Алексей Крученых называл его "Смутьяном холста", а сам он считал, что рисует "атомами" и картина развивается, как живой организм.
В истории искусства есть только один Микеланджело, один Караваджо, один Гойя и один ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ ФИЛОНОВ - АБСОЛЮТНО ОРИГИНАЛЬНЫЙ МАСТЕР, СТОЯЩИЙ ОСОБНЯКОМ не только в истории русского искусства, но и на всей мировой художественной арене.
АНАЛОГОВ ЕМУ НЕТ.
1913 год - особый год для мировой художественной культуры. Это год "Колеса" Дюшана (бомба под названием реди-мейд), оперы "Победа над солнцем" Матюшина (читай, появление "Черного квадрата"), "Велосипедиста" Гончаровой (футуризм, который находится в одном шаге от лучизма) ... И это год первого заметного выступления Павла Филонова.
Случилось это на последней выставке "Союза молодежи" в Петрограде на Невском, 73, осенью 1913 года. Там были показаны два полотна - "Мужчина и женщина" (1912-1913) и "Пир королей" (1913).
"Г. Филонов - у того трюк хирургический: ободрана кожа с красно-синих фигур, дан противный рисунок из анатомического атласа..." (из обзора выставки 1913, к картине "Пир королей").
"Пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные подобным лучу месяца бешенством скорби" (Велимир Хлебников о холсте" Пир королей").
Сюжет "Пира королей" не вполне ясен. Отчасти восходит к иконографии XVII века и связан с библейской сценой "Пир Ирода", но грозен и зловещ (через год начнется Первая Мировая война). Гипертрофированная и болезненная биологичность персонажей, изысканная некрасивость их тел и жестов, придают сцене ХАРАКТЕР ГАЛЛЮЦИНАЦИИ - приметы, отражающей искусство Филонова как нельзя лучше.
Биологичность - это вообще конек Филонова, тот самый маркер, который привнес в позитивистскую мысль Чарльз Дарвин, эволюционная теория которого превратила человека из венца творения Бога в обычное звено многовекового развития живой материи.
"Прежде старались создать чувство величия человека тем, что указывали на его Божественное происхождение; теперь этот путь запрещен: у входа на него поставили обезьяну... И она внушительно скрежещет зубами, как бы желая сказать: не сметь идти по этой дороге " (Ницше "Утренняя заря", 1881).
С горем пополам и не с первого раза Филонов поступил в Императорскую Академию художеств в Петрограде, где не доучился - преподаватели эксперименты Филонова не одобряли и в 1910 году художника исключили "за то, что своими работами развращал товарищей". Поводом стала проделка Павла Николаевича: в ночь перед выставкой с участием президента Академии Художеств он тайно раскрасил свою картину "Натурщик" в сине-лиловый цвет (это авангард, детка).
Филонов отстоял свое право на учебу, но не для того, чтобы продолжить обучение - спустя несколько недель после восстановления наш герой торжественной походкой с гордо поднятой головой добровольно выйдет сам из стен Академии. Ему в голову уже стукнуло АНАЛИТИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО, которое он вскоре и сформулирует, находясь далеко от городской суеты, в небольшой темной избе, с маленьким окошком и керосиновой лампой - в деревне Ваганово.
Однажды, объясняя, что такое это странное, местами совсем невероятное и очень, очень дотошное аналитическое искусство, Филонов привел пример: нарисовал угол дома, возле него лошадь с телегой. И пояснил, что за рамками холста - дверь в магазин, из которого выходит женщина с покупками и видит лошадь. На этих словах художник прямо на хвосте первого варианта лошади нарисовал лошадиную голову - эту же лошадь видят люди из окна дома, воробей, муха, извозчик. Да и сама лошадь что-то видит. Все это должно быть перенесено на холст.
Парадоксально, но ни собственные смутные декларации, ни тонны посвященных его творчеству исследований не выявили в полной мере корневую систему искусства Филонова.
По сути оно есть МУЛЬТИКУЛЬТУРНЫЙ ГИБРИД - синтез примитива с новациями времени (мейнстрим эпохи первой половины ХХ столетия), приемами икон (в" Мужчине и женщине", например, использованы позы "предстояния"), со стилистикой Северного Возрождения и находками экспрессионистов.
Все, что Филонову нужно было увидеть, он увидел - побывал в Лувре, Иерусалиме и, конечно, Италии (вернее не так, сперва в Иерусалиме, потом - во Франции и в Италии, где изучал фрески эпохи Возрождения и полюбил Босха).
