Киношедевр «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) по деталям сильно не совпадает с первоисточником – пьесой «Иван Васильевич» (1936) и это неудивительно – перед нами два разных времени и два разных мировосприятия. Допустим, Антон Семёнович Шпак по книге – не «популярный» дантист, а крупный служащий отдела междугородних перевозок. Но сегодня меня заинтересовал другой персонаж – сам Иван Васильевич Бунша.
В пьесе он носит двойную фамилию – Бунша-Корецкий и является… князем. Откроем текст Михаила Булгакова. Изобретатель Тимофеев, которого зовут не Шурик, а Николай, обращается к Бунше вполне определённо: «Ей-богу, я ничего не понимаю! Вам лечиться надо, князь!» Корецкие – реально существовавший княжеский род, угасший в середине XVII века, но его потомки растворились в других аристократических семействах.
Далее отвечает Бунша: «Николай Иванович, вы не называйте меня князем, я уж доказал путем представления документов, что за год до моего рождения мой папа уехал за границу, и таким образом очевидно, что я сын нашего кучера Пантелея. Я и похож на Пантелея». Вот это уже интересный момент. После Революции важнейшим пунктом карьеры было пролетарское (и чуть хуже – крестьянское) происхождение.
Несмотря на то, что сам Владимир Ленин или, допустим, Феликс Дзержинский, Леонид Красин, Александра Коллонтай были выходцами из дворянского сословия, а многие видные революционеры тоже могли бы похвастаться родословными, на руководящие должности старались всё же брать людей с «трудовой» биографией. Пишу в кавычках, потому что...
...1) часто пролетарскими корнями бравировали всякие люмпены, не имевшие к заводам и фабрикам никакого отношения; 2) всё те же дворяне накануне революции могли и не быть эксплуататорами – помещики составляли малый процент, а многие носители громких фамилий служили – и необязательно при дворе, а допустим, инженерами-путейцами или на телеграфе.
Для того, чтобы не было препятствий, бывшие дворяне выдумывали себе папу-конюха, маму-прачку или вообще умалчивали о предках – после Гражданской войны семьи оказались разбросаны по городам и весям, а могло и вообще не оказаться родных – все погибли, что в сочетании с технической невозможностью проверить показания, давало шанс любому (ну, почти любому) князю «забыть» о дедушке-градоначальнике и матери, носившей платье с турнюром от Ворта.
В 1920-х – начале 1930-х годов вообще на полном серьёзе утверждалось, что рабоче-крестьянское происхождение – это не лишь социальные навыки, но другая, «правильная» биология. Обычный такой социал-дарвинизм. Впрочем, в СССР процветала и евгеника, впоследствии признанная лженаукой. Булгаков, знавший толк в медицине и современных ему веяниях (он всё же врач) именно поэтому придумал этот нюанс – Бунша-Корецкий доказал, что он рождён от кучера, хотя, рос князем.
В 1970-м годам, когда был снят фильм, не только перестали третировать бывших аристократов и их потомков, но и сделалось модно иметь в роду князей. Интеллигенты подчёркивали, что да - мы из тех самых. Даже, если просто однофамильцы. Таким образом, дети и внуки пролетариев тоже стали искать или же выдумывать себе благородных прадедов.
На экране появились, если не положительные, то хотя бы человечески-приемлемые белогвардейцы. Да, кстати, реальный Бунша-Корецкий вполне мог бы временно заменить Иоанна IV – Корецкие не Рюриковичи, конечно, однако же, Гедиминовичи, как Голицыны. Его могли бы и на царство избрать. Всё те же Романовы менее знатные, чем Корецкие.
Zina Korzina (c)
