Бабушке достался прабабушкин дом. Большой, неуклюжий, рассохшийся какой-то. На чердаке прялка стоит. Я эту прялку не видела лет с девяти, когда я играла в пиратского капитана, а прялка была штурвалом.
- Полезли на чердак, бабуль.
Бабушка покряхтела, но полезла, конечно, за мной. Пока её голова показалась в чердачном проёме, я уже успела погладить прялку, открыть сундук с ветошью, закрыть с фонтаном пыли, прочихаться и заметить на стене криповую штуку, какой тут вообще быть не могло. Больше всего штука напоминала нунчаки, только палка была одна посередине, а к ней на цепях были подвешены два кованных крюка с половину моей ладони. Выглядела она пострашнее нунчаков. Прямо сказать, нунчаки детской игрушкой смотрелись бы рядом с этим оружием.
Я потом искала что-то похожее в "картинках" на Яндексе. Нашла вот это.
Только у моей штуки палка была совсем простая. Не доска с выемкой, как тут, а просто старая, серая палка. Да цепи с крюками помассивнее. Цепь к палке крепилась загнутым гвоздем.
- Не поранься, - сказала бабушка, она врач и все вообще события моей жизни оценивает по степени травмоопасности.
- Это что такое? Оружие какое-то?
- Да ну прямо! Это коромысло.
Я не поверила. Я видела коромысло на картинках. Коромысло это такая красивая дуга, расписная или с резьбой. Её обычно держит на плечах девушка, а рядом какой-никакой добрый молодец с намерением донести вёдра до дому или там "Дозволь, красавица, воды испить" и всё-такое...
- Так это парадные, - сказала бабушка, - их в основном ради парней и держали. Чтоб красиво по улице пройти. А это хозяйственные, рабочие. Ими хоть воду, хоть кирпичи таскай.
- Бабуль, а ведь ими дрались. Серьезно. Женщины дрались коромыслами, - я приняла боевую коромысленную стойку и сделала простое коромысленное ката, бабуля попятилась.
- Да ну, сочиняй, - но на лице появилось сомнение, она тоже помнила.
- Да, да, ты сама помнишь, праба рассказывала: встретила она свою разлучницу на речке и коромыслом отходила. Я еще всё думала, как тем гнутым драться можно, оно ж большое. А этим-то - ха! Самое оно драться.
- Так и этим нельзя драться, - сказала ба, с сомнением трогая крюки, - им убить можно.
- Ну значит бабы были покрепче. Жалко тут нет второго, мы бы устроили поединок.
- Ага, щас, - сказала ба и посмотрела на пыльные руки, - вешай эту антисанитарию обратно. Ты спускаешься первой и страхуешь меня. Я боюсь.
Я стояла на земле и придерживала лестницу, а бабушка застыла на верхней ступеньке и смотрела в чердачную дверь.
- Ну ба, лезь уже вниз. Что ты там увидела?
- Ничего, - она пожала плечами, - Смотрю. История. Прикольно.
- Предупреждаю, - сказала я, как только она обоими ногами встала на землю, - если ты дом будешь продавать, я нунчаки свистну.
- Забирай, - сказала бабушка, Валентина Дмитриевна, - только обещай, что не будешь размахивать.
-И прялку, - обнаглела я, - и кросны.
- Кросны сломаны, и ты не умеешь ткать. Пошли руки мыть.
- Всё равно заберу, нельзя такие вещи отдавать. Ими может печку растопят, - зачем-то пророчески ляпнула я
Именно желание вывезти кросны тогда помешало мне забрать вещи с чердака. В летнюю сушь дом загорелся. Никто не пострадал. Троюродный брат даже нашел в пепле цепи с крюками и отправил мне, чувствуя себя предельно виноватым, что не доглядел оставленное на его попечение имущество. Бабушка махнула рукой.
- И ладно. Ломать не надо.
От прялки не осталось ничего.
