На своей странице в соцсетях новые хозяева с гордостью рассказывают, как во время перестройки здания нашли ноты, подкову, стул "главы семьи" и даже "первый" кирпич с оттиском "1840 год". Похоже, красивые байки современные рестораторы любят не меньше, чем впаривать вчерашнюю отбивную. Похоронив под наслоением модных отделочных материалов историческую архитектуру, эти люди даже не усомнились в правильности сделанного. Зато поспешили рядом с вывеской "Паб" прикрутить, маленькую, чтобы не испортить дорогой и "стильный" фасад, табличку. А в ней конечно же про обладательницу Оскара и гениальную землячку, проживавшую здесь когда-то.
Если по-хорошему, то увековечивать стоило бы самого купца Жмудского. Построенный на его средства Благовещенский собор - до сих пор является визитной карточкой Харькова.
При жизни он состоял в учредителях всевозможных благотворительных организаций, щедро выделял деньги то на сирот, то на малоимущих. Но даже местные гиды разменивают достойную биографию на мелкие сплетни или побасёнки.
Любовь одной из купеческих дочерей к адьютанту его превосходительства командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского экранизирована и описана в советском бестселлере, а значит уже достойна куда большего внимания. К тому же, там уйма пикантных подробностей насчет шпионившего в пользу красных капитана Макарова. Согласитесь, с такой драматургией трудно соперничать.
Среди этих историй даже самой Варваре Каринской не так давно нашлось место. Про её блистательную карьеру в США и оскароносные костюмы в Голливуде в советское время никто знать не знал. Что уж говорить про дом её батюшки на Пушкинской, 31, который так безобразно осовременели.
Варвара была третьей из десяти детей миллионера Жмудского. Уже в молодости она много времени посвящала рукоделию. Правда, ни это типично женское занятие, ни раннее замужество не сделали из юной барышни закоренелую домохозяйку. Скорее, ей по душе были идеи эмансипации. Отсюда постоянное желание учиться, открывать что-то новое и активное участие в благотворительных проектах отца.
Скоропостижная смерть мужа, издателя известной харьковской газеты "Утро" Александра Моисеенко, стала несомненной утратой для неё и еще не родившегося ребенка. Но ход мыслей и душевный настрой остался прежний. Она поступает вольным слушателем на юрфак университета. Как только встал вопрос, без тени сомнения отстояла своё право опекунства над племянником.
ЧИТАЙТЕ ЛУЧШЕЕ НА "АРХИСТОРИИ":
Второй брак с юристом Каринским ознаменовался кардинальной сменой жизненных вех.
В 1915 году молодая семья переезжает в Москву. Здесь Каринская даёт волю своему давнему увлечению театром. В квартире на Тверском бульваре она устраивает салон, который с удовольствием посещают артисты первой частной оперы Саввы Мамонтова и известные предприниматели. Творческая натура находит выход в общении с тогдашней богемой. Но не только.
Опыт рукоделия и неугомонная натура рождают необычную по тем временам форму искусства. Цветные кусочки шелковой ткани Каринская коллажирует с фотографиями и рисунками. Уже первые работы вызывают живой интерес у публики, а небольшая собранная из них выставка производит фурор.
Февральская революция наполняет жизнь и без того преуспевающего адвоката Николая Каринского атмосферой государственной значимости. Он становится прокурором Судебной палаты Петрограда. Возможно, это было худшее время для такой должности и карьеры в целом.
Когда начались волнения в столице, этот высокий государственный чин лично объезжал казармы Петроградского гарнизона, убеждая солдат выступить против предателей большевиков. В доказательство он демонстрировал подлинные финансовые документы, изобличающие связь Ленина и его соратников с германским правительством.
ЧИТАЙТЕ ЛУЧШЕЕ НА "АРХИСТОРИИ":
Как говорится, не помогло. Для Каринского всё закончилось экстренной эвакуацией из Крыма в Константинополь, а потом и вовсе буднями таксиста на улицах Нью-Йорка.
В отличие от мужа Варвара Каринская не попала в первую волну спасающихся от большевиков "представителей старого мира". Более того, смогла найти нужную нишу при новой власти. Пересидев самый лютый террор в Харькове, она вернулась в прежнюю московскую квартиру, едва забрезжили контуры новой экономической политики. Здесь из тайника были извлечены семейные драгоценности, которые позволили открыть собственное дело. А работавший в секретариате Луначарского брат Николай помог сохранить и права на жилплощадь.
