«Нет параллельных нашему времени художественных индивидуальностей»
из ZOOM — конференции Валерия Бондаренко «Современна ли русская классическая литература»
Многие из нас привыкли себя идентифицируют с русской литературой. Для кого-то эта идентификация заканчивается на уровне русских народных сказок, сказок Пушкина, для кого-то она идёт дальше.
Наше русское “мы” соотносится с Пушкиным, Толстым, Достоевским. Режиссёр Александр Сакуров говорит, что нет параллельных нашему времени художественных индивидуальностей. Что такое роман? Возможность путешествия, посмотреть, что с нами было, или что с нами будет.
Вот хотелось бы ответить на вопрос, является ли русская литература по-прежнему русской? Является ли она зеркалом идентичности, в которой мы отражаемся? Что она означает для нас? У этих невинных вопросов масса тропок.
Страшно впустить в себя классиков, у них другой язык, они по-другому говорят. Но ведь эта литература, которая тревожит. Мы, читая её, пускаем какие-то символы. Люди XIX века, наверно, были поустойчивее, они не боялись прочитать и понять Достоевского. Более того, они наслаждались и черпали вдохновение.
Сейчас прослеживается ситуация от взрыва бомбы. Человечество оказалось отрезанным от своего прошлого. Действительно произошло какое-то событие, мы все это чувствуем и по-разному про это говорим. С какого-то момента люди стали вести отсчёт в литературе от Владимира Сорокина и Виктора Пелевина.
Вероятно, есть какой-то хронотоп, развёртывается в отношении какой-то деятельности человека, или не развёртывается. Если развёртывается, то там одна жизнь, если нет, то другая жизнь.
Есть предположение, что временем и пространством управляют божественные силы (некоторые религии, основаны на этом). Они могут развернуть пространство, чтобы произошло что-то драгоценное для нас. Время может быть благословенно, говоря христианским языком, а может и нет.
Если мы загипнотизированы образованием, социальными институтами и всем происходящим вокруг, что же мы тогда не сопротивляемся? Мы оказались жертвами давления, мы не можем спокойно рассуждать об этом.
Есть такой закон жизни. Человек думает, когда уже поздно, а ситуация «уже поздно» наступает после катастрофы – личной, персональной исторической или какой-либо ещё. Мы не думаем, пока у нас это есть, как только отняли, начинаем думать.
Почему наши замечательные поэты могли писать по 10 стихотворений в день, а мы это утеряли? С каким видом вдохновения они имели дело? А мы имеем с этим дело?
Связь с тем, что есть всегда, с тем что есть, и может, ещё будет. Вопрос в свободе выбора. Мы сами выбираем какими способностями обладать, а какие утратить, забыть про них. Оставаться в неведении. Была возможность — это знать, но ты не знал о такой возможности, а когда узнал – не воспользовался. Всё от того, что мы не ведаем.
Мир устроен таким образом, чтобы мы не поумнели. В обратном заинтересованы лишь писатели XIX века. Должна наступить инициация в своё, узнавание. Для этого необходимо замедлиться, обрести себя. От падения в неплодотворную архаику, в мировую душу, нас спасут опять же писатели XIX века, при условии, что всё связано со всем и своим образом.
Что потеряет конкретный человек, если лишить его доступа к литературе? Это помимо всего прочего и любовь, в её, может быть, лучшем проявлении. С исчезновением литературы и привязанности к ней всего-то на всего, исчезает один из видов любви.
*Так же подробную информацию можно найти на сайте СМИБС *
Подписывайтесь на канал! Будет интересно