И как это ни странно, но имея самую большую школу (последователи Филонова, художники-кальки, писавшие один в один как учитель, ну или эпигоны, как хотите) мастер не оказал особого влияния ни на русских мастеров, ни на западных. Его искусство осталось ЯВЛЕНИЕМ ЗАМКНУТЫМ в "пространстве Филонова", а его судьба стала мифом еще при жизни.
Когда я смотрю на картины художника, то мне отчетливо слышится косноязычная речь фольклорных персонажей (читай, мудрость прошлых поколений).
Неудобство восприятия его сюжетов, острая оригинальность которых с пристальным и подробным артистизмом изображает грубую жизнь с отупевшими лицами, роднит искусство Филонова с прозой Платонова, поэзией Хлебникова и Крученых.
По сути, Филонов как и Пикассо стремиться к "вхождению внутрь". Его мир - это УВИДЕННОЕ ИЗНУТРИ БИОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО.
Филонов буквально вторгается в человека. Но не делает внутреннее подобием внешнего, как Ван Гог или экспрессионисты, ровно как и не обращается к системе кубистических метафор.
Внутренний мир Филонова - это не анатомия, а МИФОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ТЕЛА, открытого нараспашку.
И это научная фантастика, мутация, биороботы - все те представления, которые как раз начали формироваться во времена художника.
И, конечно, это ЯЗЫК ФОРМУЛ - мерцающий калейдоскоп, в основе которого тлеющие тела, ювелирная продуманность композиции и тончайший рисунок.
Люди на его полотнах - это идолы, уплощенные, словно лишенные жизни, овеянные тоской и мраком - предощущения ГУЛАГа, войн, насилия (смотрим на год создания полотна, на эпоху, на мотив: мать и дитя - это всегда Мадонна с младенцем, а сцены трапезы - аллюзии на Тайную вечерю и далее по списку).
Заглавная работа - "Поклонение волхвов" (1912). На пароходе недалеко от Константинополя, во время своего путешествия в Иерусалим, Филонов встретил жертв еврейских погромов, встречей с которыми и вдохновился: "на палубе обратил внимание среди давки и тесноты на еврея, вроде бы не очень старого, но поседевшего, и девочку лет 7-8. Она лежала на мокрых веревках". Художник взял девочку и пересадил на сухое место, акт, который еврей воспринял крайне негативно, грубо и резко ответив Филонову, мол, это его не касается. Спустя несколько часов этот же еврей извинялся за грубость: "Вы меня простите, я из Кишинева, я насмотрелся ужасов, на меня был занесен топор, я не знаю, как я с дочкой спасся, я не могу видеть русского, мы едем в Иерусалим".
Он утверждал, что кроме формы и цвета есть целый мир невидимых явлений и взаимодействий. Живописцу недостаточно изобразить только внешнее восприятие объекта - необходимо выявить законы его развития, эволюции. По мнению художника, картина должна развиваться из точки, как произрастающее зерно.
До 1929 года все шло вполне себе сносно и Филонов "трудился на благо народа" - был однозначно на стороне большевиков, считал себя коммунистом ("Формула петроградского пролетариата", "Формула периода 1905-1921 годов" - обе 1922 / в 1925 получает мастерскую в Ак. худ. для себя и своих учеников, а в 1927 оформляет интерьер Дома Печати, рисует декорации к спектаклю Игоря Терентьева "Ревизор").
Характер у него был прискверный, но, как говорится, когда ты на волне, то какая разница, что компромиссы ты считаешь неуместными, а к дискуссиям отнюдь не расположен (заказы, даже от Луначарского, художник не принимал - писал исключительно то, что считал нужным, а за обучение со студентов денег не брал).
А потом его окрестили "изосволочью" - Ленинградский союз художников начал кампанию по "истреблению филоновщины".
Художник умрет от голода и холода в блокандном Ленинграде в 1941 году (за 3 года до этого будут репрессированы два его пасынка, а супругу после ореста сыновей одолеет паралич и Филонов будет заново учить ее говорить, ходить, писать, есть).
Целью своей жизни он видел в том, "чтобы человечество вошло в будущее не таким кретином, каким является ныне". Современные реалии показывают, что у человечества не получилось, но Филонов старался, как мог.
"Это ж мука, а не жизнь. И кто умер, тот умер ни за что, и теперь не найдешь никого, кто жил тогда, все они - одна потеря" (Платонов" Чевенгур").
