В прошлой статье, мы говорили о том, что дезертирство добровольцев, вышедших в лес, для ведения партизанских действий абсолютно нелогично. Но, при этом, человек, руководивший движением, А.В.Мокроусов 21 марта 1942 года писал: «С первых дней партизанской деятельности мы столкнулись с фактами массового дезертирства из партизанских отрядов и предательства».
Определенная доля правды в его словах есть. Какая? Из некоторых отрядов, действительно ушло достаточно много бойцов. Из-за чего? Из-за халатности при подборе кадров.
В партизанские отряды должны были подбирать добровольцев. Как указывает бывший партизан Дементьев: «3-й Симферопольский отряд состоял исключительно из городских жителей, среди которых преобладали руководящие партийно-советские кадры Симферопольского района. В лес они пришли с чемоданами, баулами, чувствовалось, что они принесли в лес золотишко и периодически его перепрятывали. Всё это выглядело очень забавно. И настроение в отряде было совсем не боевое - переждать в лесу месяц-другой, а там наша армия разобьёт всех врагов, и можно будет возвращаться на свои высокие должности». И. вот тут возникает некоторое сомнение в этих воспоминаниях. А, не «вставка» ли это? Все дело в том, что 3-й Симферопольский отряд состоял не из «городских», а, из жителей сел. Но, похожие ситуации были.
Совнарком Крыма и Обком ВКП(б) подбирали добровольцев достаточно «своеобразно». Да, такие «блатные» отряды, состоявшие почти полностью из парт-совактива существовали. Например, Аджимушкайский, Старокарантинский отряды, которые безбедно просидели в каменоломнях до Керченско-Феодосийского десанта. «Блатной» по своему составу была «группа Ярославцева» в Карасубазарском районе. Но, ей повезло меньше. При формировании отрядов, многие становились «добровольцами поневоле». И в этом была допущена большая ошибка. Но, эти люди не уходили. Им идти было некуда. В случае пленения, они были бы уничтожены. Они действительно старались «отсидеться». В Старом Карантине был даже конфликт между «пришлыми» - военными, которые требовали активных действий, и «сидельцами» - гражданскими. У, все же люди уходили. Кто уходил?
4-й отдел НКВД тоже допустил серьезную ошибку при формировании отрядов. Не желая обременять себя формированием специальных партизанских отрядов, руководство 4-го отдела, приняло решение просто передать в их состав истребительные батальоны. Причем, изначально, планировали вывести в партизаны все истребительные батальоны. (Может, и хорошо, что этого не произошло). Часть истребительных батальонов ввели в бой, как стрелковые части, и, лишь 9 батальонов были направлены в партизанские отряды.
Но, есть нюанс: их сделали «партизанами поневоле»: людей об этом не оповестили, и согласия их не спросили. Далеко не все были на это согласны, и, объективно, они были правы. Истребительные батальоны формировались из непризывного контингента: кто-то имел «броню», а, кто-то был неспособен воевать по состоянию здоровья. Одно дело, бороться с диверсантами на своей территории, другое дело воевать в тылу противника.
В результате, если 18-й Феодосийский истребительный батальон, состоявший из рабочих, остался в полном составе, то в остальных картина была не столь радужной. А. Мальгин указывает: «Забазировавшиеся отряды сразу же столкнулись с дезертирством, которое иногда принимало массовый характер (бывший боец, впоследствии комиссар 6-го партизанского отряда А.А. Сермуль рассказывал, что около трети из списочного состава 3-го симферопольского отряда не выразила желания идти в лес и вернулась домой уже с места сбора отряда 1 ноября 1941 г.».
Из воспоминаний А. А. Сермуля: «Северский построил истребительный батальон и объявил, что с этого момента он становится 3-м Симферопольским партизанским отрядом. Кто желает остаться – шаг вперед. Больше ста человек не согласились идти в партизаны, сложили на землю оружие и ушли…». 3-й Симферопольский отряд был сформирован на базе жителей сельской зоны вокруг Симферополя, включая д. Саблы и совхоз «Красный». По спискам «дезертиров» из 3-го Симферопольского отряда за период с 5 по 13 ноября 1941 года ушло 75 человек.
Из воспоминаний Северского Г.Л. о 3-м Симферопольском отряде: «31.10.1941 г. я вывел людей в лес. В Джалмане... остановил обоз... принял решение не уходить в лес, пока не увижу противника. Я понимал, что в предгорьях будут бои, и рассчитывал поживиться оружием. В первую ночь познакомился с личным составом и произнес краткую речь: начинаем воевать с противником, в его тылу. К тому, кто не хочет воевать, претензий не имею. Дал им подводы, назначил старшего и отправил в Алушту к коменданту. До 80 % из всего состава ушло. Это были люди из различных торговых организаций. Я ничуть не жалел об этом. После ухода обоза осталась небольшая группа людей, но у меня к этому времени уже в лесу был резерв. Я, в отличие от других районов, отправил людей в лес, не ожидая никакой команды. Еще 31.10 я, воспользовавшись безвластием в Симферополе, когда можно было брать все, что угодно, нагрузил 20-25 подвод продовольствием и отправил обоз на Суат».
