Фильм Жан-Люка Годара «Альфавилль» - уникальное произведение. Научно-фанастический фильм без единого атрибута научной фантастики, антиутопия и пародия на шпионские фильмы категории «б», снятая с отчетливым привкусом нуара. Классика мирового кино — одновременно забытая и до сих пор живущая.
Бывают такие произведения, которые вроде бы никто уже и не помнит, но которые оказали такое влияние на культуру, что, кажется, куда не ткни пальцем - и увидишь отсылку к оригиналу. «Альфавилль» - как раз из таких.
Кстати, рассказ об этом фильме стоит начать с еще одного парадоксального факта. Полное название фильма: «Альфавиль — странное приключение Лемми Коушена». Лемми Коушен — герой детективных романов Питера Чейни, в экранизациях которого главного героя играл Эдди Константин, и оба они — и актер и его персонаж — переехали прямиком в чужую галактику, в дистопический город Альфавилль, где правят профессор фон Браун и созданный им суперкомпьютер Альфа 60. Причем переехал целиком — вместе с плащом, шляпой, зажигалкой «зиппо» и автоматическим пистолетом, буквально — это не копия а тот же самый реквизит, что и в экранизациях Чейни.
На этот раз агент Коушен получает задание найти пропавшего секретного агента и ликвидировать фон Брауна, строящего общество, основанное на чистой логике полностью лишенное «ненужных эмоций». «Практически каждый день исчезают слова, потому что их запрещают», - говорит дочь профессора фон Брауна, не знающая таких понятий, как любовь или совесть. - «Они заменяются новыми словами, выражающими новые идеи».
Фильм Годара — настоящий лабиринт символов. Некоторые из них лежат на поверхности, например абсурдная форма приветствия в Альфавиле: «Хорошоспасибопожалуйста», явно представляющая собой рационально-примитивистскую попытку создать универсальное обращение на все случаи жизни, или татуировки с номерами у жителей Альфавиля, отсылающие к фашистской Германии. Другие сложнее — например, имя диктатора, одновременно намекающая на все тот же Третий Рейх и весьма популярный в то время упрек в адрес науки за ее «аморальность» - чтобы его понять, надо иметь представление о биографии Вернера фон Брауна. Третьи понятны преимущественно только французам, такие, как регулярное появление в фильме парижского отеля «Континенталь», где во время оккупации располагалось гестапо. Наконец, есть еще более тонкие символы — озвучка Альфы 60 человеком, который после перенесенного рака гортани говорил через искусственный вокодер, или шоссе государственного значения в качестве межгалактической трассы, разделяющей города и страны.
В некотором смысле «Альфавилль» перекликается с классическими тоталитарными антиутопиями Оруэлла и Хаксли, однако Годар все же, как я уже упоминал выше, делает основной акцент на недопустимую, по его мнению «холодность» и отчужденность чистой науки, бесчеловечность системы построенной на чистом знании. Словесная дуэль Коушена и Альфы 60, история постепенно прорывающихся чувств Наташи, противопоставление логичной «Библии» Альфавилля и сборника стихотворений Поля Элюара «Град скорби» - кульминационные линии этого акцента.
Раз уж мы заговорили о символах, то уместно будет вспомнить о том, что символы в культуре — самодостаточные сущности, которые продолжают жить собственной жизнью даже после того, как давшее им жизнь произведение почти полностью погрузилось в забвение. Готов поспорить, что большинство из нас при упоминании названия Альфавилль первым делом вспомнят не черно-белый фильм Годара, а немецкую синт-поп группу с таким же названием (выбранным именно в честь фильма), а если посмотреть, скажем, клип на песню Linger группы Cranberries, то всякие сомнения в том, куда восходит концепция клипа, сразу же отпадут.
А закончу, я пожалуй еще одной цитатой из фильма:
Вот так всегда - мы ничего не понимаем, а вечером мы умираем
