критикой этой версии выступил видный историк Николай Иванович Костомаров. По его версии, легенда о Сусанине не основана ни на чем. Такой человек, вероятно, и впрямь был, потом его кто-то убил, но подробностей дела мы не знаем — в имеющихся документах их нет. А документ тут только один — жалованная грамота 1619 года, из которой нельзя понять, что именно произошло, когда, где и почему. Ничего другого с тех пор не найдено.
В других документах и летописях XVII века, а их довольно много, подвиг Сусанина (и он сам) не упоминается ни разу. Ни в русских, ни в польских, ни в каких-либо еще. Авторы либо не знали об этом подвиге, либо не считали его достойным упоминания.
Костомаров в своей статье перечисляет несколько моментов, когда упоминание этого эпизода было бы вполне уместно, но не последовало.
По официальной легенде, Михаил и его мать вначале отказывались от царства, ссылаясь на сопряженные с ним опасности. В этот момент уместно было бы упомянуть бывшее только что покушение на будущего царя, но Михаил и Марфа Ивановна о нем, похоже, не знают.
Ладно, положим в тот момент информация о подвиге могла еще не достичь Костромы. Интернета тогда не было и даже конные гонцы по весеннему бездорожью ехали медленно. Но в 1614 году в Польшу отправляется посольство Федора Желябужского, имевшее целью заключение мира на максимально выгодных условиях. По традициям той поры, по крайней мере — русским, для дипломатического успеха надо было обвинить противную сторону во всех мыслимых и немыслимых грехах и обидах, дабы выставить виновницей конфликта именно ее. Инструкция, данная Желябужскому, это предусматривала в полной мере, но покушение на царя в ней опять отсутствует, хотя такое упоминание было бы в высшей степени логичным. Т.е. в Москве не знали о подвиге Сусанина и через год.
Перечень приведенных Костомаровым ситуаций, можно продолжить, но особого смысла в том нет, дело и так ясно.
Зато непонятно, зачем, собственно, Сусанину было жертвовать собой. Михаил с матерью находились в костромском Ипатьевском монастыре. Это была мощная, по тем временам, крепость со стенами, башнями и даже 27 пушками.
В 1609 году монастырь, который тогда контролировался сторонниками Лжедмитрия II, осаждала армия Василия Шуйского. Крепость сдалась только после полугодичной осады. Нет никаких оснований полагать, что через четыре года фортификационные качества обители ухудшились настолько, что относительно небольшой отряд «польско-литовских людей» смог бы взять ее с наскока. Поэтому Сусанин мог бы смело показать интервентам правильную дорогу и даже проводить по ней. Царю все равно ничто не угрожало, а крестьянин остался бы жив.
Через некоторое время Костомарову ответил статьей ничуть не менее известный историк Сергей Михайлович Соловьев. С Костомаровым он не согласился, вероятно подразумевая, что подвиг Сусанина был. Чтение его текста вызывает двоякие чувства. Он логичен, там все написано верно. Но там написано про то «как могло быть». Может быть летописец был не в курсе событий в костромском захолустье, возможно не знали о них и придворные в Москве и т.п.
Опровергнуть Костомарова можно введением в оборот каких-то новых источников, повествующих о Сусанине и его поступке. Но таких источников не было у Соловьева и по сию пору нет. Это означает, что Костомаров прав — версия подвига не основана ни на чем. Это не означает, что подвига непременно не было — мы этого знать сейчас не можем. Но явно нет той аргументации, которая нужна, чтобы считать гипотезу доказанной.
Мой анонимный информатор высказал предположение, что люди, убившие Сусанина, исходили из того, что новый царь, перед переездом в Москву, заедет в Домнино — вотчину своей матери. Там его можно будет захватить и затем получить выкуп. Поэтому и понадобился Сусанин — он, по мнению напавших, должен был знать дату царского приезда. А он не знал, поскольку такой приезд не планировался. Поэтому он и был бессмысленно и беспощадно замучен. В грамоте, правда, сказано «ведая про нас», но сейчас невозможно за это поручиться, думаю, что и царь Михаил этого не знал.
Не берусь ручаться за достоверность этой версии — она правдоподобна, но ничем не подтверждается и едва ли когда-то будет подтверждена.
Неясно также, когда и где Сусанин совершил свой подвиг. В XIX веке были выдвинуты разные версии: и весна, и осень предыдущего года; и Домнино, и где-то на болотах. Но все они — гипотезы разной степени правдоподобности, вплоть до откровенных сказок. В жалованной грамоте об этом ничего не сказано, а иных источников нет. Может, конечно, где-то лежит древний манускрипт с великой истиной, но это маловероятно.
