Это художник, чьи взгляды и идеи были оценены широкой общественностью лишь много лет спустя, да и то, самыми, казалось бы, далекими от искусства людьми – военными. И если в живописи, особенно европейской, роль Тайера не слишком велика, то для спасения человеческих жизней в условиях боевых действий он сделал действительно многое.
Эббот Хендерсон Тайер родился 12 августа 1849 года в знатной бостонской семье и вырос в Кине, штат Нью-Гэмпшир, США. В возрасте шести лет в нем проснулся страстный исследователь пернатых, он наблюдал за птицами, коллекционировал их шкурки, параллельно учась в подготовительной школе Бостона. Там он познал основы ремесла художника-анималиста. Старт был успешным и юноше даже удавалось зарабатывать какие-то деньги, продавая свои рисунки.
Когда юноше было 18 лет, его семья переехала в Бруклин, а через год Тайер поступил в Национальную академию дизайна в Нью-Йорке. Важно понимать, что слово «дизайн» в названии этого учебного заведения в середине XIX века не имел ничего общего с современным пониманием этого слова. Академия в Нью-Йорке была классической академией изящных искусств, там готовили художников, скульпторов и архитекторов на основании классических программ обучения, которые мало отличались от принципов Королевской академии живописи и скульптуры в Париже XVIII века. Декоративно-прикладное искусство, ассоциируемое с дизайном, относилось либо к ремеслам, либо рассматривалось как часть какого-либо из видов высокого искусства (например, классический рисунок как часть графики в издательском деле) и до поднятия его статуса оставалось еще более десяти лет.
В Академии дизайна Тайер встретил девушку, которую признал абсолютным идеалом. Ее звали Кейт Блуд (все совпадения случайны). Пара поженилась в 1875 году и вскоре художник решил осваивать новые горизонты и отбыл в Париж. Там ему предстояло учиться четыре года в Школе изящных искусств у Жана-Леона Жерома, специализировавшегося на сложных композициях и человеческих фигурах.
Вернувшись домой, Тайер продолжил заниматься живопись, обеспечивая семью и работая на заказ. К 1886 году семья существенно разрослась, у Эббота и Кейт родилось трое детей: Мэри, Глэдис и Джеральд.
В определенный момент Тайер стал одним из самых влиятельных художников Америки и самым влиятельным в Нью-Йоркских кругах. Несмотря на коммерческий успех, денег в семье всегда не хватало, поэтому художник был вынужден достаточно часто обращаться за помощью и финансовой поддержкой к своему покровителю, американскому железнодорожному магнату и коллекционеру произведений искусств Чарльзу Лэнгу Фриру.
Эббот Хендерсон Тайер внешне и внутренне представлял собой образ творческого, мечущегося гения. Он был немного одержим. Невысокий мужчина, худощавый и мускулистый, двигался быстро, порывисто, энергично. Его узкое костлявое лицо с орлиным носом, хмурый взгляд и испещренный морщинами высокий лоб от постоянного сосредоточенного размышления, одновременно отталкивало и увлекало. В начале зимы он надевал длинное шерстяное нижнее белье и постепенно укорачивал его, превращая в (элегантные) шорты к лету. Круглый год он облачался в кожаные сапоги до колен и заляпанную краской куртку. В таком виде ему было удобно работать и пребывать в постоянных экспедициях.
Природа и ее исследования были страстью художника, птицы были его «прелестью», тем, чему он предавался страстно и безоглядно. Вокруг подобной увлеченности собирались единомышленники и последователи, некоторые из них выражали сектантскую преданность и обожание. Например, родственница его ученика, Мэри Эмори Грин (о ней поговорим немного позднее) или крошечная фея с рыжевато-золотыми волосами Эммалин «Эмма» Бич. Она была легкой по натуре, бескорыстной и очень богатой, ее отец владел газетой «Нью-Йорк Сан». Муж Эммы тоже был свободных взглядов, поэтому легко принимал и поддерживал тесную дружбу жены с художником.
В 1888 году супруга художника, Кейт впала в меланхолию и была направлена в санаторий, чтобы поправить здоровье. Поскольку Тайер не признавал школы, его дети учились дома. Стоит отметить, что это было очень хорошее образование. Его дочка Мэри станет прекрасным лингвистом, Глэдис пойдет по стопам отца и станет художницей и писательницей, а Джеральд разделит вторую страсть отца и станет соавтором книги о маскировке в животном мире. Но в 1888 году они были еще маленькими и, оставшись с ними наедине Эббот начал впадать в панику. Он никогда не стеснялся обращаться за помощью, в этот момент его доброй феей-крестной стал не железнодорожный магнат, а благородная, обеспеченная одинокая девушка, Мэри Эмори Грин. Которая с радостью посвятит свою жизнь художнику (в тот момент).
