Сажусь в машину к Александру, а на заднем сиденье сидит растрепанная старушка с фингалом под глазом и в наручниках.
- Здравствуйте, - вежливо и удивленно с ней поздоровалась.
- Здрасе, - ответила она и скривила лицо.
Я удивленно посмотрела на Сашу.
- Работа, - усмехнулся он, - Две соседки подрались в магазине, - пояснил он.
- Да эта кувра Манька выпускает своих уток под мой забор. Все они уделали и траву всю выщипали, - заявила возмущенно старушка.
- На ваш участок? - удивилась я.
- Если бы на мой она их пустила, то я бы всех в расход отправила вместе с Манькой, - возмутилась она, - На улицу, а они ходють у меня под забором и щиплют траву около него.
- Елена Сергеевна, успокойтесь. Нельзя портить чужое имущество, - сказал Александр.
- Тебя еще, Сашка, я не спрашивала, - пнула она его сиденье ногой, - А ну негодник, сними наручники, б... - закончила она витиеватым выражением свою речь.
- Елена Сергеевна, вы же учительница русского языка, а так выражаетесь, - сделал замечание пожилой женщине участковый.
- Ты мне еще делать замечания удумал, негодник. Так Пушкин разговаривал, Маяковский, а я значит не имею права говорить на богатом русском языке со всеми его выражениями, б... И вообще я на пенсии, как хочу так и говорю, - и она снова пнула водительское сиденье.
- Елена Сергеевна, успокойтесь. Я за рулем, нельзя меня пинать, иначе может произойти авария.
Старая хулиганка снова пнула сиденье.
- Александр, останови машину, - попросила я.
- Зачем? - удивился он.
- Наверно, чтобы ты, олух, с меня наручники снял, - ответила бывшая учительница русского языка.
- Неа, - мотнула я головой, - Чтобы Шапокляк в багажник запихать. Шумит сильно, у меня голова разболелась.
- Ах ты, такая сякая, меня пожилую женщину с кучами болячек в багажник, - теперь уже мое сидение подверглось атаке старой грубиянки.
- А давай, - хихикнул участковый и начал притормаживать.
Женщина замолчала, надула губы и отвернулась смотреть в окно. Она решила с нами больше не связываться.
- Как ты умудрилась уснуть в автобусе? - спросил он.
- Не знаю, моргнула и вот уже чужое село, - я пожала плечами.
- Ну ничего бывает, хорошо, что я у тебя есть, - он погладил меня по руке.
Старушка на заднем сиденье громко фыркнула.
- А ты ее куда? - поинтересовалась я.
- В участке у меня есть клетка для особо буйных, еще с советских времен осталась. Переночует там, - ответил Саша.
- Александр Сергеич, ой не надо меня в клетку, отпусти ты меня старую домой, - запричитала бабулька, - Я же там в твоей хибаре нетопленной все кости застужу.
- Павлович, - поправил он ее.
- Чего? - не поняла пенсионерка.
- Елена Сергеевна, моего отца Павел зовут, и отчество у меня Павлович, - уточнил он.
- А шут тебя знает, кто у тебя отец был, - вспылила старушенция.
У Саши заходили желваки.
- Вот при всем моем уважении, Елена Сергеевна, вы бы не могли прикрыть свой рот и ехать молча, - он явно злился.
Бабулька замолчала и снова уставилась в окно.
- Ну Саш, у меня артрит, артроз, вены толщиной с канат, нельзя мне в холодном помещении сидеть, - она стала его уговаривать.
Он молчал.
- Ах ты, негодник, я мамке твоей пожалуюсь, - тут она замахнулась руками с наручниками с намерением ударить его по голове.
- Еще раз замахнешься или ударишь, то у тебя ноги будет крутить не только в холоде, но и в тепле, - поймала я руки старой хулиганки.
Она ахнула и сложила ручки на коленочки.
- Ваське, кстати, гипс сняли, зажило, как на собаке, - вспомнил Саша.
- Отлично, - ответила я, - Не пьет пока?
- Нет, в город на работу собирается. Отделочник он хороший.
Наконец то добрались до моего дома.
- Так это ты теперь в Маргаритином доме живешь, - ахнула бойкая старушка.
- Угу, - ответила ей.
- Посоветуй мне что-нибудь от стоматита, - попросила она.