Есть отдельные и очень сильные сомнения в том, что Сусанин вообще в принципе мог завести кого-то в непроходимое болото. Дело было никак не позже середины марта, т. е. лед еще не растаял и гипотетическим полякам никакая погибель не могла угрожать. Максимальная неприятность — они вернулись бы обратно по собственным следам.
Добавлю, что царь Михаил Федорович был добр и щедр. Поэтому всех людей, когда-то оказавших какое-то содействие Романовым или, хотя бы, внятно сославшихся на свои гипотетические заслуги, он вознаграждал. Едва ли он при этом анализировал все обстоятельства дела, поэтому сам факт выдачи жалованной грамоты ничего не доказывает.
Есть один странный момент. Упомянутый выше Соловьев когда-то (еще до статьи Костомарова) установил, что поляков с литовцами в начале 1613 года в окрестностях Костромы не было. Если это так, то миф рассыпается совсем. Сусанина убили какие-то разбойники, скорее всего — местные. Поляков рядом просто не было.
Костромской краевед начала XX века Николай Виноградов, написавший крайне любопытную книгу о жизни потомков Ивана Сусанина, в одном из примечаний пишет, что поляки под Костромой тогда были. Это будто бы следует из писцовых книг Галичского уезда, введенных в научный оборот уже после Соловьева и Костомарова. К сожалению, я не смог понять, что тут имеется в виду. Писцовая книга той эпохи — это, по большей части, реестр земель и прав на них. Это обязательный документ тогдашней бюрократии. Без сомнения он был в Галиче в 1613 году. Не исключено, что в него как-то могли попасть и данные о поляках, хотя это — не летопись. Но где его сейчас искать и сохранился ли он вообще — я не знаю. Спросить Виноградова нельзя, он расстрелян красными в 1938 году. Мой анонимный информатор также ничего подсказать мне не смог. На сайтах разных архивов никаких упоминаний нет.
Могила Сусанина
Этот занятный случай имел место около 2003-04 гг. По слухам, бродящим среди непатриотично настроенных людей, костромскому губернатору Виктору Шершунову был остро необходим какой-то видимый успех, чтобы усидеть на месте. Поскольку отремонтировать дороги и прогнать из власти дураков он, разумеется, не мог, оставалось только сделать что-то красивое. Например — найти останки Сусанина.
Их искали несколько лет и, конечно, нашли.На кладбище деревни Исупово, на противоположной от Домнина стороне болота, нашелся скелет мужчины в возрасте от 40 до 60 лет, жившего примерно в начале XVII века. Череп имел рубленую посмертную рану. Правда иноагенты нашептывают, что «рана» могла быть нанесена лопатой человека, копавшего соседнюю могилу — они частично перекрываются. Даже если это не так, насильственная смерть в ту эпоху не была большой редкостью.
Генетическую экспертизу проводить то ли не смогли, то ли не захотели. Основой для выводов послужила реконструкция лица и его сравнение с предполагаемыми обликами потомков Сусанина, восстановленными также. Ходят слухи, что при этом были нарушены базовые принципы использованной теории Герасимова, в частности — толщина мягких тканей лица могла устанавливаться вдвое больше максимально допустимой.
В общем, Сусанина нашли. Неведомо, почему его могила оказалась в другой деревне, довольно далеко от родной. Неведомо, как он погиб — поляки ведь все утонули и рассказать о произошедшем было некому. Неведомо, как он, уже мертвый, добрался до Исупова, хотя можно предполагать, что над национальными героями даже смерть не властна.
Социальный эксперимент
Царская милость, оказанная зятю Сусанина, состояла в том, что:
"половину деревни Деревнищ, на чем он, Богдашко, ныне живет, полторы чети выти земли велели обелить; с тоя полудеревни, с полторы чети выти на нем на Богдашке и на детях его, и на внучатах и правнучатах, наших никаких податей и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов, и в городовые поделки и в мостовщину и в иные ни в какие подати имать с них не велели; велели им тое полдеревни во всем обелить и детям их и внучатам и во всей родне неподвижно. А будет то наше село Домнино, в которой монастырь и по отдаче будет и тое полдеревни Деревнищ полторы чети выти земли, и ни в которой монастырь с тем селом отдавать не велели.
Здесь необходимо объяснение терминологии XVII века. Обелить — освободить от податей. Четь — четверть. Выть — единица площади сельхозпригодной земли. Ее реальный размер зависел от качества этой земли и мог быть различен даже в соседних деревнях. Таким образом Богдашка Собинин владел обеленным (освобожденным от любых налогов) участком в размере 0.375 выти, точную площадь которой тогда и там мы не знаем. Выть получила более-менее стандартизированное значение к середине XVII века, после чего этим словом обозначался участок, включающий в себя 12 четвертей доброй земли, 14 — средней и 16 четвертей худой. Четверть была равна половине десятины, которая сама составляла 1.09 современного гектара. Но это все было уже явно после 1619 года, в связи с чем вычислять точный размер надела Собинина бессмысленно.
