Пора мне сделаться умней,
В делах и в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Так напишет Пушкин и… уберёт из пятой главы чудесное отступление - сравнение своего романа с «Илиадой» Гомера.
Однако многие лирические отступления останутся и вновь и вновь расскажут нам о самом поэте.
В пятой главе их немного. С биографией поэта связано лишь одно замечание, упомянуто одно имя, на котором хочу остановиться:
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
Здесь Пушкин «посылает привет» Евпраксии Вульф (Зизи или Зиной называли её дома), одной из «тригорских барышень», в доме которых он так часто бывал во время ссылки в Михайловском.
Как выглядела Зизи в молодые годы? Часто в статьях помещают вот этот портрет, но подлинный ли он, я не знаю (прочие изображения относятся уже к более позднему времени).
Да, подчас Пушкин сетовал (впрочем, кажется, не вполне серьёзно):
Но ты — губерния Псковская,
Теплица юных дней моих,
Что может быть, страна глухая,
Несносней барышень твоих?..
Однако в гостеприимном доме Осиповых-Вульф он бывал постоянно, и явно с удовольствием. Здесь его всегда ждали, здесь ценили его стихи. Здесь звучала музыка. Вот что рассказывала младшая сестра Зизи, М.И.Осипова: «Все сёстры мои были в то время невестами, и из них особенно хороша была Евпраксия. Каждый день, часу в третьем пополудни, Пушкин являлся к нам из своего Михайловского. Приезжал он обыкновенно верхом на прекрасном аргамаке, а то, бывало, приволочится и на крестьянской лошадёнке. Бывало, все сёстры мои, да и я, тогда ещё подросточек, — выйдем к нему навстречу... Приходил, бывало, и пешком; подберётся к дому иногда совсем незаметно; если летом, окна бывали раскрыты, он шасть и влезет в окно... Что? Ну уж, батюшка, в какое он окно влезал, не могу вам указать! мало ли окон-то? он, кажется, во все перелазил... Все у нас, бывало, сидят за делом: кто читает, кто работает, кто за фортепьяно... Покойная сестра Alexandrine, как известно вам, дивно играла на фортепьяно; её поистине можно было заслушаться... Я это, бывало, за уроками сижу. Ну, пришёл Пушкин, — всё пошло вверх дном; смех, шутки, говор так и раздаются по комнатам».
Маша Осипова немного лукавит: ей самой в ту пору было около пяти лет, пятнадцатилетним «подросточком» в год приезда Пушкина была как раз Зизи. Пушкин немного ухаживал за ней. О степени серьёзности этого увлечения пушкинисты спорят. Я не буду сейчас вникать в эти споры. Давайте просто посмотрим на происходившее в то время.
«Сестра моя Euphrosine, бывало, заваривает всем нам после обеда жжёнку: сестра прекрасно её варила, да и Пушкин, её всегдашний и пламенный обожатель, любил, чтобы она заваривала жжёнку... и вот мы из этих самых звонких бокалов, о которых вы найдёте немало упоминаний в посланиях ко мне Языкова, — сидим, беседуем да распиваем пунш. И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку! Языков был, как известно, страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится — куда пропадёт застенчивость — и что за стихи, именно Языковские стихи, говорил он, то за “чашей пунша”, то у ног той же Евпраксии Николаевны», - вспоминал много лет спустя А.Н.Вульф.
И, конечно же, были стихи Пушкина:
Вот, Зина, вам совет: играйте,
Из роз весёлых заплетайте
Себе торжественный венец —
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец.
Кажется, написано это после того, как Евпраксия разорвала не понравившиеся ей стихи (а вот Пушкина или Языкова – Бог весть!)
К ней же обращено чудесное стихотворение, которое, наверное, не одна я повторяю частенько:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живёт;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдёт;
Что пройдёт, то будет мило.
Это о ней в ноябре 1824 года Пушкин напишет брату: «На днях я мерялся поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. След, из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила».
И, наверное, именно этими, Тригорскими, воспоминаниями навеяна дарственная надпись Пушкина на экземпляре вышедших вместе 4 и 5 глав «Онегина»: «Евпраксии Николаевне Вульф от Автора. Твоя от твоих. 22 февр. 1828».
Что было дальше? В том же 1831 году, когда женился Пушкин, Евпраксия вышла замуж за барона Б.А.Вревского. Поэт, узнав об этом, писал её матери: «Желаю м-ль Евпраксии всего доступного на земле счастья, которого столь достойно такое благородное и нежное существо».
Замужество, судя по всему, было очень счастливым, семья была многодетной (называют по-разному: то одиннадцать, то тринадцать детей). В апреле 1836 года Пушкин писал Н.М.Языкову из Михайловского: «Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевны, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой, и у которой я в гостях».
С именем баронессы Вревской связана и одна из загадок в биографии Пушкина: известно, что она приехала в Петербург за десять дней до дуэли, встречалась с поэтом и вроде бы знала о предстоящем поединке. Во всяком случае, её мать писала А.И.Тургеневу: «Я почти рада, что вы не слыхали того, что говорил он перед роковым днём моей Евпраксии, которую он любил, как нежной брат, и открыл ей свое сердце. - Моё замирает при воспоминании всего услышанного. - Она знала, что он будет стреляться! И не умела его от того отвлечь!» Точно сказать, что знала Вревская, невозможно: перед смертью она приказала дочери сжечь все бумаги, связанные с Пушкиным, в том числе и его письма.
Рассказывают, что Наталья Николаевна не могла простить Евпраксии, что та скрыла от неё намерения мужа. Впрочем, Евпраксия Николаевна пушкинскую «Мадону» не любила и всегда отзывалась о ней с неодобрением. И только когда в 1841 году Натали с детьми жила в Михайловском, отношения между двумя женщинами наладились.
Евпраксия Николаевна прожила, по понятиям своего времени, долгую жизнь – 73 года. Умерла она, как писали, «от чахотки» 22 марта 1883 года
А в памяти останется юная Зизи, «любви приманчивый фиал», воспетая Пушкиным и Языковым:
… Но вас я помню постоянно,
Но вы блестите бестуманно
В счастливой памяти моей —
Звезда тех милых светлых дней,
Когда меня ласкала радость…
Примите ж ныне мой поклон
За восхитительную сладость
Той жжёнки пламенной, за звон,
Каким стучали те стаканы
Вам похвалу; за чистый хмель;
Каким в ту пору были полны
У вас мы ровно шесть недель;
Поклон, за то что и поныне,
В моей болезненной кручине,
Я верно, живо помню вас,
И взгляд радушный и огнистый
Победоносных ваших глаз,
И ваши кудри золотисты
На пышных склонах белых плеч
И вашу сладостную речь,
И ваше сладостное пенье
Там у окна, в виду пруда…
Ах! Помню, помню и волненье,
Во мне кипевшее тогда…
(Н.М.Языков, 1845 год)
****************
Прошу прощения, но воистину «всё чудесатее и чудесатее». На днях получила комментарий, что Пушкин красиво рассказывает про мерзость, ибо муж Татьяны… «Старик это ласково. На самом деле он педофил (Татьяне 15 на момент брака) и убийца (скольких положил на войне?) - по факту». Вот так – не больше и не меньше. Ну, а дальше всё та же знаменитая цитата сумасшедшего сексолога.
Переубедить комментатора не смогла (получила лишь развёрнутый ответ с цитатой). Посему предупреждаю ещё раз: авторов подобных выкладок буду блокировать без предупреждений.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
"Оглавление" всех статей, посвящённых "Евгению Онегину", - здесь
Навигатор по всему каналу здесь