- Гадостей поменьше про людей говорить и рот болеть перестанет, - ответила я и вышла из машины.
Саша тоже вышел.
- Ты ее точно в кутузку посадишь? - спросила я.
- Мне надо пару отчетов оформить, посидит за решеткой немного и отвезу домой, - тихо ответил он, чтобы старушка не услышала.
Он чмокнул меня в щеку и сел за руль. Все же странные у нас отношения, но ему огромное спасибище, что не бросил меня в чужом селе.
Дома отдала покупки дочери, поставила чайник, схватила ведро и понеслась к козам, доила их рано утром, а уже девятый час. Не привычно и травматично для них, я так думаю. Почесала им между рожек, погладила бочок, попросила прощение за столь позднее время. Но вроде они на меня не обиделись. Молоко на кухню.
Позвала дочь чай пить, устала сегодня от событий, надо немного передохнуть, чтобы потом не передохнуть (поставьте ударение туда, куда считаете нужным). Посидели с Катюшкой поболтали, поели бутеров с колбаской и сыром. Все же хорошо мы с ней живем, никто нас не угнетает, у каждой своя комната, что хотим, то и делаем (почти), что хотим, то и едим, красота.
Разошлись по своим комнатам. Стала я тетрадки перебирать, да смотреть, что нужно, чтобы от покойника избавиться. Нашла несколько ритуалов в разных тетрадках. Понравился один. Разложила карты для диагностики. Получила такие ответы: браться можно и даже нужно, девочке это не повредит, заговор подходит, можно его дополнить. Для ритуала нужны черные и белые свечи. Спустилась в подвал, взяла десять штук, не знаю сколько у них комнат, но если останется, то пригодится еще для чего-нибудь. Надо заняться пополнением запасов, брать беру, а пополнять не пополняю.
Позвонила Любане, спросила сколько у нее всего помещений в доме, та сказала, что четыре комнаты, кухня, коридор, чулан, веранда и санузел. Девять, а свечей достала десять, значит надо взять все, не спроста это все. Узнала она у какой покойницы ребенок конфеты забрал, у Марии Ивановны, похороненной три года назад. Не такая уж она и свежая значит. Будем бабульку на место возвращать. С Любаней договорились на послеобеденное время.
Руки прям чесались нарисовать на свечи рунный став или хотя бы одну руну. Открыла свою тетрадочку, стала искать что-то подходящее, я прямо искатель прирожденный, все чего-то ищу, ищу. Ничего такого не нашла, только одна руна подходила ее и нацарапала. Настроилась на свечи, продумала все, и даже визуализировала весь процесс.
С чувством выполненного долга улеглась спать. Приснилась старуха из автобуса, спрашивала, как я покаталась и легко ли мне с моим даром. Вытолкала ее за дверь своего сна и дверь закрыла на замок, нечего по чужим снам шастать.
С утра пораньше позвонила Ирина, сказала, что приедет ко мне в субботу вечером, днем у них запланирован визит к ее родителям. Была невероятно горда собой, что у нее получается постепенно налаживать связь с родными. Хорошо значит все идет у нее правильно.
Постаралась все дела за утренние часы переделать. Пообедали с дочерью. Собрала все необходимые ритуальные предметы. В два часа приехал Петр, муж Любане на автомобиле. Погрузились и поехали. Честно скажу, волновалась сильно, а вдруг не получится, а вдруг что не так сделаю и еще хуже все станет. Настраивалась, подбадривала себя. За окном авто увидела знакомый серый бочок, значит поддерживает мои начинания.
Дома была только Люба, детей отправили к дедушке с бабушкой, животных выпроводили на улицу. Петр буркнул, что ему нужно чинить автобус и быстро испарился.
- Я вот полы намыла, хоть ты и не говорила, но все же чище будет, дышать легче сразу, - сказала Любаня.
Зашли к девочке в комнату, бабулька была на месте, бродила туда сюда, что-то шептала под нос. Увидела нас, обрадовалась.
Прошлась по дому со своими свечами. Зажигала в каждой комнате, проходилась по ее периметру и углам, читала оговор. Как только загоралась свеча, так сразу менялась комната, воздух начинал дрожать. При ее свете возникали странные образы, нити, пятна, скопления мелких жучков,. происходили неуловимые обычному глазу движения. Обойдя помещение, ставила свечу зажженной в подсвечнике. Шла в следующую комнату и зажигала новую.
