В последнее время и недели не проходит, чтобы Принц Серебряный не стал героем очередной популярной телепрограммы. На этот раз Сергей Пенкин появился в студии «Судьбы человека» на телеканале Россия 1. Почти час пензяк рассказывал Борису Корчевникову о себе и тех, кто ему дорог.
«Петь я начал в церкви, — вспоминал Сергей. — Мама работала в храме и с 3 лет брала меня с собой. Я приходил с ней на работу, а там хор репетировал. Ну и я стал петь с ними. Позже в школе меня за то, что продолжал ходить в церковь, хотели исключить из комсомола, а я говорил: «Да плевать! Исключайте!»
Наша многодетная семья жила очень скромно, младшие донашивали за старшими, конфеты были редкостью. Но родители любили друг друга безумно, до конца жизни ходили под ручку. Помню, мама спросила папу: «Миш, какой сегодня день недели?» А он ей отвечает: «Тонь, как скажешь».
Я с детства был уверен, что стану певцом. В армии я написал рапорт, чтобы меня отправили в Афганистан. Думал, что, если вернусь героем, меня сразу возьмут в Гнесинку. Любопытно, что тех, кто писал рапорт, не взяли, а тех, кто не писал, наоборот, отправили.
А я попал в оркестр. И в Гнесинку поступал 11 раз. Когда наконец поступил, упал от счастья в обморок. Приехала скорая, а я спрашиваю: «У вас спирт есть?» — «Есть…» — «Давайте разведем водой и поедем ко мне отмечать мое поступление». В те годы я ради временной московской прописки устроился дворником.
Так вот в моей дворницкой, в полуподвальном помещении, собиралась золотая молодежь. Внук Брежнева, дочь Юлиана Семенова, Егор Кончаловский, Степан Михалков, Саша Градский, Жанна Агузарова, дети дипломатов… Сначала они приходили на мои концерты в варьете, где я вечерами подрабатывал пением, а потом стали приходить ко мне в дворницкую.
Я нашел на помойке пианино, мы его притащили в мою комнатушку, я его выкрасил белой краской. Еще в моей дворницкой стояла кровать с пусть и заштопанным, но балдахином, на которой любили возлежать мои гости. Это была самая крутая квартира в стране, за которой следили органы.
Меня выгоняли из квартиры под дождь, а после Кобзон звонил в ЖЭК, потом туда же звонил Михалков. В ЖЭКе удивлялись, что это у нас за дворник: то Михалков, то Кобзон звонит…
Я вставал в пять утра, будил тех, кто тусил со мной всю ночь, они помогали мне подметать двор или раскидывать лопатами снег, в зависимости от времени года. И Кончаловский, и внук Брежнева — никто не отлынивал. К 9 часам я ехал в Гнесинку, к часу дня возвращался, пару часов на сон, вечером или в варьете, или тусовка на Арбате с брейк-дансом и скейтбордами. К ночи ближе снова тусовка в дворницкой, и на следующий день все повторялось.
Интересная история связана с моей первой виниловой пластинкой. Однажды мне звонит из Венеции друг и говорит, что только что видел мою фотографию. «Не может быть! Откуда в Венеции моя фотография?» Оказалось, эта фотография на обложке винилового диска. Что самое интересное, эта пластинка продавалась в антикварном магазине и стоила 250 евро!
Случались и не совсем веселые истории. Однажды в мою квартиру ворвались бандиты. Я пытался сопротивляться, но они ударили меня по голове, до сих пор шрам остался, связали и вынесли из квартиры все деньги и ценности. На коленях, со связанными руками и ногами я полз к соседям, стучался в дверь головой. Грабителей так и не нашли, надеюсь, их судьба наказала...
У меня не раз была возможность уехать за границу, остаться там жить. Впервые это случилось, когда я познакомился с молодой журналисткой. Она была русская, а родители ее жили и работали в Англии. Она приехала в Москву по работе, и ее заинтересовал необычный дворник, чьи концерты собирают полные залы. Мне из-за московской прописки так и приходилось работать дворником. Нам друг с другом было комфортно, мы могли поговорить на любые темы, пойти отдохнуть, повеселиться, в итоге все закончилось скромной свадьбой.
Но потом она захотела увезти меня в Англию, а я отказался. Мы там люди второго сорта, а здесь я уже тогда был востребован. Конечно, сначала я по ней тосковал, но время лечит. С варьете еще в советские времена мы объездили полмира.
В Канаде я, например, выступал с «Роллинг стоунз», там же меня назвали Принцем Серебряным. В 1991 году, когда распался СССР, мы были на итальянских гастролях, и мне предложили американское и итальянское гражданство. Я отказался. У меня в отличие от многих чиновников, кичащихся своим патриотизмом, до сих пор нет никакой недвижимости за границей. Я хочу прожить всю свою жизнь в стране, которая дала мне все. Ну разве что кроме звания заслуженного артиста».
