Ох и шибко любил Ваньша детей своих да супружницу, отродясь слова грубого оне от его не слыхивали, но и вольностей не позволял.
Уж коли отец с утра наказ дал ребятишкам, так те лбы расшибут, а работёнку то выполнят. Уважали его, значится. Хоть и не бил он их никогда, пальцем не трогал, а только если чем недоволен, так сведет сердито брови свои в кучу, глаза к переносице как полезут, ажно сразу страшно становится, да чуб свой ручищей взъерошит, так оне и без кнута все вполняют, лишь- бы тятенька не сердился.
Други то мужики, бывало, как начнут браниться, так весь аул и слышит, каки мальцы бестолковые да никчемные, зазря хлеб торкают да похлебку хлебают, лоботрясы, стало быть. А то ишшо и кнут как выхватят, да протянут вдоль телятины то, воспитывают, навроде как. А Иван нет, не бранится, не дерется, все у его по людски, все как надо, его и без брани - ругани любят да почитают, уважение к родителю имеют.
Аленушка тоже, все с ласковым словом да прибаутками, мужик с работы то явится, а у его на столе уж и щи дымятся , хлеба ломоть лежит, а Аленка сядет напротив Ваньши- то, да все любуется, как мужик с аппетитом едьбу наяриват.
Хорошо жили, дружно. На людях то Ванька вольностей не позволял, все чин-по чину было, вся любовь только в спаленке и была, да видать хорошо любил то, коли Алёнка всю жизнь как на крыльях летала.
Это нынче все напоказ делается, целуются- милуются у всех на виду, все какие то ужимки, лапают друг дружку за причинные места, никого не стыдясь, ну а дома пыль до потолка. А какой прок от показа то этого? Вот то-то и оно, что прока нет, стыдоба одна.
Так вот и жили Иван с Аленой своей, мир да лад у них были, все чин по чину. Ребятишки добрые росли да ласковые. Ваньша то как Алёнушку засватал, так про других бабёнок и думать забыл, да и без надобности ему другие- то были, коли в дому такая девка ладная ждет.
Окромя женщин с молоду Ваньша собак любил.
Он мужик то хоть куда, и рыбак, и охотник, вот и себе целую псарню развел, каких только не было у его животин то! От мала до велика. Маленьки собачки по ограде бегали, прям вольные, без привязи. И не скажи, что животина глупая да неразумная, куда зря собаки у Ивана сроду не пойдут, куда нельзя и лапу не поставят.
Мы, бывало, всей деревней животы надрывали, когда он новую дворнягу то в хату приволокёт, и ну её воспитывать.
-Ваньша, да на что сдались тебе эти псы, они и тебя скоро сожрут. Ты бы лучше телка ишшо одного завел, или порося, все одно этим шавкам баланду варишь, а какой с них прок-то?
А ведь смех то смехом, а кунка кверху мехом, ить не только люди, а и собаки Ваньшу слушались-то, бывало, Алёна гряды по весне наделает, большие, не то, что нонче то, а с краев гряд тропки оставит, так эти звери словно люди, по тропкам и ходят, на гряду сроду не наступят.
Собаки побольше на цепи, да в клетках сидели, тоже умные были.
Любил Иван собак, а собаки ему любовью отвечали. Сроду к столу не сядет, покуда всех питомцев не накормит, а коли нет для них еды, так и свое, последнее, им отдаст, а сам квасу выпьет и спать брякнется. Вот какой большой души человек был, Иван то наш.
Помню, в одном годе, уж и не скажу в каком, знаю только, что уж получку людям давали, отошли трудодни-то, приволок Ваньша с дальнего села собачушку, что твоя варежка. Така махонька была, на ладошке у него лежала, а ишшо пол ладохи-то пусты были, вот какая капелюшечная собаченка. Мужики сказывали, что собака то не простая, умная шибко вырастает, нарочно её придумали, чтоб в охоте помогала мужикам, лайкой зовется. Ну я то не знаю, мой- то мужик не охотник был, мне и интереса не было, а только за варежку эту Ваньша пол получки отдал.
Мужики-то тогда смеялись над Ванькой, мол, Алёнка с живого не слезет, за получку-то, а он, знай себе, посмеивается , да варежку эту к себе прижимает.