Везде прочитала, везде поставила, кроме спальни девочек. Осталась ли Люба во время ритуала или нет, я не помню. Не видела ее и не слышала, может вышла, а может ходила за мной неслышной тенью. Зашла в комнату, где лежал ребенок, зажгла предпоследнюю свечу. Прошлась по комнате, по всем углам. Поставила ее по центру комнаты. Села напротив девочки и стала наблюдать. Старушка-покойница вела себя тихо, неожиданно как-то, я думала, сейчас завывать начнет или посуду бить, но она сидела в углу и смотрела на свечку.
Огонь сжигал нити, жучков, пятна становились светлее и исчезали, но почему-то на старушку это не влияло. Достала последнюю белую свечу. Зажгла снова с оговором и заговором. Одной рукой приподняла ребенка, задрала на ней рубашонку. Стала огнем водить по спине, по нитям, которые шли к скрученному каналу. Читала, причитала, на огонь нитки наматывала и пережигала их. Просила покойницу отпустить ребенка. Постепенно скрутка-провод становился все тоньше и тоньше, а потом и вовсе исчез.
По тому месту, где провод был, поводила пламенем свечи, словно рану прижигала. Оставшийся огарок резко оплавился и бухнул в подсвечник некрасивой плюхой. Повертела головой, нет в комнате никого. Девочка задышала часто часто, словно вынырнула из воды, в которую была долго погружена.
- Пить, - прошептала она.
Дала ей заранее приготовленную воду. Ребенок принялся жадно ее пить.
- Помыть бы тебя не мешало, - вслух сказала я.
- Она ушла? - спросила меня Манюня.
- От тебя ушла, а из дома не известно. Смотреть надо.
- Я так устала, я так хочу спать, - сказала девочка, свернулась клубочком, закрыла глаза и тихо засопела.
Оставила ребенка в спальне и пошла смотреть, что происходит в других комнатах. Покойница металась из одного помещения в другой и везде натыкалась на пламя свечи, которое не давало ей возможности остаться здесь. Открыла окно и старушка вылетела на волю. Стремилась она в сторону кладбища, а за ней бежал волк, который корректировал направление, чтобы она не свернула с намеченного пути.
Прошлась снова по дому. В каждой комнате свечи горели по своему, где-то ровно, где-то потрескивали, где-то оплывали. В спальне девочек воск раскладывался на лепестки, словно какой-то экзотический цветок.
Вышла на улицу, умыла лицо и руки. Любаня сидела на лавке около дома. Она подождала когда я приду в себя, а потом только сорвалась с места и стала задавать мне вопросы.
- Как она?
- Спит. Проснется, пропарьте ее в баньке, если есть. Сразу ее не поднимайте и не тащите никуда, не заставляйте ходить. Полгода ребенок пролежал, массаж для ног и рук, все разминайте и растирайте. Зарядку делать первое время щадящую, - устало говорила ей.
- Хорошо, хорошо мы все сделаем, - затараторила она.
- Пока не будите ее, пусть спит. Там свечи по всему дому стоят, их не тушить, пусть сами догорают. Пока не догорят в дом детей и животных не пускать. Воск после свечей закопать за территорией дома. Как все догорит, дом помыть. Кажется все сказала, ничего не забыла.
В висках стучало, руки тряслись мелкой дрожью, в горле пересохло, коленки дрожали. Видно переволновалась.
- Сколько мы вам должны? - спросила она.
- Не знаю, - махнула я рукой, - Воск у меня кончается, да и прополис, и от подмора я бы не отказалась, - думала я вслух.
- Хорошо, все привезем, - ответила она.
- Еще нужно помин бабушке оставить на кладбище, и перед Хозяином и Хозяйкой извиниться за ребенка, - вспомнила я.
Я сделала несколько глотков воды из привезенной с собой бутылки. Что-то меня как-то развезло, не думала, что это так тяжко. Женщина переминалась с ноги на ногу, видно ей не терпелось зайти в дом.
- Иди, - разрешила я.
Она рванула в комнату дочери. Тихо заплакала, когда увидела, что ребенок спокойно спит. Я прошла за ней. На тумбочке лежала восковая отливка, которая изображала силуэт убегающей женщины. Аккуратно зацепила ее салфеткой, завернула в нее. Вышла за ворота дома и прикопала недалеко.
Надеюсь я все сделала правильно.