Что еще важнее, Собинин лично был свободен от любых повинностей, вроде ямской, которые тогда были обременительны и, конечно, бесплатны.
Собинин не был единственным крестьянином, получивший обельный статус. Первым, о котором мы знаем, был Григорий Меркульев из Ялгубской волости Петрозаводского уезда, получивший обельную грамоту от Бориса Годунова в 1601 году. Неизвестно, какую именно услугу оказал Меркульев царю Борису.
Местное предание говорило, что крестьянин помог царю залечить рану на ноге. Это сомнительно: насколько мы сейчас знаем, Борис Федорович в тех местах никогда не был, а в Москве мог пользоваться помощью лучших лекарей той эпохи не прибегая к услугам крестьянина из глубинки.
В первые годы правления Михаила Федоровича обельные грамоты получили четыре семейства крестьян Повенецкого уезда (в Заонежье), предки которых оказали различные услуги матери царя инокине Марфе в пору ее ссылки в тех краях при Борисе Годунове.
Потомки этих людей сохраняли свой статус и большую часть льгот до 1917 года. К концу XIX века их в России было около 1200 человек. Большая их часть жила в традиционных местах, но белопашец, уехавший куда-то — в город или другую деревню — все равно сохранял свой статус и все привилегии.
Один из обельных статусов случайно оказался уникальным в своем роде социальным экспериментом. Насколько я знаю, его в этом качестве еще никто не рассматривал.
В 1631 году умерла инокиня Марфа — мать царя Михаила Федоровича. После ее смерти Домнино по завещанию отошло Новоспасскому монастырю - «на помин души». Вместе с ним монастырю досталась и близлежащая деревня Деревеньки, в которой жила Антонида Собинина с двумя сыновьями. Богдан Собинин к тому времени уже умер, поскольку в последующих документах он не упоминается.
Церковные власти, видимо, тоже не знали о подвиге Сусанина, поскольку назначенный его потомкам земельный участок «очернили» вместе с хозяевами, потребовав от них податей и повинностей.
Последовала новая челобитная царю Михаилу, его переписка с местным начальством и итоговое решение: переселить Антониду Собинину с детьми на Коробовскую пустошь, недалеко от села Красного. Таким образом наследники Сусанина, белопашцы, оказались в отдельном поселении. (В скобках заметим — это важно — что обычно населенные пункты основываются потому, что сами поселенцы сочли место удобным. Здесь было не так — место было предписано из Москвы). В Карелии ничего подобного никогда не было — тамошние белопашцы жили вместе с другими крестьянами и по общим правилам.
В отношении Коробова же местным властям было предписано не входить в деревню и не вмешиваться в дела ее обитателей без разрешения из столицы. Фактически это означало, что коробовцы живут вне государства и доступа его карающе-регулирующей длани. В анархии.
Сведений о жизни в Коробове в последующие примерно два века у нас почти нет. В жалованной грамоте Екатерины II, правда, встречается оговорка о том, что эта деревня — для потомков Сусанина и никого постороннего туда принимать нельзя. Это верный признак того, что такие случаи были.
В 1834 году на коробовцев обратил внимание Николай I, пришедший к выводу, что белопашцы живут бедно и надо с этим что-то делать или, хотя бы, выяснить причины.
Созданная по монаршему повелению комиссия написала пространный отчет. Опуская многие второстепенные детали отмечу несколько тех, что кажутся мне важными.
У коробовцев было мало земли: всего 118 десятин на сотню душ мужского пола. Но это бы еще ладно, хуже то, что эта земля распределялась крайне неравномерно. Четверть всего надела принадлежала трем семьям, в которых, суммарно, было 7 мужчин. Принадлежащие беднякам полосы для сенокоса часто были так узки, что их нельзя было косить: коса заходила на участок соседа. Поэтому бедняки скидывались «на троих» и каждый из них получал право на покос раз в три года.
Изрядная часть хозяйственных построек, а иногда — и изб, располагалась на чужой земле, когда-то отчужденной по коробовским правилам. Хозяев этой земли надо было все время задабривать, чтобы уберечь свою недвижимость от сноса.
Поземельные правила заметно отличались от общероссийских, главным образом — тем, что земельные участки передавались по наследству с дроблением их равными долями между всеми наследниками мужского пола и незамужними девушками. Земля могла продаваться, закладываться и т.п., причем все сделки совершались в устной форме, без составления каких-либо документов. Это немудрено, поскольку грамотных в деревне тогда было всего три человека из примерно двух сотен мужчин и женщин.