И вот ей- Богу, ни сколько не вру, а только не ругалась Алёнка-то, приняла собаченку из рук мужниных, молока парного в миску плеснула,
да носом животинку в молоко то макнула, ешь, мол, маленькая, ешь.
А как псина та выросла, так мужики от зависти чуть не полопались, до того смышленая собаченка была. Она и на охоте помогала, и ребятишкам заместо друга, все поля да забоки они обошли.
Он ведь и гулять то собаке с каким попало псом не дал, она и вольная то у его не ходила, все в клетке закрытая, только погулять и выпускал он её, а как в охоту пришла, так сел на мотоцикл то свой, да увез её в ту деревню, откуда привез. Жениха кажись ей там выискал, ей под стать.
Ну а вскорости ощенилась та сука, к Ивану то очередь встала за собаками.
Так и повелось у его, что собак всяких разводил, каких только у него не было, опосля уж и овчарки появились, да их он больше для души держал, шибко уж любил их, а как вазёкался то с имЯ, тут не кажна мать дитю своему столько любви дает, как Ваньша собакам.
Да говорю же, большой души человек был, его любви на всех хватало, и на семью, и на собак. Ребятишек тоже тетёшкал да нежил, Аленушку не обижал. Не скандальный мужик был, уважали его в деревне . И стар, и млад, где за помощью, где за советом, а где и просто папиросу выкурить, никогда у Ваньши двор то не пустовал, всегда людно было.
И Алёнушка хлебосольная была, и напоит, и накормит, и с собой даст, коли дома шаром покати.
Долго ли, коротко ли, а времечко летит, за им и не уследишь, вроде вот только детки народились, а уже и сын подрос, и девка, того и гляди, заневестится, вот уж сын школу кончает, а там и дочь на подходе.
Сынок- то в колхоз подался робить, на трактор старенький сел, в те года то на трактористов ишшо со школы учили, а много ли парню надо-то? И родители довольны, сын вроде как и на глазах, и при любимом деле, ведь сызмальства парнишка к технике-то тянулся.
Там и дочка школу кончила, да в город подалася, на учителя пошла, любила с ребятишками-то нянькаться, всю жисть у соседей в няньках пробыла, а все довольная, и пострелята к ней тянутся.
Так и жил Ваньша с семьей, сын и девицу в дом привел, свадьбу скромную сыграли, дочка на ту осень должна уж работать в их школу прийти, и все то у их так ладно складывалось, что и завистники находились, часто злые языки судачили, мол, вот, Ваньша, Голь перекатная, был никем, с матушкой в завалюшке жили, а поди ж ты, вышел в люди-то, живет, и в ус не дует, хозяйство крепкое, семья хорошая, баба добрая у него, ребятишки умные да послушные. И деньги у него водятся, ты поглянь-ка, собак и тех продает.
Вот за каки таки заслуги все этому Ваньше так достается-то? Не иначе, как с самим чертом якшается.
Я уж и не знаю, не ведаю, толи языки людские накаркали, толи по судьбе Ивану написано было, а только беда страшная случилась...
Надумал Иван крышу шифером крыть. Уж как ему сын- то говорил, ты бы батя сам не лез, обожди маленько, вот посевная закончится и мы все сделаем.
Не дождался Ваньша сына, сам на крышу полез, да оступился, и как повалится с крыши!
Думали, насмерть зашибся мужик, а он нет, живёхонек, да только толку то что? Переломался шибко, обезножил. Долго лечили его, стал ходить помаленьку с тросточкой.
Только с той поры вся любовь к жизни прошла у Ивана. Злой стал, как та собака, с людями лается, на Алёну как зверь рычит, поедом ест бабёнку, из дома все гонит, мол, уходи отсюда, ты молодая ишшо, найдешь себе мужичка хорошего, который любить да ублажать тебя будет...
Деревенским то и невдомёк, что с Иваном происходит, ить обошлось все, дай бог, живой остался, ходить начал, а только вскорости узнала деревня, что после того случая Ваньша то как мужик обессилел, в любовных делах не может больше ничего.
Шутка-ли, мужик то в силе еще, любись на здоровье, а не можется...
Еще интересные рассказы:
клубника раздора. Дружба ценой в 500 рублей.
Как аукнется, так и откликнется. Взрослая внучка отказалась от старой бабушки
Пишите комментарии, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал.
С вами как всегда, Язва Алтайская.