Когда в 1891 году Кейт умрет от легочной инфекции, он обратиться к мисс Грин с предложением руки и сердца, мотивируя это тем, что Кейт хотела бы, чтобы она заботилась об их детях… Через три месяца после смерти Кейт Мэри и Эббот поженятся и на первое время семья поселится в Дублине.
Служить кумиру вообще не легкая задача, а посвятить себя человеку у которого для собственного экспрессивного состояния есть персональное название: «маятник Эббота», вообще нелегко, но Мэри держалась.
Держалась она и тогда, когда семья переехала из города в предгорье Монаднок. Поскольку Эббот считал, что свежий воздух лечит все болезни, единение с природой там было полным. Кролики, совы, сурки и прочая фауна свободно бродили по дому, две домашние собачки, которых звали Наполеон и Жозефина напоминали о цивилизации, но не спасали положение. В гостиной стояли чучела павлина и других птиц, которые часто использовались художником в качестве моделей. Чучело дятла в искусно обустроенном фоне из голых веток, которое становилось практически незаметным при определенном освещении, размещалось в маленькой библиотеке. Окна оставались открытыми зимой и летом, никаких бытовых удобств, вроде водопровода или централизованного отопления в доме не было, лишь ручной насос на кухне. В тридцатиградусный мороз семья спала под ковриками и медвежьими шкурами, тепло приносили камины и небольшие дровяные печи. Жилье освещалось свечами и керосиновыми лампами. Уборная размещалась за домом. Практически средневековье. Единственными удобствами были служанка и кухарка. Немного лицемерное обращение к корням, но другими путями удержать жену в этом захолустье не удавалось, любая преданность имеет границы.
Главной работой художника в этот период стал портрет одиннадцатилетней дочери. Стремясь подчеркнуть вневременную природу женской красоты и приблизить ее к божественному, он наградит девочку крыльями, соединив две своих страсти в одну. Это была первая работа в серии «окрыленных дев», которая сейчас считается самыми яркими и востребованными образцами творчества Тайера. Стоит отметить, что сам автор подчеркивал, что он не рисовал ангелов. Крылья, по его словам, нужны были лишь для создания «возвышенной атмосферы».
Реализуя свою вторую страсть, Тайер в профессиональном сообществе продвигал теорию эффектов маскировки животных в окружающей среде. Он создавал макеты, пытаясь показать, что пестрая расцветка намного эффективнее скрывает объекты, чем однотонная. Но на родине он нашел оппонента в лице Тедди Рузвельта, известного охотника на крупную дичь. Он высмеял доводы Тайера: «голубая сойка окрашена так, чтобы исчезать на фоне синих теней зимних снегов. А как насчет лета?». И припомнил пеструю раскраску зебр и жирафов, которые были хорошо заметны за много миль. Это был тот случай, когда исключение убило правило, но, видимо было еще не время.
Первая мировая война вывела художника из его самоизоляции. Стремясь быть полезным, он искал встречи с британским военным ведомством. Встреча так и не состоялась, но благодаря авторитету его друга, Джона Сингера Сарджента, его работа нашла благодарного слушателя. Через некоторое время, жена британского посла в Соединенных Штатах написала Тайеру: «Наши британские солдаты защищены плащами пестрого оттенка и полосами краски, как вы и предлагали».
Книгу Тайера читали в Британии, ее читали во Франции. Проблема была в том, что ее читали и в Германии. Так в военный оборот вошло слово «камуфляж», которое вероятнее всего происходит от названия, обозначающего небольшую взрывающуюся мину, которая выбрасывает газ и дым, чтобы скрыть движение войск.
В 1918 году искания Тайера переросли в истерию. Это было слишком даже для Мэри. Зимой она сбежала к своей сестре в пригород Нью-Йорка. Тайер заперся в гостинице в Бостоне и писал ей оттуда слезные письма: «Мне не хватало тебя, твоих насмешек над самоубийством, и я впал в панику». В начале 1919 года они снова были вместе, но в марте Мэри снова сбежала, а затем еще раз зимой 1920-1921 гг. О Тайере заботилась его старшая дочь Глэдис и круг любимых учеников. В мае у него случилась серия инсультов, последний случился 29 мая и добил таки пошатнувшееся здоровье художника.
В следующем году была организована его мемориальная выставка в музее Метрополитен, а потом он канул в забытье. Некоторое время его комплекс в предгорье пустовал, приходя в упадок. В 1936 году дом и студия художника были снесены. Волна интереса к художнику поднялась в 1993 году, когда его картина была помещена на обложку Times под заголовком «Ангелы среди нас».
- Еще больше интересных историй на нашем сайте art-publication.ru
- Красивые картинки со смыслом в нашем instagram
- Утро с новым художником в нашем telegram
Подписывайтесь, ставьте лайки, пишите комментарии, помогайте нам писать интересные статьи для Вас.