Точно такую же картину описывает и М.А.Македонский. Достаточно много бойцов истребительных батальонов отказалось становиться партизанами. Но, можно ли их называть дезертирами? Люди не подписывались на партизанские действия. Да, они отказались от партизанской борьбы, но не отказались от борьбы с противником. Можем ли мы их называть дезертирами?
Традиционно, принято считать, что невыход ряда командиров и отрядов в районы сосредоточения партизан является предательством, однако, это далеко не всегда так. Большинство авторов, пользуется только «партизанскими» воспоминаниями, однако, люди, уже вышедшие в лес, не обладали полнотой информации по общей ситуации на полуострове. Находясь в горно-лесной местности, не имея тесной связи с подпольем, не имея действенной разведки и связи с командованием, отряды не обладали полнотой информации. В связи с этим, информация очень часто оказывается искажена. Партизанские командиры фиксировали факт невыхода части бойцов, а, затем этот факт обрастал домыслами. Сейчас появилась возможность сопоставить факты, полученные из «партизанских» источников, с общим ходом боевых действий, и это сопоставление дает достаточно интересные результаты. Рассматривать выход партизанских отрядов в лес, без учета вмешательства армейских частей и командования, в корне неверно. Такой подход однозначно даст тенденциозные выводы, весьма далекие от реальности.
Сейчас, мы смотрим на эти события сквозь призму идеологии. Идеологии, которая создала свои легенды, причем, легенды, весьма далекие от реальности. Но, разбираться в этом вопросе, действительно, очень трудно. Логика партизанских командиров проста: человек, не вышедший в лес, является дезертиром. Человек, ушедший из отряда (даже на боевое задание), и не вернувшийся в него, тоже является дезертиром. Дезертирами считались даже военные, покинувшие отряды для того, чтобы выйти к своим частям в Севастополь или Керчь. Многие бойцы и командиры, попытавшиеся уйти из отрядов, в свои войсковые части, были задержаны и расстреляны. Но, насколько правомерен такой подход?
При эвакуации из Симферополя, сначала в Алушту, а, затем в Севастополь Нарком внутренних дел Крыма Г.Т.Каранадзе вывез весь личный состав НКВД Симферополя, Бахчисарая, Ялты и Алушты, включая тех сотрудников, которые должны были организовывать партизанские отряды, оперуполномоченных НКВД в партизанских отрядах и начальников разведки.
Аналогичная ситуация произошла и с партактивом, который был так же эвакуирован в Севастополь, включая и тех руководителей райкомов ВКП(б), которые должны были войти в состав партизанских отрядов. Более или менее организованно вышли только отряды 1-го и 2-го районов. Но ситуация с этими отрядами так же имела свои осложнения, связанные с образованием «котла» между Алуштой и Судаком. Действия командования 48-й кд так же внесли дезорганизацию в партизанское движение. И.Г.Генов записал в своем дневнике:
“31.10.41 г... до сих пор нет связных от Капсихорского, Улуузеньского и Ускутского отрядов, от Зуйцев и от Сейтлерцев. Пора не просить, а приказывать. Из моего райштаба в лес прибыл только один Макаль (начальник штаба района. – Авт.). Это беда – не пришли комиссар Фруслов[1], начсвязи Селезнев, начразведки Цында, врач Милославский и радист с рацией. Что могло случиться?». Если рассматривать ситуацию с точки зрения современного «послезнания», ситуация вполне объяснима. Военком района Фруслов П.З. в составе группы партийных работников, во главе с В.С. Булатовым, из Алушты убыл в Севастополь. В лес, в отличие от А.Османова, он не вернулся. Истребительный отряд, в составе которого находились некоторые должностные лица партизанского штаба 2-го района, был введен в бой, как стрелковое подразделение, и в партизанский лес не вышел. Невыход некоторых партизан в район сосредоточения является следствием не какого-то злого умысла или личной неисполнительности или трусости, а следствие обстоятельств, сложившихся в результате действий противника и советского командования.
Работа с ОБД «Мемориал» дала интересные результаты. Значительная часть личного состава Южнобережных отрядов была призвана в РККА или пленена румынами. К примеру:
Ибраим (Ибрагим) Пашиев, уроженец с. Туак с 1 ноября 1941 года до 1943 года проходит по спискам 276-й стрелковой дивизии, которая в 1941-м воевала в Крыму, и, с боями отходила на Керчь. Он погиб в 1943 году.