Всё приходится начинать практически с нуля. Даже новый брак с Владимиром Мамонтовым, наследником крупного промышленника, а по факту бессребреником, становится новой чистой страницей личной жизни. Там же на Тверском бульваре она сначала открывает чайный салон, затем ателье от кутюр, где обшивает "новую элиту".
Так же Каринская ведёт золотошвейную мастерскую для школьников. Всё складывается, вроде бы, гладко. Только после смерти Ленина вновь активно закручивают гайки. Раскулачивание и национализация не сулили ей тяжелых потрясений. Власти предложили зарекомендовавшей себя портнихе что-то вроде должности комиссара изящных искусств и пост директора того же ателье, только со специализацией на знаменах и прочей большевистской мишуре.
Человека разумного такая щедрость вряд ли могла подкупить. Решение уезжать из России принимается почти молниеносно. И так же быстро вызревает план: сделать это под видом организации в Германии выставки работ учеников для популяризации достижений молодой советской республики.
Надежды на возвращение было мало. Поэтому она уже не прятала деньги и драгоценности по месту жительства. Для валюты использовались школьные учебники в перемешку с томами классиков марксизма. Драгоценности пришлось зашивать в детские головные уборы и платья. Дочка едва не выдала коварный замысел мамы, жалуясь на тяжесть скрытых аксессуаров во время прохождения таможенного досмотра. Но всё обошлось.
Низкий старт в Европе был уже не так успешен как на родине. Сбережения быстро закончились, а обосновавшиеся в Брюсселе отец и другие члены семьи Жмудских вряд ли чем-то могли помочь, особенно в плане долгосрочных перспектив. Поэтому Каринская спешит туда, где есть хотя бы потенциальная возможность проявить свои таланты.
И первым на этом пути оказывается Париж. Здесь завязались её первые знакомства с мировой культурной элитой, начались еще не стойкие отношения с театральной сценой в лице Русского балета Монте-Карло. Но главное - это их сближение с Джорджем Баланчиным.
В 1936 году она пробует себя уже в Лондоне. И дела в принципе складываются неплохо: появляется собственное ателье, обнадёживают заказы от известных театральных и кинорежиссёров. Но что-то невидимое манит её за океан. Этому влечению не мог помешать даже риск утраты семьи. Сначала дочь не захотела уезжать из Франции. Потом, когда начинается Вторая мировая, уже приёмный сын Владимир возвращается туда из Лондона, чтобы драться с фашистской Германией.
Она же выбирает Нью-Йорк. Небольшая комнатка в качестве мастерской в местной Балетной школе - это всё, что может предложить ей Джордж Баланчин в качестве дружеского жеста. Но на горизонте уже маячит целый мир, который она создаёт силой своего воображения и таланта. В нём находится место для таких практичных вещей как новая балетная пачка, не обремененная проволочным каркасом и сложенная, словно из лепестков, из слоёв нежной, прозрачной ткани.
Каринская шьёт костюмы для невероятных танцевальных шоу на Бродвее, материализует театральные фантазии таких мастеров как Сальвадор Дали, пробует свои силы в Голливуде... Это лишь в общих чертах сферы её интересов. На самом деле они гораздо шире и глубже. Потому что Каринская, ставшая к тому времени Барбарой Карински, слишком многогранна.
Её заслуг перед искусством не исчерпывают даже Оскар за фильм "Жанна Д'Арк", полученный в 1949 году в номинации "За лучшие костюмы к цветному кино", и почетное место в зале славы Национального музея танца.
Сегодня в Харькове, как любят писать местные СМИ, помнят и чтут Варвару Каринскую. Помимо мемориальной доски, здесь учредили фестиваль Моды, переименовали в её честь улицу. Правда, всё это носит характер не то гротеска, не то иронии.
Бывшая улица Марселя Кашена имеет столько же общего с французским коммунистом, как и с создательницей выдающихся сценических костюмов. А фестиваль по прошествии нескольких лет, похоже, и вовсе закрылся. Как говорится, пускай хоть что-то. Но есть и другая известная каждому харьковчанину правда: талантливых людей здесь ценят только тогда, когда они становятся знаменитыми и зачастую навсегда расстаются с малой родиной. Не случайно, ради таких как Каринская придумали Клуб знаменитых харьковчан. Музей - дорого, а такое виртуальное сообщество никого ни к чему не обязывает.