Часть пожалованной белопашцам земли к моменту обследования представляла собою болото, осушить которое не могли из-за всеобщей уверенности в том, что «меня обязательно обманут». Каждую весну вспыхивали ожесточенные перепалки из-за дележа сенокосов.
В тот момент средняя норма земельных наделов в Костромской губернии составляла 8 десятин на мужскую душу, поэтому Коробово, в котором жили на 1835 год 105 мужчин и 127 женщин, конечно было малоземельным поселением. Немудрено, что Николай I распорядился прирезать земель белопашцам. Это вызвало некоторые проблемы — если крестьяне соседних деревень вынуждены были согласиться (их едва ли кто-то спрашивал), то помещики Пасынков и Голостьянов опротестовали это решение, сославшись на жалованные грамоты 1797 года. Это тогда было аргументом — раз один царь дал, то и другой отнять не может. Интересно, что было бы, случись гг. помещикам (их предкам) купить землю за собственные деньги?
В итоге прирезку пришлось делать за счет казенных земель. После этого у белопашцев стало вроде бы достаточно земли, но расположена она была далеко и неудобно. В результате полноценно обрабатывать ее было нельзя, приходилось сдавать ее в аренду соседям. Общий уровень материального благополучия в Коробово к началу XX века поднялся, но не намного — в деревне еще встречались курные избы (без дымохода), которые в соседних местностях уже были большой экзотикой.
Однако настоящие проблемы обрушились на белопашцев когда родное государство попыталось облагодельствовать их духовно. 11 декабря 1855 года в Коробово была освящена церковь. Она была построена по повелению Николая I, снабжена иконами и разными ценностями — все за государственный счет. Надо полагать, что царь и его вельможи не сомневались в том, что делают благое для жителей дело.
До этого жители деревни числились прихожанами в церкви соседней деревни, ходили туда по мере надобности и желания, никто особо не интересовался тем и другим, а тем паче — моральным обликом жителей Коробова. Местные власти не имели возможности вмешиваться в их дела без разрешения министерства двора в Петербурге, а последнее едва ли хотело вникать в эти скучные и заведомо неприбыльные материи.
А тут среди коробовцев появился посторонний человек — священник Леандров. Он посмотрел на жизнь своих односельчан и она ему резко не понравилась.
Он обвинил коробовцев в сочувствии секте бегунов — одной из бесчисленного множества старообрядческих сект, существовавших тогда в России. Бегуны придерживались «хиппового» образа жизни — у них не было постоянного места жительства и сколько-нибудь значительного имущества, они переходили с места на место, питаясь подаянием, отсюда и название. Идеология бегунов подразумевала, что честный христианин обязан воздерживаться от контактов с «миром антихриста», включая, естественно, светские и церковные власти. Многие бегуны воздерживались от обладания какими-либо документами, некоторые — и от обладания деньгами. Бытовые проблемы решались часто за счет «житловых» - бегунов, давших обет уйти в странствие, но пока (во многих случаях — до конца жизни) живущих в своих домах и притворяющихся вполне православными.
Неизвестно, насколько коробовцы были привержены этой секте, по их собственным уверениям, ничего подобного не было, но жизненный опыт подсказывает, что поселение, недоступное для властей, должно притягивать людей, которые с этими властями общаться не хотят.
С точки зрения российских властей второй половины XIX века бегуны были вредной, деструктивной сектой, с ними боролись, эта борьба то затухала, то разгоралась до 1917 года без видимого итога. Поэтому немудрено, что донос священника вызвал действия.
Не исключено, впрочем, что тут были и другие причины. В первые годы своего правления в Коробово приехал Александр II. Жители села не вышли ему навстречу, напротив предпочли уйти в лес или в поле. По крайней мере так пишет упоминавшийся выше Виноградов.
Есть и еще более убедительное объяснение (со слов того же Виноградова). Священник Леандров не любил пьянства, поэтому предложил коробовским мужикам учредить «трезвое братство». Мужики сначала согласились, а потом, когда выяснилось, что это про питие и его больше нельзя — возмутились.
Так или иначе Коробово было окружено войсками. Из села были высланы 14 семейств и две бобылки. Население уменьшилось примерно вдвое. Детям высланных было предоставлено право вернуться с обретением первоначального статуса, но не все им воспользовались.
Оставшиеся крестьяне были обложены подушной податью — по три рубля с человека. Управление селом было передано из министерства двора в костромскую уездную контору, а затем в нижегородскую удельную контору. В селе была поставлена воинская команда из 24 нижних чинов.
Коробовские белопашцы формально сохранили свой статус, но двухвековой социальный эксперимент на этом завершился.
Сергей Сысоев
Помочь мне и моему каналу можно переведя любую удобную вам сумму на карточку 5536 9138 2477 9298. Ваше пожертвование даст мне возможность чаще читать, больше думать и писать неглупые материалы. Спасибо!