М.Мазинов проходит по спискам призванных Севастопольским военкоматом 2 ноября 1941 года. По спискам РККА проходят еще несколько человек, но призваны они были уже в Севастополе 2-5 ноября 1941 года. Ошибка? Нет, это те самые люди, которые должны были оказаться в партизанских отрядах.
При отходе советских частей из Крыма, в Севастополь прибыли призывники из различных районов Крыма, ранее имевшие «броню» от призыва. Две колонны призывников прибыли из Симферополя. По воспоминаниям Ф.П.Зайцева колонны следовали в Севастополь через Алушту-Ялту. Из Ялты прибыла еще одна колонна. Ее должен был возглавлять военком Ялты майор Малов, но, в последний момент он был назначен командиром сводного отряда моряков Ялтинского порта, который перехватил дорогу Ялта-Алушта. Из Алуштинского района в Севастополь прибыли две колоны военнообязанных.
Эти люди были призваны и направлены в РККА уже в Севастополе. В их числе были и те, кто должен был уйти в партизаны. Ситуация та же самая, что и с партийным активом и с сотрудниками НКВД. Практически все они были выведены своим руководством в Севастополь. Об организации партизанского движения, скорее всего, просто «забыли». При проведении поисковых работ был найден краснофлотец Алимов, который так же должен был числится в партизанском отряде, но погиб в Севастополе.
Остальные были вынуждены скрываться. Так, к примеру, Домбай Умер 1914 года рождения, был арестован и заключен в концентрационный лагерь.
Остатки отрядов, лишенные руководства, тем не менее, попытались собраться. В румынских документах указано, что при зачистке леса обнаружена группа из 200 партизан. Противник указывает, что группа уничтожена при содействии 22-й пехотной дивизии.
Как указывается в боевом отчёте румынского горного батальона, группа была вооружена японскими и польскими винтовками, и состояла из жителей деревень Ворон, Каписхор и Шелен. По свидетельству румын, все выявленные члены большевистской партии расстреляны.
По данным 37-й роты жандармерии (рум.) расстреляны 82 человека, из них 55 татар. В списках военнопленных, захваченных румынскими частями, указаны «гражданские», и в их числе А.Акимов, погибший в плену. После этого в прибрежных селах противником наблюдаются мелкие группы вооруженных людей, но в единый отряд они, действительно, после разгрома не собрались.
Со слов того же А.В.Мокроусова: «Недовольны качеством частью подобранных командиров и бойцов отрядов, проявивших себя некоторые как трусы, а некоторые как изменники, к последним относятся командир и комиссар Тельманского района, в особенности секретарь РК ГРИНБЕРГ, который увел свой отряд на Ялту, объясняя этот предательский проступок нападением на их отряд немцев. Проверкой установлено, что никакого нападения не было, а ГРИНБЕРГ поджег и подорвал свою базу на казарме Туклук сам. При этом было уничтожено много (очень) продуктов, кроме 5 бочек вина, сохранившегося до сих пор. Такую же предательскую роль сыграл САИДАШЕВ, тайно сбежавший с группой бойцов (из 2-го истребительного батальона)».
Если обратиться к сохранившимся протоколам партийных собраний, на которых разбирались проступки коммунистов, в том числе и тех, кто по замыслу руководства должны были стать партизанами, то выяснится, что они не дезертировали.
Согласно протокола заседания Крымского обкома ВКП(б), которое проходило 10 ноября 1941 года в Севастополе, на котором обсуждалось поведение командира партизанского отряда т. Бродского и комиссара т. Гринберга, которые, не вступив в бой, взорвали базы и увели отряд в Севастополь, обоим был объявлен выговор и они были направлены в РККА политбойцами. Личный состав отряда был призван в РККА.
Истребительный батальон Тельмановского района был использован как стрелковая часть, прикрывавшая отход Приморской армии. И, действительно, была стычка с противником (3-м батальоном 266-го полка немецкой 72-й пд). Затем, истребительный батальон действовал под командованием военкома Ялты майора Малова, понес потери. Остатки этого истребительного батальона отошли на Севастополь. Это прослеживается по личному составу.
Отказался становиться партизанами и истребительный батальон Саидашева. Он был влит в 514-й полк 172-й сд. В большинстве своем, они не разошлись по домам. Из Ялты в Севастополь прибыли несколько колонн военнообязанных, в том числе и из числа истребительных батальонов. Люди продолжили воевать, но не в партизанских отрядах, а в составе регулярных частей. Та же самая картина с алуштинцами.
С точки зрения А.В.Мокроусова - они дезертиры, а, фактически?
[1] Секретарь Джанкойского РК ВКП(б)
